Я ударил по тормозам, рванул дверцу левой рукой, автомат схватил правой, выпрыгнул на асфальт и высадил в ошалевших от неожиданности полицейских полмагазина. С двадцати ярдов это было не очень сложно, убивать я уже давно умел прилично, и в полиции острова Хайди освободилось четыре вакансии.
Марсела, сжавшись, сидела под приборным щитком и стучала зубами.
Выждав некоторое время, я перебежал к грузовику. Его надо было убирать с дороги. Это была оплошность, и она бы могла мне дорого обойтись, если бы мне в очередной раз не повезло.
В тот самый момент, когда я, забравшись в пустую кабину грузовика, начал поворачивать эту тушу вдоль дороги, из ветрового стекла вдруг брызнули осколки, и едва ли не точно напротив моего лица возникла дырка, окруженная паутиной из мелких трещин. Я выпустил баранку, а затем плюхнулся на пол кабины, стараясь успеть до второго выстрела. Второй выстрел ударил, но новой дыры не появилось ни в стекле, ни в дверце, ни в моей голове. Сделав вид, что хочу выбраться через левую дверцу, я выпрыгнул через правую. Уловка, однако, оказалась ненужной…
— Эй, Анхель! — услышал я совершенно неожиданно торжествующий голосок Марселы. — Я его убила!
— Это ты про меня? — спросил я. Один из осколков стекла рассадил мне подбородок, хотя и не очень сильно.
— Да нет! — нервно хихикнула Марсела. — Я застрелила того, кто в тебя стрелял.
С некоторым недоверием — ибо не мог понять, из чего она могла выстрелить!
— я обошел грузовик и увидел Марселу в позе удачливого охотника, поставившую босую пятку на увесистую тушу пятого полицейского, рядом с которым валялся крупнокалиберный револьвер.
— Чем же ты его уложила? — Я выпучил глаза от обалдения. Марсела сделала самую приятную усмешку, которая только могла появиться на ее личике, испачканном дерьмовой коростой, и показала мне мой собственный пистолет:
— Ты его выронил, когда прыгал из «Тойоты», а я подобрала.
Я хотел спросить еще что-то, но в это время зашелестели придорожные кусты, и доброжелательный голос достаточно вовремя произнес:
— Сеньоры партизаны, меня стрелять не надо! Во Вьетнаме со мной служило несколько парней, которых жизнь в джунглях приучила стрелять на звук сразу, не дожидаясь первых слов или первого выстрела. Один из них едва не пристрелил преподобного отца Смитсона. У меня этой дурной привычки не было, и, прежде чем стрелять, я все-таки поглядел, в кого. Некий плотный, невысокий и очень небритый парень креольской внешности поднял руки вверх и широко улыбнулся.
— Сеньор начальник, — это явно относилось ко мне, — меня стрелять не надо!
— Да, да, я уже слышал, — проворчал я, — но если бы ты очень хотел, чтобы в тебя не стреляли, то тебе лучше было бы сидеть в кустах! Ты мешаешь мне работать!
Зачем я сказал последнюю фразу — убей Бог, не пойму!
— Я все понимаю, сеньор начальник, у каждого свое дело: полицейские ловят, партизаны стреляют. Но вы же, я очень извиняюсь, хотели реквизировать мой грузовик, а он у меня последний…
— А-а! — вскричал я. — Так это ты помог им перегородить дорогу?!
— Меня заставили, сеньор! Они грозили, что отберут у меня права, а вы знаете, какую взятку надо дать, чтобы получить новые?!
— Ладно, — смилостивился я, — забирай свою таратайку и убирайся!
— Да, — парень положительно обнаглел, — но у меня, сеньор, разбито лобовое стекло. Может быть, народная власть возместит мне ущерб?
— А разве это мы разбили стекло? — завопила Марсела. — Нахал чертов!
