Да, в такой «шкуре» ходили «длинные-черные», с трехпалыми перепончатыми ступнями, похожими на ласты. И Ваня с Валетом не надели ее на себя, а вросли в нее. Они прибавили в росте и хотя еще не стали трехметровыми, но уже явно перевалили за два. И ступни у них еще не совсем стали ластами. Они были еще похожи на человеческие, только спереди на месте пальцев появилось нечто похожее на зачаток перепонки. Ну и головы, конечно, были еще вполне человеческими, хотя лица уже приобрели какую-то неестественность, значительно большую, чем та, что появилась у Вани и Валета после инъекций «Z-8» и «331-го». Но все-таки это еще были лица, а не маски, и, уж конечно, не выпуклые и гладкие, как крутое яйцо, лики «длинных-черных».
Страх, знакомый, безотчетный и парализующий, волной катился впереди них. Точно! Не один я почуял. Луза и Гребешок аж в лице переменились. Они побледнели, видно было даже через загар и копоть. Сейчас они могли со страху натворить бед, это я как-то сразу догадался. У них было два варианта решения в головах, я это сам прочитал, прямо как Сарториус или Чудо-юдо. Либо стрелять в Ваню и Валета, либо бежать. Бежать можно было через окна, благо их в кабинете было два и оба они находились всего в полутора метрах над землей. Решеток на них не наблюдалось, а стекла были выбиты по ходу перестрелки.
— Бегите! — крикнул я, и Луза с Гребешком, словно их кнутом подстегнули, вспрыгнули на подоконники, вышибли все, что преграждало им путь, выскочили во двор и, очутившись на воле, сломя голову куда-то побежали… По идее, то же самое должен был сделать и я. Но не сделал, и вовсе не потому, что не пожелал оставить на заклание хайдийского президента, валявшегося без чувств. Я не сделал этого потому, что вдруг почувствовал: если я сейчас побегу, то уже никто не сможет остановить Ваню и Валета. Точнее, тех «длинных-черных», в которых они превратятся.
Я вспомнил, как пули из «ПК» пролетали насквозь через черных великанов там, в ином потоке времени, на мостике через ручей, обтекающий сопку «Котловина». То есть в обычном смысле, с помощью оружия, мне вряд ли удастся их остановить. Потому что пуль с крестообразными пропилами у меня нет, и я не успею их сделать раньше, чем за несколько минут, тогда как Ваня и Валет подойдут ко мне вплотную уже через несколько секунд.
И единственное, что сумел сделать, это перекреститься. Так, как учил внука Анатолия дед Леонтий Кислов на случай встречи с «длинными-черными»:
«От них не бегай! Побегишь — либо сам со страху помрешь, либо на смерть наскочишь. Крестом Святым спасайся, нечистая его не любит. Но не всякий крест свят. Главно дело, после лба прикладывай щепоть к пупу, а не на грудь. Плечи если попутаешь — не беда, а вот если руку шибко высоко приложишь, то еще на себя страху нагонишь. И руку может паралик разобрать. Когда так будет, тут же левой крестись по-правильному, до пупа. Иначе помрешь или дураком останешься. А от правильного креста черные спиной поворачиваются и у тебя страху убывает. Трижды покрестишься — уйдут и страх унесут».
Нет, я не ошибся, наложил крест правильно. И троекратно, точно, как Кислов говорил, прикладывал руку после лба гораздо ниже пупа. Но ни Ваня, ни Валет никуда не исчезли. Только остановились и повернулись спинами, через левое плечо, будто услышали команду: «Стой! Кругом!» Именно «кругом!», а не «кругом! Марш!», после которой должны были продолжить движение в обратном направлении. Нет, они остались стоять спиной ко мне, и, в принципе, наверно, я мог бы выстрелить им в стриженые затылки. Правда, в руках оба суперсолдата держали затрофеенные где-то «AR-185», но вряд ли они успели бы повернуться, если б я действовал достаточно быстро. И потом — я же вспомнил, что, по идее, они должны были мне подчиняться. Мне, и только мне. Это, однако, нуждалось в проверке.
