Мэри сделала очень широкие и совершенно обалдевшие глаза, но сказать чего-либо не успела. Из динамика прозвенел голосок Синди:
— Мэри, как вы там? До цели триста ярдов.
— Все нормально, крошка, сейчас усилю свет и посмотрю.
О, это было здорово! Мощные, расходящиеся в конусы потоки света хлынули из прожекторов и пробили сгустившуюся вокруг нас тьму на несколько сот ярдов вперед. В разные стороны прыснули рыбы, рыбки и рыбешки. Словно пылинки в солнечных лучах или снег в свете уличного фонаря, замельтешил планктон. И там, впереди, за этой планктонной вьюгой, мы увидели то, из-за чего спускались под воду.
Издали то, что мы увидели, больше всего походило на именинный торт с погасшими свечками, к тому же объеденный многочисленными гостями. Посреди довольно ровного каменисто-песчаного участка дна возвышалось что-то пестрое и бесформенное, обросшее водорослями, раковинами и кораллами. Но тем не менее это был действительно затонувший корабль, конечно, порядочно рассыпавшийся и расползшийся, но все же сохранивший очертания высокой кормы и носа, обызвестковавшиеся обломки мачт, кусок бушприта и даже какой-то надстройки, где вроде бы виднелись позеленелые медные детали.
— Корабль! — восторженно пробормотала Мэри. — Включаю видеокамеру! Смотрите, девочки! Вы видите?
— Ой! — донесся с «Дороти» голосок Синди. — И правда, корабль! Какой он старый…
— Анхель, — спросила Марсела, видимо, забрав у Синди микрофон, — это что такое?
— Фрегат, а может быть, — галеон, — ответил я по-испански, — одним словом, старинное судно, затонувшее триста лет назад.
Мэри взяла управление на себя и медленно подводила аппарат к затонувшему кораблю.
«Аквамарин» опустился на дно, раскрыв все четыре опоры и немного взбаламутив воду. До борта корабля было всего десять футов. Теперь в свете прожекторов было хорошо видно, что в бортах судна зияют многочисленные дыры. Одни из них были, возможно, проломаны пушечными ядрами, другие появились много позже, от трудов подводных червей и моллюсков.
Мэри принесла «Никон» и начала щелкать затвором, нацеливая объектив то на общий план, то на детали.
— По-моему, вон там, ближе к носу, — сказал я, — какая-то бочка… Должно быть, пиратское золотишко или добыча конкистадоров.
Я, конечно, пошутил. Но Мэри уже включила пульт управления манипулятором. С чуть слышным гудением где-то над нашей головой повернулась штанга, раздвинулась и потянулась к бочке. Длины ее не хватило, и Мэри пришлось
пустить в ход «ноги» «Аквамарина». Задняя пара подогнулась, вынесла свои стальные «копытца» вперед, потом то же сделала передняя, потом опять задняя и снова передняя. Три таких шага — и теперь бочка оказалась в пределах досягаемости. Цап! Но древняя дубовая клепка уже давным-давно была изъедена древоточцами, и лишь ветки кораллов, оплетавшие бочку, не давали им рассыпаться, а остатки обручей растворились в морской воде еще двести лет назад. Бочка рассыпалась, словно высосанная яичная скорлупа, сжатая пальцами. Поднятая муть осела быстро, и в луче фар «Аквамарина» блеснуло то, что я никак не ожидал увидеть и лишь иронизировал по этому поводу…
— Золото! — это слово вырвалось и у меня, и у Мэри одновременно.
Всю жизнь, наверно, лет с десяти, я мечтал найти клад. С деньгами у меня никогда не было серьезных проблем, потому что не было самих денег. Именно поэтому я мог надеяться на какое-нибудь чудо. Когда скаутмастер вел нас в поход, мне представлялось, что где-нибудь в дупле или под кустом наверняка может лежать кувшин, в который золотоискатель или гангстер спрятал сокровище. Слава Богу, я был достаточно умен, чтобы не поделиться своими надеждами с приятелями. Они наверняка сделали бы из меня посмешище. Впрочем, мечта о кладе у меня сохранялась и потом, даже когда я воевал во Вьетнаме и в Африке. Конечно, главной мечтой тогда было просто остаться живым, но когда это удавалось и мы выбирались из джунглей на отдых, мне думалось о том, как неплохо бы найти в горах пещеру, где стоит пятьдесят золотых Будд общим весом в десять тонн, или, скажем, отыскать тайник, устроенный охотниками за алмазами…
— Это золото? — просила из динамика Марсела. — Настоящее?
— Настоящее, малышка, — ответил я, — если бы это была медь, то за столь давнее время она бы превратилась в зеленую труху.
Мэри в это время осторожно подводила манипулятор к первому слитку, выпавшему из рассыпавшейся бочки. Цап! «Клешня» крепко схватила прямоугольный брусок и потянула его к грузовому люку.
— Есть! — сказала она удовлетворенно.
— Настраивай его на поиск и автоматический захват аналогов, — посоветовала Синди сверху. — Я вижу их там почти два десятка, этих брусочков… замучаешься, если будешь управлять вручную.
— Сейчас, — ответила Мэри, — только взгляну на снятые характеристики… Ты слышишь, Синди: 98,5% при весе 21 фунт 11 тройских унций и 5 пеннивейтов. Интересно, почем нынче тройская унция?
— Поторапливайся, — сказала Синди, — у вас регенерационные патроны для очистки воздуха проработают еще час, не больше, потом начнете травиться углекислотой.
— Хорошо, — кивнула Мэри, — включаю автоматический поиск и захват.
Механическая лапа потянулась к слиткам, ловко ухватила еще один и намного быстрее, чем в первый раз, уложила в грузовой отсек. Мэри, посасывая остатки сока через трубочку, не вмешивалась в его работу.
— Ты уверена, что он не нахватает камней и раковин? — спросил я с сомнением.
— Ты наивная девочка, Энджел, — хмыкнула Мэри. — В «клешню» встроен датчик, который излучает электромагнитные колебания стандартной частоты. Каждое вещество отражает эти колебания по-своему, золото — так, а базальт — совсем по-другому. Манипулятор не ошибется!
Да, перед этими технократками-лесбиянками я выглядел, точно, полной деревенщиной! А Мэри, при всей своей симпатичности, еще и ляпнула в довершение:
— Техническая отсталость и дремучая тупость — вот что ваш коммунизм несет миру!
Как складно бы я посадил ее в лужу, если бы признался в своем американском происхождении! Но в принципе, я вовсе не собирался всерьез защищать коммунизм, а вот собственной малограмотности было стыдно. Поэтому я сказал очередную порцию чуши, которую выдумал сам:
— Когда лес рубят — летят щепки, нам более важно победить империализм, а уж затем мы создадим условия для нормального образования хайдийцев. Это сказал вождь мирового пролетариата товарищ Сталин!
— Уверена, что о существовании Хайди это чудовище даже не подозревало, — усмехнулась Мэри.
Между тем клешня ловко хватала бруски золота и грузила в отсек. Она даже выдернула несколько штук из песка, куда те зарылись, выпав из раздавленной бочки. Погрузив двадцать брусков, манипулятор вдруг перестал работать, и механический голос сообщил:
— Предельная загрузка.