— Да, но ведь народная власть объявила, что возместит все жертвам диктатуры! Раз полицейские прострелили мне стекло, то это значит, что я тоже жертва диктатуры! Мы люди бедные, сеньор!
«Господи, — мысленно выругался я, — все уже знают, что и как будет делать народная власть, которой еще нет!»
— Если ты так уже доверяешь нашей народной власти, то я разрешаю тебе экспроприировать собственность у этих дохлых служителей кровавого террора! — объявил я вслух. Парень понял меня правильно и тут же полез обшаривать карманы полицейских, разбухшие от взяток, полученных с нетрезвых водителей и лиц, превышающих скорость. Думаю, что там хватило бы не только на стекло, но и на новую кабину.
— Пистолеты, патроны, сигареты и зажигалки отдашь вот этой сеньоре, — строго сказал я, указывая на Марселу, — и не вздумай шутить — она отлично стреляет!
— О да, сеньора отлично стреляет! — закивал парень, выворачивая очередной карман. — Она с двадцати шагов уложила этого полицейского, я видел!
Убедившись, что парня, кроме полицейских карманов, ничего не интересует, я забежал в постовую будку. Там меня ожидал неприятный сюрприз — на столе громко бубнила маленькая рация:
— Седьмой, подкрепления посланы, подкрепления посланы, отвечайте!
Шофер, как мне было видно сквозь стекло, продолжал экспроприацию, а Марсела укладывала на сиденье «Тойоты» кобуры с пистолетами и пачки сигарет. В будке ничего существенного не было, кроме сейфа, опечатанного сургучом. Ключ я нашел сразу, в верхнем ящике стола дежурного. Из сейфа я добыл пять новеньких автоматов «узи» и несколько больших коробок с 9-миллиметровыми патронами. Увешавшись автоматами, запихнув в карман рацию и взяв под мышки коробки с патронами, я поспешил к «Тойоте», чтобы свалить весь этот хлам на заднее сиденье.
Шофер-экспроприатор уселся в кабину своего мастодонта, и фургон освободил нам дорогу. Мы выехали на кольцевую автостраду, по которой за полчаса не проехало ни одной машины. Это было очень странно и могло означать только одно: движение перекрыто, чтобы пропустить автомобили с полицейским резервом. Как я понял из довольно сбивчивого и нервического рассказа Марселы, пятый полицейский выскочил из будки уже после того, как я забрался в кабину грузовика и до этого что-то говорил в рацию, прежде чем бросить ее на стол и побежать навстречу пуле.
— А куда мы едем? — спросила Марсела тоном невинной девочки, угодившей в автомобиль к злодею-маньяку.
— Я завезу тебя в лес и там буду долго насиловать, — сообщил я весьма серьезным тоном, поскольку точно и сам не знал, куда ехать.
— И тебе не будет противно? — по-моему, она приняла это как должное. — Ведь я такая грязная…
— Я шучу, — пришлось спешно исправлять ошибку, — нам надо убраться с автострады раньше, чем сюда явятся солдаты или полиция. Только пожалуйста, поменьше болтай! Если тебе нечем заняться — снаряжай магазины к автоматам.
— Но я не умею…
— Стрелять из пистолета и попадать в лоб за двадцать шагов она умеет, а заряжать магазины нет? Неужели дель Браво тебя не научил этому?
— Он меня учил совсем другому! — обиделась Марсела. — Когда мы отмоемся, я покажу тебе, на что способна…
Это был неплохой аванс, и я бы оценил его в другой обстановке, но сейчас меня больше интересовало не то, сколь высокой сексуальной культурой обладал сеньор Хорхе дель Браво, а насколько прилично были обучены его подчиненные. Между тем я даже не знал, откуда высланы подкрепления на седьмой пост, и удираю я от них, в конце концов, или, наоборот, приближаюсь к ним? Впрочем, поскольку дорога была кольцевая, то, приближаясь к преследователям с одной стороны, я, несомненно, с другой стороны от них удалялся.