Когда мне показалось, будто до этого «ежа» осталось не больше двух метров, и какая-нибудь из «игл» вот-вот меня прожжет или испепелит, страх мой — напомню, что он все время увеличивался — дошел до максимума. Но я ни крикнуть не мог, ни заплакать, ни пошевелить рукой или ногой. Ледяной холод словно бы сковал меня, превратил в статую, хотя я ощущал учащенное биение своего сердца, а голова, пусть сбивчиво и панически, но пыталась осмыслить происходящее.
Но тут «еж» вместе с окружающим его ореолом стал быстро вытягиваться по вертикали. Сначала получилось что-то вроде огромной дыни, потом — кабачка, затем — длинного огурца или кактуса. Последнее, то есть кактус, точнее всего передает ту форму, которую обрел бывший «еж», поскольку в это время у него еще сохранялись «иглы». Точь-в-точь, как в давнем сне, доставшемся мне в наследство от убиенного Сарториусом Майка Атвуда.
Дальше все тоже не отклонялось от прежнего сценария.
Ореол, окружавший «кактус», стал сжиматься, а сам «кактус» расширяться, причем в середине зеленоватой искрящейся фигуры возникло продолговатое темное пятно. Оно сначала было совсем бесформенным и маленьким, но потом стало быстро увеличиваться в размерах, и обретать контуры человеческой фигуры. Одновременно и «кактус», и сближавшийся с ним ореол стали изменять очертания по форме человеческой фигуры. За какую-нибудь минуту все три контура совместились, и передо мной возникло черное, безликое, но с головой, руками и ногами человекообразное существо, ростом эдак в четыре с половиной метра. По контуру фигуры по-прежнему мерцали «иголочки»-искорки, но совсем маленькие, похожие на те, что проскакивают между контактами, по которым идет ток от слабой батарейки, только не голубого, а зеленоватого цвета.
Однако, как и в памятном мне БСК-2, трансформация на этом не завершилась. «Длинный-черный» — по-моему, он был самым здоровенным из всех, которых мне довелось видеть! — быстро потерял человекообразную форму и стал сжиматься, приобретать угловатые формы. Еще пара минут — и на расстоянии двух метров от меня нарисовался здоровенный «Black Box», размерами, примерно, 2x1x1 м. Конечно, это был еще не «черный камень» с объекта «Котловина», но уже сильно приближавшийся к тому. «Черный камень» был на полметра подлиннее, но в поперечном сечении этот «Black Box» был ему равен.
Странно, но едва «черный ящик» оказался передо мной, как страх заметно ослабел. То ли оттого, что я уже привык к его фенечкам, то ли, как выражался по-научному Чудо-юдо, у меня поднялся уровень контрсуггестии.
— Привет, — сказал я. — Опять шутки шутишь? Что ж ты Васей на этот раз не прикинулся?
Голос «ящика», исходивший из пустоты, на сей раз походил скорее всего на чудо-юдовский, но, как мне показалось, придавать ему стопроцентное сходство и морочить мне голову «Black Box» не собирался:
— Зачем? Ты уже умный парень, тебя не обманешь… Опять же папа у тебя шибко талантливый оказался, понял принцип нашей работы, а теперь использует его в своих корыстных целях.
— И какой же этот принцип, интересно знать? — Страх у меня совсем прошел. Наоборот, стало до ужаса интересно. Это надо же: запросто общаюсь не то с инопланетянином каким-то, не то вообще с чертом! И не боюсь даже вопросы задавать. Обалдеть можно!
— Принцип простой, хорошо известный: ты — мне, я — тебе.
— Понятно, — ответил я, удивляясь собственному нахальству, — я тебе — душу, а ты мне — грушу?
В ответ я услышал басовито-громогласный чудо-юдовский хохот. Но на «дьявольский смех» он был совсем не похож.
— Грушу? Можно. Даже можно не просто грушу, а Грушу с большой буквы. Вообще-то я могу ВСЕ. Но мне нужна энергия. Уловил?