— Ваня, Валет! Напра-во! — скомандовал я.
Ноль внимания, кило презрения. Начхать им на мои команды.
— Шагом — марш!
Хрен вам, гражданин начальник, в отрицаловке мы.
Еще один сеанс троекратного перекрещивания провел — по фигу мороз. Как стояли, так и стоят. В паре метров от меня. И страх вновь стал обволакивать меня ледяной пеленой.
Да, что-то, видно, в инструкциях деда Кислова устарело или было неприменимо в условиях тропического Хайди. В сибирском климате небось даже черти себя ведут приличнее. А здесь — полный беспредел.
Точно помню, что к моменту нашего прихода в этот злосчастный кабинет за окнами было еще светло, во всяком случае, даже с учетом тропиков, сумерки не могли бы перейти в ночь за такое короткое время. Когда Луза и Гребешок выпрыгивали в окна, то есть всего минуты две назад, никакой темени не было. Да и вообще мы ж не в джунглях, а в центре города находимся. Тут в двух шагах огромный небоскреб «Кока-колы», куча центральных улиц с кабаками, на которых всяческая реклама горит. Я ведь помню, как три года назад, после успешных переговоров с тогдашним начальником доном Хосе Соррильей, мы с Чудом-юдом, Таней и иными присными возвращались на «Кадиллаках» в дом Эухении Дорадо — все светилось, ночь не ощущалась.
Конечно, можно представить себе, что в связи с вторжением Вани и Валета, а также всякими иными событиями, как-то: пропажа президента или повальное бегство населения, в Сан-Исидро объявили комендантский час и полную светомаскировку. Но ведь совсем рядом, на втором этаже, разгорался пожар. Ему приказ — по фигу. А потушить его так быстро не могли. Зарево было бы видно, а если б его кто-то и начал тушить, то понагнал бы во двор пожарных машин с фарами и мигалками.
Ничего такого не просматривалось, и за окнами была непрогляднейшая темень. Такая, какой даже в космосе не бывает, поскольку там звезды есть. И мне вспомнилась та темнотища, которая некогда привиделась Майку Атвуду, Тине Уильяме и супругам Роджерс перед появлением «длинных-черных» пришельцев… Точно! Все было именно так! Страх, тьма, холод… Особенно, конечно, удивил холод. У меня непроизвольно возникло ощущение, что я опять переместился в зимнюю тайгу, на заимку Лисовых или в ту заметенную снегом избушку, откуда в голом виде по тридцатиградусному морозцу убежала неведомо куда Лусия Рохас.
Некоторое время я еще ощущал, что нахожусь в кабинете ныне покойного сеньора Хоакина Фьерро, где валяются трупы и упавший в обморок президент Хайди. Однако несколько минут спустя тьма словно бы втекла в это помещение из окон и затопила его почти полностью. То есть, кроме мертвенно-зеленоватого свечения, окаймлявшего по контуру тела Вани и Валета, по-прежнему стоявших спиной ко мне, никаких источников света не имелось. Но так продолжалось недолго.
Примерно на равном расстоянии от меня и суперсолдат вспыхнула зеленая искорка. Просто небольшая светящаяся точка, окутанная полупрозрачным и зыбким ореольчиком. Этот ореольчик был поначалу не больше теннисного мяча или даже поменьше. Но он стал быстро расширяться и одновременно становиться все ярче и ярче. А точка, находившаяся в центре этого зеленоватого, мерцающего сфероида, постепенно превращалась в нечто похожее на свернувшегося в клубок и растопырившего иглы ужас как хорошо знакомого «зеленого ежа». Он плавно стал приближаться ко мне… Я помнил, как эти «иголочки» взрывали и плавили скалы в кратере сопки «Котловина». Приятно, когда на вас плывет, чуть потрескивая, этакая игрушка, не правда ли?