Ночь была непроглядно темной, ни одна из трех лун еще не взошла. Казалось, темнота липнет к стеклам, как огромный ком нагара. Флайри ощутила почти непреодолимое желание распахнуть окно и сдирать ее ногтями, сдирать, понимая, что все равно останутся грязные следы, похожие на потеки.
Комната оказалась чуть просторнее той, что ей предоставили в недоброй памяти «Чаше шипокрыла». Кровати без спинок, одинаковые, как близнецы, стояли у стен — одна справа, другая слева. Толстые шторы, украшенные безыскусной вышивкой, похоже, перекочевали из комнаты, где потолки были выше. Толстый шерстяной плед, работа местной мастерицы, свешивался с кровати, его длинные кисти почти касались дощатого пола.
Всего несколько дней назад она вместе со всем Тулленом ждала коронации. И даже известие о том, что ей, как и всем наложницам предстоит покинуть дворец, не омрачила радости…
Или она обманывает себя? А если бы на следующий вечер во дворец вернулся сам Адрелиан — а не пьяный недоумок, по непостижимому промыслу Пресветлого Сеггера похожий на него как две капли воды?
Где бы ты была сейчас, сайрис Флайри?
Тяжелая дверь распахнулась. Флайри ничего не услышала скрип петель, только ощутила легкий выдох сквозняка. Когда наложница обернулась, Тэм уже вошла в комнату. Аккенийка выглядела так, словно только что закончила некую тяжелую и нудную работу — во всяком случае, так могло показаться.
Потом Тэм отошла в темный угол, отстегнула перевязь с мечом, а затем… Затем что-то опустилось на пол — тяжело, увесисто, и в тоже время с легким звяканьем, словно наполненный монетами кошель. Да что там кошель — пожалуй, только мешок, набитый серебром или золотом, мог заставить так вздрогнуть половицы.
— Ты… — начала было удивленная Флайри.
— Спать будешь вон на той кровати, — бесцеремонно перебила Тэм, и указала, на какой именно.
Молодая женщина с изумлением посмотрела на наемницу. Это был не женский каприз… но что? Если просьба, то таким тоном не просят. Таким тоном требуют — с твердой уверенностью, что делать нужно только так и никак иначе.
— И почему же я должна спать на той кровати? — холодно осведомилась Флайри.
— Когда мы остановились в степи, ты кричала во сне. Перегородки здесь тонкие, и я подобрала комнату так, чтобы хотя бы с одной стороны не оказалось соседей. — Тэм прошлась по комнате. — Если кто-то узнает, что в «Страже и мантикоре» остановилась наложница лорда-регента, это может помешать нашим поискам. И еще хуже, если кто-то узнает об исчезновении лорда Адрелиана.
Пресветлый Сеггер… Флайри показалось, что пол у нее под ногами провалился, и в ней самой что-то оборвалось. Ноги занемели. Казалось, если она и сможет подняться, то тотчас упадет, не сделав и шага.
Тэм знала это… Знала — и так спокойно разговаривала с ней, пока бежала рядом с ней по степи, держась за стремя. Знала — и не подала виду, что знает. Ничему не удивлялась, ни о чем не расспрашивала.
Что же она успела услышать?
Страшнее всего то, что ничего уже не исправишь. Слово — не воробей… Но разум, не желая с этим смириться, снова и снова искал выход. Отчаяние и вина сменились гневом, и с каждой попыткой он рос.
Словно ничего не замечая, Тэм сняла безрукавку и повесила ее в изножье кровати. Потом взяла гребень и принялась расчесывать волосы.
Флайри следила за ней, и мысли носились в голове клочками растерзанного свитка: даже если попытаться собрать их, вряд ли удастся понять, что там было написано. Из обрывков складывалось нечто бессмысленное, странное, пугающее…
Тэм, с улыбкой расправляющаяся с грабителями в полутемном зале «Чаши шипокрыла»…
Тэм, танцующая с мечом в ослепительных лучах полуденного солнца…
Тэм под восхищенными взглядами купцов поет кандийскую балладу, и трактирщик-эрладиец, забыв о счетах, слушает и улыбается до ушей…
И она, Флайри, чуть не подпала под ее очарование.
Но чего добивается эта женщина?
Может быть, она заодно с похитителями и хочет заманить ее в ловушку? Вряд ли. Тогда она не стала бы предупреждать, что ее секрет раскрыт. Если уж ей так понадобилось, чтобы Флайри легла именно на эту кровать, а не на другую, она могла бы придумать что-нибудь другое. Значит…
Что это значит, Флайри понять не успела — следующие слова наемницы заставили позабыть обо всем.
— Кстати, о лорде Адрелиане… Когда я выбирала тебе лошадку, заикнулась заодно о конных носилках… Носилок у местных возчиков последние сто лет никто не заказывал, потому что здесь их просто нет. Знатные сайэры, которые останавливаются в «Мантикоре», обычно приезжают на своих.
И она так спокойно об этом говорит… Флайри сжала кулаки. Не от злости, а от обиды, и не на Тэм, а…
— …Но один возчик мне рассказал кое-что любопытное… — Тэм растянула шнурок и одним движением стянула блузку через голову. — Вчера он вернулся из Ланнаха. Путь туда лежит через деревеньку, которая называется «Сухая Буйвола». Название такое смешное… Так вот, в этой Буйволе он встретил обоз, который там только что остановился. На одной из подвод купцы везли какого-то человека, то ли больного, то ли раненого. Судя по одеянию — мага… Но судя по приметам…
Флайри вскочила.
— Он???!!!
Наемница кивнула.
— И чего ты ждешь?! Поехали! Поехали скорее!!!
Тэм покачала головой.
— Не шуми. Мы поедем. Но сейчас и тебе, и мне надо хотя бы немного отдохнуть. Прости, но это необходимо. Не забудь, пожалуйста: возможно, нам придется драться. Да, я — один из лучших клинков Аккении и Туллена, но, во-первых, нас двое, а их может оказаться куда больше. Во-вторых, среди них может оказаться маг, а он стоит не двух, не трех — самое меньшее, пятерых.
— Но…
— Обоз идет к нам навстречу, — наемница снова подошла и присела перед ней на корточки. — Я посмотрела по карте. По большому счету, мы могли бы просто сидеть и ждать, пока он сюда прибудет. Дело только в том, Буйвола стоит на перекрестке двух дорог. Куда эти добрые люди направляются, возчик не знает. Не беспокойся, мы в любом случае их догоним. Даже если они шли целые сутки не останавливаясь, что маловероятно. Поверь, я знаю, с какой скоростью идет обоз, а с какой — всадники на свежих лошадях без поклажи. С Утренней стражей отправляемся в путь. Можно было бы и с Предутренней, но ты не выспишься. С прачкой я договорилась, так что наше исподнее уже сохнет на горячих камнях.
Молодая женщина хотела возразить… И вдруг поняла, что возразить нечего, да и смысла возражать нет.
* * *
Амилла перевернулась на бок и свернулась клубочком, но сон не шел. Ночь припала к окну, щурила злые подслеповатые глазки-звезды, заглядывала в комнату сквозь плети дикого винограда. Исчезли все цвета, остались лишь оттенки серого. Очертания вещей исчезли под складками пепельной вуали, заляпанной грязно-белесыми мазками.