Но самое страшное они произносили еле слышно, пугаясь того, о чем думали, — как их повелитель мог быть так легко повержен ведьмой? Он не столь уж могуществен? Почему же он не уничтожил эту женщину?
Сахаал сделал два распоряжения, прежде чем люди Семьи Теней могли заняться охотой и накормить своих детей. Первое — послать разведчиков в тени — собирать слухи, слушать сплетни, но любой ценой привести к нему человека по кличке Гашеный. Никаких объяснений не последовало, потому воины безмолвно растаяли в ночи.
Вторым приказанием он велел построить себе трон. Это было не простым высокомерием. Сахаал знал: пока племя занимается костями и тряпками, создавая подобающее место для своего хозяина, они забывают про недовольство и меньше размышляют над недавно происшедшими событиями. Сахаал был в курсе всех слухов, но они его пока не беспокоили.
Повелителя Ночи волновало повиновение, а не почитание. Какая разница, что в глубине души думают про него всякие отбросы? Они выполняют приказы — и этого довольно.
Они выстроили трон из лонжеронов землеройной машины, скрепляя их на развернутой тут же походной кузнице, а потом покрыли трон черными и коричневыми мехами. Подлокотники и высокую спинку они украсили костями и клыками, старыми черепами и недавно приобретенными трофеями — они заботливо обезглавили всех виндикторов и захватили головы с собой. Сахаал оценил их мрачную иконографию — они, как и его древний Легион, понимали власть смерти и страха и то воздействие, которое они оказывают на окружающих. Лишь обычная уже мысль, что все ужасные трофеи на самом деле посвящены Императору, как всегда, зудела в голове.
Сахаал горделиво взошел на трон, милостиво отпустив Семью Теней заниматься своими насущными делами, и теперь восседал на нем, вспоминая дни минувшей славы, даже не пытаясь вникать в нужды нынешних «подданных».
На Тсагуалсе, ужасающем мире, Легион возвел дворец для своего лорда.
Лорд собрал своих капитанов, и они явились с флотом острых клинков и жестоких воинов, чьи плечи и пояса были украшены черепами, со священными томами, написанными кровавыми чернилами.
Хорус был мертв. Ересь, которая почти разорвала вздувшуюся массу Империума, — остановлена. Легионы, отвернувшиеся от Императора и примкнувшие к Хаосу, вечному источнику кипящего безумия и беспорядка, — рассеяны: зализывали раны, оплакивали потери, спасали собственные жизни.
Но только не Повелители Ночи!
Один среди всех, Ночной Охотник презирал своего отца, престарелого и чересчур зажившегося на свете. Любимый сын Императора Хорус развратил многие Легионы, изливая коварным шепотом сладкий яд обещаний на примархов... но не на Ночного Охотника. Не таков был Конрад Керз. Он видел своего отца тем, кем он был прежде. Он выбрал сторону Хаоса, но лишь как инструмент, не будучи совращенным им. И потому, когда Хорус был повержен, Легионы-Предатели уничтожены или рассеяны, Терра освобождена, а Император «взошел» на Золотой Трон — разве бежали Повелители Ночи? Разве они с визгом бросились во тьму, погрязнув, как остальные, в мелких склоках? Нет.
Нет, только не они.
Их примарх созвал всех воинов на Тсагуалсе, показав им свой новый дворец.
Здание было выстроено целиком из тел, все еще живых, соединенных в единое целое переплетенными сухожилиями, костями и сросшейся кожей.
На вопящей галерее, где ковер из стонущих лиц стелился по широким ступеням, а скрюченные пальцы и позвоночники извивались под бронированными сапогами, Темный Лорд принял своих капитанов и поклонился им.
Он был гол, лишь плащ из черных перьев накинут на плечи, но никогда он не был более величествен. Сахаал и его братья пали на колени и приветствовали его — своего отца, своего повелителя, своего лорда. Великого Доминус Нокс.
В ответ лорд оценил каждого и каждому кивнул, признавая за своего, словно волк, осматривающий стаю. Здесь собрались все: Квиссакс Кергай, Магистр Арсенала, чья зачистка мира Лаунеус нанесла урон роялистам Тригонима, Виридиум Силвади, Повелитель Флота, разбивший эскадру адмирала Ко'уча и бомбардировавший Гвардию Ворона в течение пяти дней. Даже Коор Масс, заключенный теперь в гладкую броню дредноута, каждая поверхность которой была украшена содранной заживо кожей, соизволил прибыть на аудиенцию к повелителю.
Был и еще один воин, которого Сахаал заметил среди остальных, стараясь не встречаться с ним взглядом, находя его выражение лица неподобающим. Криг Ацербус, самый молодой из капитанов Охотника, невероятно огромный, украшенный ожерельями и окровавленными сувенирами собственного изготовления, небрежно опирался на рукоять своей силовой секиры и удовлетворенно улыбался, довольный вниманием со стороны повелителя.
Сахаал демонстративно не обращал внимания на ухмыляющегося гиганта и сконцентрировался на повелителе, воссевшем на трон из серебра и обсидиана. Ночной Охотник сделал паузу, собираясь с мыслями, его плащ из перьев обернулся вокруг него, и теперь лорд напоминал гигантского ворона. Затем он заговорил.
Лорд рассказал о Горьком Крестовом Походе. Рассказал о ненависти к Императору-предателю, отвернувшемуся от него без чести и предупреждения. О ненависти, которая горит так же ярко, как и тогда, о терпении, которое может сравниться только с ходом времен. Он изрек: они все его дети, его темные воины, его префекты страха и ужаса. Каждый стоит дюжины верных Императору космодесантников, с их «благословенными» и лицемерными душами.
Лорд сказал: у всех будет цель — месть за уничтоженного бога. Они прокричали ему приветствие в тенях корчащегося мавзолея и радостно отсалютовали.
А потом лорд вздохнул и объявил, что собирается умереть, после чего их радость превратилась в пепел.
Сахаал вернулся в реальность посреди болотных испарений в отвратительном настроении, с голосом повелителя, все еще звучащим в голове. Сейчас, более чем обычно, ему хотелось действий, хотелось принести пользу. Горечь от гибели Ночного Охотника была страшной, но она питала его ярость. Однако превыше всего стояла дисциплина.
Как сделать все лучшим способом? Что для этого необходимо? Как ему поступить?
Сидя среди изодранных тряпок, Зо Сахаал ощутил, как из глубин его головокружения рождается желание насилия — желание убивать. В такой момент не самым умным поступком было приблизиться к Сахаалу с протестом.
Их было двое — юные члены Семьи Теней, стоявшие настолько близко друг к другу, чтобы нельзя было не заметить их нервозность. Каждый их них не рискнул действовать в одиночку, потому они решили объединиться.
Первому было около двадцати лет, его голова была выбрита, тело покрывали татуировки, а шею украшало множество ожерелий из фаланг человеческих пальцев — признак хорошего воина. В ситуации, где более пожилой человек оперся бы на посох или покрепче сжал тяжелый том священного писания, молодой воин лишь теребил гремящие костяшки.