Том нашел Себастьяна в кофейне близ «Розы и короны» с кружкой эля в руке. Его правый кулак был обмотан окровавленным носовым платком.
— Что с рукой-то у вас?
— Кое-кому врезал.
— Видать, костлявому типу? — ухмыльнулся Том, устраиваясь напротив с мясным пирогом, завернутым в бумагу. — Что-нибудь нашли про своего племянника?
Себастьян сделал большой, долгий глоток.
— У него железное алиби, вот что я выяснил. Том отвлекся от разрывания бумажной обертки пирога.
— Железное что?
— Алиби. Твердое доказательство, что в момент убийства он был где-то в другом месте. В нашем случае он сначала допился до бесчувствия, а потом его забрал отец. — Себастьян выпрямился. — Список моих подозреваемых быстро кончается. Баярд имел и мотив, и средства, но, похоже, не имел возможности совершить убийство. Джорджио Донателли имел возможность, но не имел мотива, и мы не знаем, способен ли этот человек решиться на такую жестокость. Лорд Фредерик утверждает, что был с принцем Уэльским во время убийства, и пока это не подтверждено, но я полагаю, что человек с такими склонностями вряд ли совершит акт некрофилии после убийства.
— Некро… что?
Себастьян глянул в открытое, любопытное лицо мальчика.
— Забудь.
— А француз по-прежнему остается, — сказал Том. Он откусил кусок пирога, быстро проглотил и продолжил: — И тот актер, Хью Гордон. У вас только его заверения, что он в тот вечер роль учил.
— Любовь, которая кончилась два года назад, вряд ли может служить основанием для убийства. Однако ты прав, не помешает разузнать, что он делал тем вечером. Почему бы не порасспросить, не видел ли его в ту ночь кто из соседей.
Том кивнул и проглотил последний кусок пирога.
— Я тут нашел кое-что интересное про вашего лорда Фредерика. Прошлой ночью он ходил к своему дружку. К молодому приятелю, что живет на Страттон-стрит по Мэрилебонской дороге.
Себастьян допил эль и отставил кружку.
— И кто это?
— Народ вокруг не знает, говорят, что живет он там недавно. Потому утром я проследил за ним.
— И?
— Его зовут Дэвид. Уэсли Дэвид. Оказалось, что он клерк. В Министерстве иностранных дел.
Был час модного променада в Гайд-парке, час, когда все люди с претензиями на значимость старались показаться там, либо прогуливаясь, либо проезжая в роскошных каретах или стильных открытых экипажах — фаэтонах и двуколках. Погода в последнее время была не слишком хорошей, но бледное утреннее солнце растопило остатки снега, а резкий ветер выдул смрадный желтый лондонский смог. Сливки общества толпами выходили на прогулку, до носа закутанные из-за холода.
Себастьян, в глубоко надвинутой на глаза шляпе и замотанный шарфом, имел неряшливый вид, привлекая больше внимания, чем ему хотелось бы. Он терпеливо стоял у тротуара, ярдах в двадцати от лорда Фредерика, который остановился поговорить с льстивой матроной и ее красной от смущения молоденькой дочерью.
Хотя ему сравнялось пятьдесят лет и он был младшим сыном, лорд Фредерик по-прежнему считался завидной добычей. Его первая жена, к сожалению, поместила все свое немалое состояние в трастовый фонд для дочери, но все знали, что через несколько дней этот человек почти наверняка станет премьер-министром. Правда, за годы, прошедшие после смерти жены, он не выказывал никакого желания жениться второй раз, но сейчас, когда его нежно любимая единственная дочь вышла замуж, надежды мамаш Метрополии снова воспряли как и надежды нескольких привлекательных вдов из высшего общества. Они считали, что ему просто необходимо женское общество и что лорд Фредерик непременно будет искать себе жену — ведь ему понадобится женщина для роли политической хозяйки дома.
Естественно, они не догадывались о существовании некоего мистера Уэсли Дэвиса со Страттон-стрит.
Мило улыбаясь, лорд Фредерик покинул компанию двух амбициозных дам, приподнял шляпу, поклонился и продолжил путь по тротуару. Его наряд состоял из желтовато-коричневых замшевых брюк и плаща с двойной пелериной. В руке он держал трость с набалдашником слоновой кости, которой беспечно помахивал на ходу, направляясь к Парк-лейн.
Себастьян пристроился сзади.
— У меня пистолет в кармане, и его хватит, чтобы проделать в вас дырку величиной с блюдце, так что без криков. И не пытайтесь пырнуть меня своим дурацким потайным кинжалом, — добавил он, когда лорд Фредерик туже стиснул трость.
Фэйрчайлд ослабил хватку на набалдашнике, но лицо его оставалось спокойным и дерзким.
— Не думаете же вы, что вам удастся совершить вооруженное ограбление средь бела дня, да еще посреди Гайд-парка?
— Мне не нужны ваши деньги. Мне поговорить надо. Сюда. — Себастьян кивнул на деревянную скамейку среди кустов. — Вот под этот орешник.
Лорд Фредерик немного помедлил, затем сошел с тропинки в густую мокрую траву.
— Ведите себя спокойно, — приказал Себастьян, когда Фэйрчайлд сел и с надеждой обернулся. — И бросьте трость. Вот так. А теперь толкните ее ногой ко мне.
Не спуская глаз с человека на скамье, Себастьян поднял трость с земли. Механизм, отделяющий костяной набалдашник от трости черного дерева, было легко найти. Одно нажатие, и с тихим шорохом обнажился обоюдоострый, хорошо смазанный сверкающий клинок.
— Грязная штука, — сказал виконт уже собственным голосом и не коверкая речь.
Лорд Фредерик выпятил красивую твердую челюсть.
— Улицы в наши дни опасны.
Себастьян рассмеялся и размотал шарф, открывая лицо.
— Вы даже не подозреваете, насколько. Ошеломление и облегчение одновременно читались на лице Фэйрчайлда.
— О боже, Девлин, это вы! — Он сглотнул, и на лице его возникло беспокойство, сменив первоначальное изумление. — Чего вы хотите от меня?
— Лучше всего — правду. — Себастьян поиграл с тростью-кинжалом, взвешивая ее в руке. — Думаю, я сэкономлю нам немного времени, рассказав об известных мне фактах. Например, я знаю, что чем бы вы ни занимались с Рэйчел Йорк, вы точно не спали с ней.
Лорд Фредерик резко рассмеялся.
— Не глупите. Что же, по-вашему, я делал у нее два раза в неделю?
— Ублажали молодого клерка из Министерства иностранных дел по имени Дэвид Уэсли.
Фэйрчайлд онемел. Он сумел взять себя в руки, но страх затаился на дне его нежных серых глаз.
— Именно потому вы и не женитесь вторично, — сказал Себастьян. — И, развлекая дам разговорами о садах, мебели и последней сонате, вы вовсе не заинтересованы в том, чтобы уложить хоть одну из них в свою постель.
На какое-то мгновение Себастьян подумал, что лорд Фредерик продолжит все отрицать. Затем его плечи поникли, вокруг глаз проступили морщины, и он тихо спросил: