— Ты что же, сбежала? — сообразил он.
Рыдания стали еще громче, голова у девчонки тряслась, так что кивок было и не разглядеть.
— Сбежала, и молодец, чего теперь реветь-то? — Аякчан немедленно спланировала вниз. — Или по колотушкам соскучилась? Будешь жить с сестрой, она тебя отучит незнакомых людей волкам скармливать. Обойдетесь одними знакомыми вроде того петуха щипаного с черными перьями.
— Не буду-у-у жить! — по-оленьи протрубила девушка. — Ничего уже не бу-у-удет! Беда бу-у-удет! А Канда меня найдет. И забьет! Только я все равно должна сестру предупредить! А это далеко-о!
— О чем предупредить? — мгновенно вычленил главное Хадамаха.
— К-канда… Он… — девочка икала и всхлипывала, неспособная связать и пары слов. Донгар вытащил из мешка фляжку-долбленку и молча сунул ее девчонке. Зубы отбили частую дробь по горлышку — будто дятел дерево долбил. Она глотнула раз, другой… И вдруг резко выдохнула, точно выпуская из себя что-то, и взгляд ее прояснился, перестав быть безумным. — Канда идет сюда! — выпалила она. — С ним стражники из селения… то есть из города, конечно… Все с оружием! И просто мужики и даже бабы — с мешками!
— С какими еще мешками? Зачем?
— Чтобы забирать! — выпалила девушка. — Канда на площади перед ледяным домом… белым чумом… камлал. А потом с людьми говорил, долго! Сказал, что Донгу, ученика его, Амба убили, а потом с Мапа схватились, да крылатые налетели… и перебили друг друга! И что теперь там все лежит: шкуры тигриные, мясо медвежье и… птицы! — девушка снова заревела, широко раскрыв рот. — На су-уп!
А еще Канда сказал… если кто выжил… так можно добивать. Потому что Храм всех вас больше за людей не считает! Вы Огнем не пользуетесь, добычу сырой едите! А мы, крылатые, так вовсе клюем!
— А местная жрица что на это? — нахмурилась Аякчан.
— Жрица сказала: «Х-р-р-р!» — девушка закрыла глаза, убедительно изобразив спящую. — Канда сказал, это значит, она согласная! А еще сказал: если люди всех перевертышей сейчас не убьют, те придут и убьют людей. Им… то есть вам… то есть нам… на подмогу приплыли страшные рыбы с острыми зубами и всех загрызут!
— Кого загрызут — нас? — усмехнулся Хадамаха. Значит, про отряд Тэму Канде известно. Умгум, умгум.
— Да не вас, а нас! То есть не нас, конечно, а их… Людей! — запутавшись в «вас-нас-их», выпалила девушка. — И уже загрызли, только не рыбы, а тигры! Ученика Канды загрызли, молодого шамана! Ой! — девушка испуганно уставилась на Донгара. — А почему ты живой? И вы все тоже живые, хотя Канда сказал, что должны быть мертвые.
— Ну извини, недоработка вышла! — фыркнула Аякчан.
— Кому сказал — людям? — неприязненно переспросил Хадамаха.
— Нет, стражнику своему, противный такой. Лицом — приятный, а так — противный, — помотала головой девушка. — А стражник дочке Кандиной, Эльге все пересказал, говорит: не вернется твой мастер! А она теперь все плачет!
Аякчан снова звучно хмыкнула.
— А я убежала! К сестре! Чтобы кто есть, все улетали. Пока с тигров тут шкуры снимать будут, а медведей на мясо рубить, они успеют!
— Спасибо тебе, добрая девочка! — пробормотал Хадамаха. — Тут-то ты как очутилась? К твоим крылатым даже если пешком идти, совсем в другую сторону!
— Я сюда и не шла! — закричала девушка. — Меня он загнал! Стра-ашный! — девушка снова всхлипнула, тыча пальцем в подлесок… и оттуда выскочил заяц Аякчан.
