Не знаю, понял ли меня бразилец, хотя испанский и португальский — схожие языки. Он покрутил пальцами у виска, но у меня не было времени на объяснения. Мы с Марселой пулей пробежали к своему вертолету, и я, лихорадочно поглядывая на дверь подвала, откуда вот-вот могли выскочить
хайдийцы, запустил мотор. Лопасти начали раскручиваться так медленно! Впрочем, раскручивались они вполне обычно, просто я, в силу обстоятельств, хотел, чтобы они крутились быстрее. Наконец стрекоза поднялась в воздух и начала набирать высоту. Разворачивая вертолет на месте, я увидел, как из двери склада-подвала выскочили двое в пятнистой форме хайдийских коммандос — точно таких, с какими я воевал на асиенде «Лопес-23». Наш вертолет они уже не могли обстрелять, но их автоматы открыли огонь по вертолету ООН, Перейре и его бортмеханику. Выстрелов за гулом двигателя я не слышал, но видел, как маленькая фигурка ооновского летчика распростерлась на песке. Дав полный газ, я погнал вертолет прочь от Сан-Фернандо, туда, где белел на фоне синевы неба и моря силуэт «Дороти».
Когда мы сели на палубу яхты, у меня вдруг задрожали руки. Марсела же, всю дорогу стучавшая зубами, наоборот, приободрилась.
От рубки «Дороти» к нам уже шли Синди и Джерри.
— С возвращением, — Синди с очень заметной ревностью поглядела на Марселу. — Господи, где вы так извалялись? Грязные, мокрые, все комбинезоны испачкали…
— Это все от секса, — устало сказал я, и Синди, конечно, поверила. — Заводите шарманку — и полный вперед на Гран-Кальмаро! Иначе нам через какое-то время всадят торпеду под мидель-шпангоут!
Последнюю фразу я выкрикнул, и Синди бросилась в рубку.
— Не командуйте, сэр! — сделал замечание Джерри. — Вы не у себя дома. Если ваша прогулка прошла не так удачно…
— Заткнись, щенок безмозглый! — рявкнул я голосом сержант-майора Гривса по кличке «Джек-Потрошитель». Джерри понял, что я не в духе, и поспешил следом за Синди, даже не спросив, откуда у меня оружие.
— Кто там был? — спросила Марсела, когда мы шли от вертолета на носовую палубу.
— Твои старые друзья: Лопес, дель Браво и их банда. Их выгнали с Хайди.
— Значит, ваша революция победила?! — в восторге заорала Марсела. Черт побери, я как-то забыл, что являюсь хайдийским партизаном и, следовательно, должен радоваться тому, что мой остров свободен от диктатуры.
— Мировая революция победит, — сказал я без особого энтузиазма, потому что стал чувствовать, что вот-вот засну.
— Боже, как я хочу на Хайди! Представляю себе, какая там сейчас фиеста! — Марсела аж засучила ножками.
Я имел не слишком богатое воображение, но судя по тому, что слышал о латиноамериканских обычаях, довольно живо себе представил, как весь остров от мала до велика, насосавшись рома, пульке и рома, смешанного с пульке, будет неделю, а то и две под грохот барабанов и взрывы петард отплясывать пачангу и ча-ча-ча, палить в воздух из всего, что стреляет, орать песни, бросать конфетти и серпантин, а в промежутках провозглашать здравицы в честь Мировой Революции, социализма, коммунизма, Фиделя, Брежнева и какого-нибудь местного вождя типа Киски или дедушки Вердуго. Ну и, конечно, будут сыпать проклятия империализму янки, кровавой диктатуре Лопеса и всем врагам народа. Когда кончатся запасы жратвы и спиртного, а число случайных жертв пальбы превысит число погибших в гражданской войне, они устанут и, похмелившись, начнут восстанавливать народное хозяйство и строить социализм.
— Я пошел спать, всю ночь ползал по пещерам…
Марсела приняла это к сведению.
Едва добравшись до каюты, сняв с себя все железо и свинец, стянув комбинезон, я еще смог ополоснуться в душе, кое-как обтереться и рухнуть на постель. Дальше был блаженный сон, когда ничего не чувствуешь и никоим образом не участвуешь в том кошмаре, который именуется «жизнью». Подозреваю, прости меня. Господи, что праведник, заполучивший тем или иным способом вечное блаженство, вознаграждается именно тем, что ничего не чувствует и не ощущает. Все остальное в варианте вечной жизни меня не устраивало. Ну речь не шла даже, естественно, о геенне огненной, котлах, сковородках и ином адском оборудовании. Даже райская жизнь среди цветов, музыки и насыщенного дезодорантами воздуха, затянись она, скажем, на пару миллионов лет, лично мной воспринималась бы как ад кромешный. Так что я надеялся — Господь милостиво разрешит мне после смерти больше не жить.
Проснулся я где-то к вечеру. В иллюминатор било заходящее солнце, но вместе с ним в каюту лился и свежий ветерок, поэтому жары не чувствовалось. Яхта стояла, двигатели молчали.
В правое ухо мне тихонько дышала Марсела. Она, видно, не смогла меня разбудить и прилегла на кровать, чтобы я, проснувшись, не убежал к Соледад. Все-таки при всей своей сексуальной терпимости, она не любила уступать мужчину хотя бы на время. Она дремала, но не спала, и едва я чуть-чуть шевельнулся, как она открыла глазки, смешно хлопнула ими, как маленький ребенок, и, потянувшись, сказала обиженно:
— Ты все спишь и спишь… Мы уже сутки не трахались!
Я бы, конечно, предпочел сначала поесть. Как-никак, несмотря на всю калорийность аварийного пайка, я съел его довольно давно. Тем не менее ароматная, пушистая, смугленькая Марсела не могла меня не соблазнить. Видя, что я еще не очень проснулся, она положила мне на грудь свою растрепанную головку и начала валять ее из стороны в сторону, изредка пощипывая меня мягкими губками и щекоча мокрым язычком. Гладенькие грудки у нее ласково скользили по моему животу и ребрам, бедра и животик, повиливая из стороны в сторону, осторожно потирали пробуждающийся пенис — все это не могло не сработать, даже если бы я был на 90% законченным импотентом. Да и просто было приятно потрогать и потискать хорошо уже знакомое тело молоденькой и горячей женщины. Проделав всю эту подготовительную работу — хотя Марсела была уже давно готова? — я распял грешницу на ложе и с тихим шелестом вонзил ей все, что нужно… Потом было несколько минут ритмичного скрипа каютной кровати, несколько сладких стонов Марселы и, наконец, обоюдный визг и сладкий отдых после.
Выполнив свой долг, я поинтересовался, где мы стоим.
— На Гран-Кальмаро, — поддувая волосы, свалившиеся на лоб, ответила Марсела, — точнее, на вилле мистера Джерри. У них свой причал. Мы пришли сюда еще два часа назад. Я и решила к тебе прийти, а ты все спишь и спишь…
— Ну сейчас-то все в порядке?
— В порядке… — промурлыкала Марсела. — Когда мне хочется, я всегда очень мучаюсь. Там все время что-то чешется, жжется, колется, словно туда какое-то насекомое залезло…
— Может, так оно и есть? — усмехнулся я.
— Ну вот еще! Это Соледад таскает площиц в своей метелке и радуется, когда ей удается наградить кого-нибудь… И потом вошки — это снаружи. А тут внутри, и не такое маленькое… В общем, ты не поймешь, надо быть женщиной.
Наконец, я позволил себе спросить, где и чего можно покушать. Марсела сказала, что есть пока будем на яхте.