— Я говорил, удача нам пригодится! — простонал Донгар.
Блеклые цветные сполохи таяли на медвежьей шкуре.
Поток птиц стал реже, разбился на отдельные стайки. Заяц вскочил на лапы. Судорожным рывком медведь перелетел с бока снова зайцу на спину, и тот опять поскакал вверх по течению Реки. Туманная серость рассеялась, пронизанная острыми и тонкими, как стрелы, лучами сапфирового цвета. Гладкое течение Реки оборвалось уступом невысокого — в человеческий рост — водопада. Черная вода стекала медленно и торжественно, как густое масло. Прыжком, от которого желудок Хадамахи подскочил к горлу, заяц перемахнул водопад и побежал дальше. Появился новый водопад, потом еще и еще — Река словно превратилась в лестницу, застеленную антрацитово-черным сукном.
— Донгар, ты расскажешь, наконец, куда мы скачем и зачем? — гаркнула Аякчан.
— Так я пытаюсь — я ж не виноват, что все время мешают! Канду побеждать скачем, однако!
— Канда — там! — Хакмар указал пальцем через плечо — назад. — А мы скачем — туда! — он указал вперед.
— Чтобы победить Канду, нам Канда вовсе не нужен. Я ж уже говорил — нет давно никакого Канды!
— Я его не сожгу, я его удавлю голыми руками — чтобы мучился, как я сейчас! — И Аякчан заорала: — А кто есть, говори быстро!
— Уткучи! — глядя между ушей зайца, бросил Донгар.
— Какой еще Уткучи? Я про Канду говорю!
— А я — про Уткучи! — разозлился Донгар. — Вон там, глядите!
Еще один прыжок зайца взметнул их наверх лестницы водопадов. Поперек потока стоял стол. Не привычный низенький столик-нептэвун — этот стол был высок и опирался на две толстенные, как ноги мамонта-Вэс, ножищи. Широченная столешница завалена свитками бересты, те то и дело сваливались вниз, плавая вокруг стола. Между горами свитков притулился аккуратненький, гладенький, точно оленем облизанный, человечек в коротком голубом халате, расписанном узорами курчавых облаков, и самозабвенно скрипел самопиской по бересте. Перед человечком выстроилась очередь из… шаманов! С бубнами, колотушками, в птичьих плащах для камлания в Верхний мир… и каждый с корзинкой приношений в руках!
— Шаман Седеся, из удэге! — заглядывая в свиток, скучным голосом объявил человечек.
— Здеся я, здеся! — первый в очереди шаман бухнул корзинку с приношениями на невесть откуда возникшие весы. Человечек кивнул, делая пометку в свитке, и равнодушно переспросил:
— Все как всегда? Еды погуще, женщин потолще, детей побольше?
Седеся энергично закивал.
— Верховному передадут ваши пожелания, — прогнусавил человечек, и корзина с приношениями исчезла.
Шаман вдруг быстрым вороватым движением выставил перед человечком остро пахнущий моченой ягодой туесок.
— Еще лично для меня, Уткучи-тойон! — страстно зашептал он. — А то что ж это: три жены у меня, а тещ — целых пять! У первого и третьего тестя по две женки. Нельзя ли их как-нибудь того… проредить? Тещ, в смысле…
— Это не к нам, это к Эрлику, — столь же равнодушно бросил человечек. — Следующий!
— Как же я к нему, если я белый… — начал возражать шаман.
— Следующий! — непререкаемо возвысил голос человечек.
— Уткучи-тойон, тут без очереди лезут! — завопили в толпе шаманов.
Разбрызгивая воду, заяц проскакал мимо очереди.
— Привет, Уткучи! Мы к Верховному! — свешиваясь с заячьего бока, Донгар помахал человечку.
Все равнодушие с того как волной смыло.
— Куда? — заорал он. — Верховный не принимает!
— Меня — примет! — не оглядываясь, бросил Донгар.
— Охрана-а-а! — донеслось уже издалека, и что-то завыло страшнее, чем целое стадо Вэс. Теперь заяц почти летел, зависая в воздухе.
— Уткучи, он вообще-то не злой, — отворачиваясь от бьющего в лицо ветра, прокричал Донгар. — Работа у него такая: просьбы у всех шаманов одинаковые, а если они разом к Нуми-Торуму заявятся, когда он Верхними небесами править будет? А вот и охрана, однако!
— Ух, какие! — потрясенно выдохнул Хакмар.
Семь коней, белых, как свежевыпавший снег, гибких, точно змеи, и горделивых, как юные красавицы-бэле в нарядных уборах, легко несли всадников в сверкающих кольчугах. Суровы были скуластые лица под золотыми шлемами, и узкие черные глаза глядели неумолимо. Рой стрел просвистел у зайца между ушами.
— Это что такое? — Аякчан возмущенно уставилась на дырку в поле плаща. Хлестнувший по черной воде визг был столь пронзителен, что у прекрасных коней подогнулись их точеные ноги. Жрица взвилась в воздух, и новый рой стрел вспыхнул на лету. Воины запрыгали в седлах, швыряя горящие луки в воду. Бах! Бах-бах! Поверхность Реки начала взрываться. Воины в закопченных кольчугах вылетели из Пламени. Кони стелились над водой, как гонимые ветром хлопья снега. Реяли сверкающие гривы, и всадники тянули из ножен пылающие светом мечи.
— Привет, Кар-шыт! — Донгар снова радостно взмахнул ладонью. — Тысячу Дней не виделись!
— Убирайся обратно в Эрликову бездну, откуда ты вылез, черный шаман! — звонко выкрикнул воин. Сияющий меч взлетел в его руках… и безобидно улетел в бродящие над ними сапфировые облака. Воин растерянно уставился на свои опустевшие руки.
Хакмар презрительно усмехнулся и вбросил Огненный меч обратно в ножны. Никто, даже сидящий рядом медведь, не успел заметить ни как он выхватил клинок, ни как ударил, выбивая меч из рук небесного воина. Заяц скакал дальше. Серая мгла теперь сияла голубизной. Стали видны очертания то ли селения, то ли города: хитро изогнутые крыши домов и острые верхушки чумов. Топот копыт нарастал — отставшая шестерка всадников нагнала обезоруженного предводителя. Донгар снова обрадовался:
— Ребята, знакомьтесь! Это вот Пура-Кан, Дъажыл-Кан, Бурча-Кан, Пакты-Кан и Эр-Каным! Ай-ой, Кара-Куш-Орел, прости, тебя не заметил, а ты тоже тут! Они все сыновья Нуми-Торума, небесные богатыри-аи, в охране у него служат!
— И мы не позволим, чтобы ты причинил вред нашему отцу! — бессмысленно, но красиво вертя меч над головой, выпалил один из богатырей. Кажется, Пара-Кан. А может, Бурча-Кан.
— Дядюшка Нуми тебя боится, Донгар! — расхохоталась Аякчан.
— Владыка ничего не боится! — запальчиво выкрикнул другой воитель. — А тебе тут тоже не рады, Эрликова дочь!
— Я, конечно, Эрликова дочь, — согласилась Аякчан. — Но почему-то мне не понравилось, как ты это сказал! — Шар Голубого пламени полетел воителю в голову. Тот отбил Огонь сияющим мечом… здоровенный, как булыжник, ледяной окатыш прилетел вдогонку. Шлем гулко зазвенел, глаза воителя закатились, и тот обвис на шее у коня.