«-До связи», — сказал я.
Всякий посторонний человек подумал бы, что я прекрасно понял все, что прозвучало в эфире. Но я, несмотря на то что был одним из двух собеседников, которые вели радиопереговоры, ни хрена не понимал: ни того, что мне отвечал неизвестный с позывным 970, ни того, что сам ему говорил.
— Ты действительно этого не помнишь? — спросил Сарториус, остановив запись.
— Вам лучше знать, — проворчал я, — вы мысли умеете читать. Я лично из всего, что было сказано по радио, ни хрена не понял.
— Ну, теперь-то мне смысл вашего диалога понятен, — усмехнулся Сарториус.
— Это ты себе «борт» заказывал. «Глина семь шесть» означает «Ил-76», «фишка семь плюс три» — «семь человек плюс три места багажа», «нитка полста восемь»
— «маршрут 58», видимо, условное обозначение того спецрейса, который доставил вас в Лагос…
— Куда-куда? — переспросил я в полном изумлении.
— В Лагос, в Нигерию… — как ни в чем не бывало пояснил Сорокин.
— Однако… — протянул я. — В жизни не мечтал слетать именно в Нигерию.
— Ничего не попишешь, — хмыкнул Сергей Николаевич, — куда заказывал, туда и прилетел. Ну а «минутка плюс четыре» означала время вылета, к текущему времени прибавить четыре часа. Соответственно, когда тебе твой собеседник отвечал, то оставил все цифры, а условные слова называл на ту же букву, но другие. Скрытый пароль-отзыв, так сказать.
Сарториус вновь пустил запись. Некоторое время на экране все еще показывали нашу поездку на синей «шестерке». Потом пошли картинки, которые я действительно помнил. То есть встреча с Агафоном и компанией, ужин с легкой выпивкой, а затем моя неожиданная речь насчет необходимости куда-то ехать.
Никаких признаков того, что я не сам произносил слова, а лишь озвучивал чей-то подброшенный мне в голову текст, не просматривалось и не прослушивалось. Будучи сейчас как бы «сторонним наблюдателем», я вполне понимал, почему моя речь ни у кого из ребят Агафона не вызвала сомнений. Если б я был на их месте, то наверняка подумал бы, что человек, отдающий распоряжения, руководствуется исключительно собственными мыслями и вдобавок давно уже хорошо знает, куда именно предстоит ехать и чем заниматься.
Я еще раз обратил внимание на то, что Ваня и Валет встали из-за стола после весьма общей и неконкретной команды: «На сборы — десять минут». Как правило, биороботы такой команды не понимали и не исполняли. Им нужно было либо задавать определенную программу действий, то есть объяснить, какой участок местности надо взять под охрану, когда и против кого применять оружие, либо поставить конкретную задачу: применить такой-то вид оружия, занять позицию гам-то и там-то. В данном случае я должен был приказать им встать из-за стола и взять чемодан-вьюк, чемодан с компроматом и чемодан с долларами Они же повели себя так, будто я уже отдал такую команду.
Из этого следовало, что они получили эту команду не от меня, а непосредственно через свои собственные микросхемы. Если бы эту команду неведомый оператор пропустил через мою голову, используя мою микросхему как ретранслятор, то она неизбежно записалась бы в памяти и прозвучала бы сейчас с экрана. Но мы ее не услышали.
Дальше пошли «кадры», отображающие переезд на аэродром. И пересадку в микроавтобус, и вкатывание его в грузовой отсек «Ила», даже мой, вроде бы вполне осмысленный и иронический ответ на вопрос Гребешка: «Куда летим, командир?» — «В Малаховку».
Наконец запись добралась до того момента, когда мы заняли места в пассажирском салоне транспортного самолета, и стюардесса принесла нам на подносе баночки с «джин энд тоник».
Последним, что я запомнил в натуре, был глоток этого прохладного и не слишком крепкого пойла. После этого я пришел в чувство только на танкере и не имел ни малейшего представления о том, как туда угодил. Самая простая логика подводила меня к мысли о том, что в «джин энд тоник» ввели какую-нибудь снотворную дрянь и все мы, так сказать, «семеро смелых», легли в отключку.
Однако если верить той записи, которую Сарториус считал с моих мозгов, на стюардессу я зря грешил. Согласно картинкам, которые продолжали крутиться на экране, я вовсе не вырубался, да и все остальные тоже.
Оказывается, мы сидели себе в креслах, попивали «джин энд тоник» и рассказывали анекдотики. Потом пришел командир самолета, и я вспомнил, что когда-то он возил меня с четырьмя, ныне покойными, бойцами в Нижнелыжье, где на нас налетел со своими ребятками товарищ Сорокин, ныне мирно сидящий рядышком со мной. Оказывается, тогда летчиков не постреляли, а повязали и уложили на травку. Когда с «бандитами» (то есть с нами) было покончено, их развязали и вежливо извинились за доставленные неудобства. Все это летчик очень весело и с юморком мне пересказал. Выяснилось, что сейчас он уволился из армии и работает в частной компании, а данный самолет зафрахтован какой-то фирмой под названием «Polar oranges», которая доставляет всяческие фрукты из теплых краев в нашу небогатую витаминами державу.
Потом снова появился человек в штатской куртке, который опять-таки показался мне знакомым. Чуть позднее я и вовсе узнал его, это был некто Леха Романов, который работал в СБ ЦТМО по разным заграничным делам, и я его пару раз видел в конторе Чуда-юда. Из разговора стало ясно, что именно он имел позывной 970 и спецрейс на Лагос я заказывал ему.
Меня, сидящего перед экраном, очень удивило то, что тезка невинно убиенного наследника престола даже не поинтересовался, дал ли Чудо-юдо какую-либо санкцию на вывоз за кордон такой кодлы с весьма не безобидными для Сергея Сергеевича бумажками. Полное отсутствие пограничного и таможенного контроля не удивило — Чудо-юдо мог и не такое проворачивать, а вот то, что его подчиненный не запросил подтверждения моих полномочий, — просто изумило. Даже если допустить, что моя осведомленность о волне, позывном и условном коде переговоров (кроме того, связь наверняка кодировалась при помощи модуляции) уже сама по себе подтверждала эти полномочия, все равно, по идее, Романов должен был для контроля связаться с Чудом-юдом или кем-то имеющим на него прямой выход. Вряд ли этот парень был самоубийцей… Нет, определенно он не походил на такого лоха.
И спустя несколько минут я получил тому подтверждение. Запись докрутилась почти до конца, когда там, на экране, Романов подозвал меня, и мы пошли в радиорубку, где меня, оказывается, связали непосредственно с Чудом-юдом.
«Нормально работаешь, Димуля! — похвалил он меня из эфира. — Все отлично, все по плану…»
Вот тут как раз запись кончилась.
— На 833-й кассете есть продолжение, но там уже не так интересно, — сказал Сорокин.
— А мне как раз ужасно интересно, что было дальше, — заметил я.
Тут у меня проскочила такая нехорошая идейка.
А что, если вся эта оцифрованная запись мыслей есть не что иное, как стопроцентная липа, сварганенная Сарториусом? Что ему, «Главному Камуфляжнику», стоит зарядить мне башку этой искусственно смонтированной лже-памятью? Ни хрена не стоит, они с Чудом-юдом и не такие имитации придумывали. Другой вопрос, конечно, за каким чертом это делается, но никаких технических препятствий для подобного заполаскивания мозгов я не видел.