— Зайчик! — обрадовалась жрица, протягивая руки навстречу. Заяц радостно прыгнул к ней, Аякчан подхватила теплое тельце и прижалась щекой к гладкому, еще совсем светлому меху, щекоча зайца кончиком пальца между ушками. Заяц довольно морщил розовый нос. — Совсем мозги куриные? Это зайчик-то страшный? Он же ми-илый! Ма-аленький мой, тепленький, красивый!
Заяц млел под поглаживающей рукой… и ехидно косился на бледную девчонку круглым глазом. Хадамаха поглядел на зайца укоризненно. Знал он кое-что об их, косых, штучках — в лесу жить, да не знать. Напугал девчонку, а теперь прикидывается белым и пушистым!
— Скажите, чтобы он меня отпустил! — взмолилась девушка. — Мне нельзя тут быть — сюда Канда идет! Хочет здешнего жреца выгнать, а все, что есть на Буровой, себе забрать!
— Надо же — целая Буровая ему понадобилась! — невольно восхитился Хадамаха. — Скоро и парочку храмов потребует в полную собственность. И чтобы жрицы в обслуге — рыбку, жаренную на храмовом Огне, подавать!
— Хадамаха, не заговаривайся, — сквозь зубы процедила Аякчан.
— У Канды письмо от здешней жрицы есть! — немедленно выложила девушка. — Там сказано, чтобы жрец все отдал Канде и убирался. Канда говорит: теперь Буровая их будет, потому что жрица главнее жреца, а тех жриц, которые главнее нашей, тут нет!
— Есть, — твердо сказала Аякчан.
— Ты сама-то не заговаривайся, — буркнул Хадамаха. — Тебя пока главной в Храме не признали.
— А местная старушенция об этом знает? — Глаза Аякчан были спокойны, как голубые озера, и только в самой глубине ворочалось Пламя. — Тем более не знает Канда.
И снова безумный хоровод мыслей закрутился в голове Хадамахи, пятками отбивая ритм прямо по мозгам! Все его догадки, прикидки, предположения неслись в бешеной пляске, и каждая становилась на свое место! Пусть он еще не знал, каким образом Канда умудрился командовать дяргулями и Ночными духами, но что делать с этим умником, он наконец придумал!
— Хакмар! Быстро сюда! — запрокидывая голову, заорал он — вопль прокатился над Буровой и канул в тайгу.
Из караулки сыпанули вооруженные копьями стражники. Потом из Буровой вырвалась толпа напуганных жрецов… и только потом, расталкивая их, в первый ряд пробился Хакмар в плотном кузнечном фартуке и с обнаженным мечом в руках.
— Чего орешь? Я думал, на нас тут уже жрицы боевым клином летят! Я, между прочим, работал! Впервые за столько времени! У них тут совсем не так, как в Сюр-гудском храме: выход к Рыжему огню закрыть всегда можно, никакой трубы, чтобы наверх Огонь качать, черпают немножко для кузницы и опытов — и все! Зато мастерские очень неплохие.
— Потом расскажешь. И покажешь, — нетерпеливо перебил Хадамаха. — Шаман Канда идет сюда!
— Что нужно здесь еще одному замерзавцу? — гневным фальцетом выкрикнул жрец Губ-Кин и покосился на Донгара.
— Примета есть: если часто коситься на черного шамана, можно навсегда косым остаться, — просветил его Хадамаха.
— Черных шаманов не бывает, — педантично напомнил жрец. — Это всего лишь интерпретация примитивным народным сознанием памятных событий противостояния прогрессивных сил Храма и регрессивного шаманизма древних.
Хадамаха с невольным сочувствием поглядел на побелевшего Донгара. Если у самого Хадамахи уши в трубочку и мозги в клубок от таких высказываний, Донгару-то каково?
— А у вас за что ни схватишься, того и не бывает. Ни духов, ни албасы, ни шаманов, — усмехнулся Хадамаха. — Скоро и Буровой не будет — как раз она-то шаману Канде и понадобилась.