— Это ты про Клыка и Веру рассказываешь, а я спрашивал, как Люба к Вере относится.
— Понимаешь, она ее любит. Не так, как Соню, конечно, но любит, прежде всего за то, что Вера спасла Клыку жизнь. Мне Люба говорила, что если бы Клыка убили, то она не смогла бы жить дальше… Она считает себя недостойной его, грязной, что ли, какой-то — представляешь? И когда увидела вблизи, как они с Верой живут, какие у них трепетные отношения, то поняла, что может только все испортить, если попытается перетянуть Клыка к себе.
— Ну а сам-то Клык как на нее смотрит?
— К Любе он относится, конечно, не как к служанке, а как к родной сестре. Потому что она из его родных мест, деревенская, у них много общих воспоминаний, она в тюрьме сидела, как и он. Родство душ, понимаешь ли. Но Клык очень четко держит дистанцию. Он внимательно следит за тем, чтобы Вера не начинала чувствовать отчужденность, чтоб все эти воспоминания не приводили к тому, чтобы Любе напрасных ожиданий не внушать. Клык хоть и без образования, но психолог хороший.
— Ну и совет им всем да любовь… — сказал я, которого все эти беседы на темы «между нами, девочками» немного разочаровали. Мне, конечно, показалось полезным узнать кое-что дополнительно о тех, у кого нахожусь, так сказать, «в гостях», но уж больно много было со стороны Элен всякой лирики. Не верилось мне что-то, будто эта троица — между прочим, на всех мокрухи висят, даже на молодой мамочке Вере! — пребывает в таком христианском благолепии и всепрощении. Если Любаша действительно любила Соню — хотя насчет гомосексуализма во всех вариантах, хоть мужских, хоть женских у меня было традиционно-неоригинальное мнение, — то почему простила Клыка, который ее возлюбленную пристукнул? С другой стороны, отчего Клык, если он такой умный и тонкий психолог, предпочитает жить в таком неустойчивом равновесии, а не сосредоточиться на Верочке, которая наверняка рано или поздно, с поводом или без повода все-таки приревнует его «к первой любви». Тем более, что если Клык эту самую Любу все-таки трахает, то вряд ли будет широко оповещать об этом мировую общественность, а сама Люба не будет докладывать об этом своей любовнице Элен. Но самое главное, мне было не очень ясно, за каким лешим Элен начала всю эту мелодраматическую беседу. По-моему, к вопросу о перспективах очередной торговли за мою шкуру все это имело самое отдаленное отношение.
— Ладно, — сказал я. — Все это очень запутанно. В общем, я всю информацию к сведению принял, хотя не знаю, на хрена мне быть таким просвещенным. Шла бы ты к Любаше, утешила ее, сказала, что между мной и тобой больше ничего и никогда не будет, а ваше, блин, «любимое времяпрепровождение» будет длиться вечно.
— Балбес ты… — прошипела Элен. — Что я полчаса тебе объясняю, а? В одно ухо влетает, а в другое вылетает.
— Мозги перегружаются, — вполне серьезным тоном сказал я, — вот и приходится через уши лишнюю информацию стравливать.
— Ты слышал от меня сегодня такую фразу: «У Любы есть нормальные влечения»? Слышал или нет?
— По-моему, где-то такая проскакивала. И слышал насчет того, что она закомплексована, лупит мужиков вместо того, чтобы с ними спать.
— Правильно, — сказала Элен и неожиданно взяла меня за ладонь обеими руками. Это были Хрюшкины, Ленкины ладошки, все те же в общем-то… От них мне как-то теплее стало. Хотя я по-прежнему ощущал большую разницу между знакомой формой и изменившимся содержанием. Посмотрел в глаза, Элен немного смутилась, но руки не убрала.
— Слушай, — произнес я не очень уверенным голосом, — я, в общем, мужик самый обыкновенный и, в принципе, без комплексов. Поэтому если ты будешь как-нибудь неаккуратно себя вести, то могу не так понять. И мне очень не хотелось бы, чтобы Люба, эта твоя коллега по профессии, тоже нас не поняла. Потому что мне лично лишний шанс получить дырку во лбу или в затылке совершенно не нужен. Если ты, то есть Таня, до сих пор не можешь мне Толяна простить, которого я завалил только потому, что вы меня в угол загнали, то ты, не знаю уж по какой причине, пошмаляла Джека с Котом и еще человек восемь из тех, кто тебя пальцем не тронул.
— На фига ты все это вспоминаешь? — Мягкие подушечки ласковых пальчиков приятно почесали мне тыльную сторону ладони.
— Это ты первая вспоминать начала. Там, на танкере. Сразу предупредила: «Помни, мол, я не Хрюшка Чебакова, и я ничего тебе не простила!» Во все это охотно верю. И на место в твоей постели не претендую. Просто страшно. Ты и когда просто Таней была, казалась непредсказуемой. А сейчас — вдвойне.
— Может быть. Мне и тогда было многое непонятно в себе самой. Потому что я уже тогда была составной. Понимаешь? Там, на полянке, Кармела прорвалась, а потом, когда она успокоилась, Таня на себя поглядела своими глазами… И за все похабство своей составляющей рассчитываться взялась.
— А сейчас кто у вас главный?
— Таня. Но она уже другая.
— Не знаю, не знаю… — Я положил ладонь поверх рук Элен и почувствовал, что мне все больше хочется забыть о том, из каких составляющих состоит ее «программное обеспечение». Мне захотелось увидеть в ней старопрежнюю Хрюшку, ту, которую даже с Зинкой нельзя перепутать, потому что знаешь все ее родинки и царапинки… Но хотеть не вредно, а разум подсказывал осторожность. Мне вовсе не было нужды ошибиться. Сесть в лужу легко, труднее ходить с мокрыми штанами.
— Не бойся… — подбодрила меня Элен. — Пусть я буду для тебя Хрюшкой…
Голос у нее был мягкий, впору поверить, что с настоящей Ленкой общаешься. Но все же страшок какой-то оставался, уходить не хотел.
— Ты серьезно хочешь со мной переспать? — Голос у меня прозвучал до отвратности по-деловому, будто я шлюху снимал.
— Тебе надо, чтоб я это на весь дом проорала?
— Нет, конечно, — засмущался я, подумав, что она вообще-то на все способна. — Только мне чего-то кажется, будто ты в этом деле какую-то сверхзадачу ставишь…
— Ставлю. Начни со мной, а кончи с Любой. Я, в принципе, и с тремя сразу барахтался, было такое по жизни. Но там были раскомплектованные, а тут… Фиг поймешь.
— Ты что, советовалась с ней?
— Ну, это не твоя забота.
— Очень даже моя. Пнет меня по агрегату сдуру — и все в прошлом.
— Не пнет. Гарантию даю. В общем, я сейчас ее приведу, а ты зашторь окна, погаси свет. Потом как следует ополоснись в душе, чтоб от тебя козлом не воняло, и ложись в постель понял? Мыла, шампуня не жалей, мне нужно, чтоб у нее от мужицкого духа тормоза не включились…
— Может, мне вообще кастрироваться для страховки? — проворчал я.
— Нет… — усмехнулась Элен и провела ладошкой по моей щеке. — А вот
побриться надо обязательно. И дезодорантом попрыскаться. На вот еще,"тик-так» пожуй, чтоб не дышать на нее вчерашним перегаром. Даже лучше просто зубы почисть.
Я только вздохнул. Хорошо, хоть губы красить не заставили или морду кремом мазать, а то бы совсем хана.