— Так обратись в «Газпром» или в «Тексако», там тебе нацедят…
«Black Box» заразительно захохотал, и мне тоже стало весело. Хоть и параллелепипед, а чувство юмора имеет! Я, правда, украдкой поглядел, нет ли на нем каких динамиков, чтобы говорить и ржать, но не разглядел. Даже кольца на верхнем торце не было.
Отсмеявшись, «Black Box» перешел на деловой тон:
— Мне не бензин нужен, не газ и даже не атомная энергия. То, что мне надо, вы все равно использовать не умеете. И еще долго не сумеете, если, конечно, доживете вообще, как цивилизация, до такого уровня. Тут, как в футболе, если к 18 годам хотя бы в дубль Высшей лиги не попал, то Пеле из тебя не выйдет никогда.
— Это я усек. Но скажи на милость, если ты знаешь «чо те надо», так и брал бы, извиняюсь, «чо ты хошь». Если ты черт, то мне все ясно — душу покупать прилетел. Это я на аукцион пока не выставлял, тем более что у меня она одна и дорога мне как память.
— Вот тут ты не прав, Дима. У тебя их, в некотором роде, четыре. Так что, если ты мне, условно говоря, продашь одну, то с голым хреном не останешься…
— Четыре? — Я быстро сообразил, о чем речь. — Стало быть, если я тебе отдам, допустим, Сесара Мендеса, от которого у меня в башке какие-то мелкие обмылки остались, то ни фига особенного не будет?
— Так точно. Энергия, которую я потребляю, как раз там и находится. Это для тебя обмылки, а для меня — ресурс. Что взамен надо — сделаю с нашим удовольствием.
— Ребятами, в смысле Валеркой и Ваней, ты управляешь?
— Ну, допустим. Что, желаешь их в первозданный вид привести? Зачем? Давай я из них лучше «длинных-черных», как ты их называешь, доделаю? Всего ничего осталось, к полуночи дозреют. И ты сможешь ими управлять, только ты. Они, знаешь, что могут, если поднапрячься?! У-у, только держись! Небоскребы кулаком расшибать, линкоры кверху брюхом переворачивать, ядерные ракеты за хвост ловить! Или наоборот, город там в тайге соорудить, яблони на Марсе вырастить… Чего еще вам, дуракам, надо?
— Нам много чего надо, — проворчал я. — И не только то, что ты перечислил. У этих ребят, между прочим, мамы имеются, а у одного даже папа. Если я ихним родителям этих «длинных-черных» покажу, которых друг от друга не отличить, они что, обрадуются? В жизни не поверю…
— Твоя-то какая печаль? Тебе бы посмотреть разок на эту самую Валетову маманю, алкашку сизую, которая полжизни по зонам за всякую бытовуху отсидела! Ей что Валерка, что тумбочка в доме — что-то из мебели, не больше. Иногда вроде бы жалко, что пропила, свое как-никак, нажитое. А по большей части — хрен с ней и с тумбочкой, и с Валеркой… Самому-то Валерке приятно будет с ней встретиться, спрашивал ли? Нет. Потому что ты его и не знал никогда настоящим. Ты видел биоробота, послушного солдатика, который ничего не боится, все приказы выполняет точно и в срок, все умеет и кого хошь завалит. Точно так же и Ваня Соловьев. Ты его папу порадовать хочешь, который спит и видит твоего отца в гробу? Думаешь, от этого Антон Борисович с Сергеем Сергеевичем помирятся? Черта с два! Там завязки не через одного Ваню, а разборка между ними на тот период, пока кто-то из них жив. Да и то, пожалуй, не закончится, будет идти сто лет, как корсиканская вендетта.
— Понимаешь, мы и так с батей перед этими пацанами кругом виноваты. Он побольше — потому что зазомбировал их, превратил в головорезов и душегубов. Я поменьше, потому что бросил их там, в лесу, сам свою шкуру спас, а тебе их оставил…