— Вот, нас упрекают, что мы лентяйки и бездельницы, — посетовала Муся. — А я бы с радостью работала. Я устала ничего не делать. Ну закончила я институт, и что? Кому это надо? Меня не берут туда, куда я хочу. А куда берут, я туда не хочу!
Вечером, наткнулись на неизменную компанию: Зыскин, Котов и Рыжин. Пиво. Водка. Скучно.
Побрели к знакомым актерам Зыскина на какой-то эротический спектакль. По сцене бегали полуголые актерки и мотали развесистыми сиськами. Прима пыталась изобразить остервенелую эротику. Жалкое зрелище. Баня второго разряда.
В антракте приобщились вместе с остальной публикой к бутербродам с пересохшей икрой и коньяку. За шутками и остротами развеселились, и на второе действие остались в буфете.
Это действие оказалось самым прикольным Подсела какая-то девка и, нагло схватив стакан Зыскина, опрокинула в распахнутую пасть. Зыскин хотел было возмутиться, но забил и налил себе еще. Однако незванная гостья снова выхватила стакан и опять плеснула его в себя.
Муся по своей обычной привычке качалась на стуле и накручивала локон на указательный палец. Коша смотрела на все это и пыталась понять — она-то чем хуже?
— Еще водки! — сказала девка и потекла локтями по столу. — Дерьмо эти актриски. Мочалки банные. Куклы фельдиперсовые.
Она откинулась на спинку и заглянула себе внутрь выреза:
— У меня все лучше… Хотите посмотреть?
Она мгновенно сдернула с себя блузку и стала размахивать ей над головой. Обозрению окрылись большие грушевидные молочные железы. Никого это не обрадовало. Зыскин беспокойно заерзал, предполагая предстоящие трудности. Девка жарко дышала и щурила бесстыдно размалеванные глаза. Было видно, что она просто хочет, чтобы ее грязно отымели. Желательно отбойным молотком.
Зыскин стал уговаривать одеть блузку обратно. Деваха рухнула к нему на грудь и сказала, что хочет его. Котов пошевельнул бровью и произнес:
— Вот как?!
Никто не понял, что он хотел этим сказать. Рыжин тихо наливал себе и тихо пил. Зыскин пытался втиснуть девицу обратно в блузку, заговаривая ей зубы:
— Девушка. Это вы сейчас так говорите, потому что выпили, а днем ни за что такого не скажете… ну, рученьку-то не дергай, дай сюда!
Коша с Мусей мрачно наблюдали пакостное зрелище, ожидая развязки.
Наконец кое-как он ее одел и тут же встал из-за стола:
— Пойдемте. А то до милиции с ней досидимся.
На улице пошли в ближайший дворик. Деваха увязалась тоже. Она буквально висела на Зыскине, вцепившись в локоть. Поэтому пришлось идти далеко. Наверное, до самой Пушкинской.
Там в каком-то дворе сели на лавку и продолжили пить водку из пластиковых стаканов.
— Ну трахни меня, что тебе жалко? — канючила капризно пышногрудая вакханка.
Зыскин тренировался терпению.
— Давай я тебя трахну! — сказал Котов и схватил деваху за задницу.
Рыжин заржал и плюнул на землю.
— Нет… — заупрямилась та. — Я не хочу тебя, я хочу его…
— Ну давай, пошли…
Он просто поволок ее в угол дома. Деваха на полусогнутых ногах, продолжая упираться, визгливо повторяла:
— Не тебя… Пусти.
— Какая разница. Тебе понравится? — Сказал Котов самоуверенно.
Стало слышно, как они перешли к делу. Вскоре раздался сладострастный вздох, потом постанывания. Очевидно, Котов не обманул. Понравилось.
В темном углу достаточно смутно, но все-таки было видно, как они барахтаются на лавке. Рыжин медленно направился туда.
Возникла пауза. Синяя дымка затянула глаза. Кошу передернуло.
— Может быть, мы уйдем? — предложила Муся. — Мне совершенно не интересно все это.
Дымка соскользнула и светящимся скатом нырнула в черный ход.
— Давайте… — поспешно согласился Зыскин.
Он, видимо, тоже не ожидал такого откровенного поворота.
— Эй, — каким-то не очень решительным голосом сказал он.
Встал с бордюра, отряхивая брюки сзади, потоптался и громко крикнул в сторону Котова:
— Мы уходим. — Прислушался. — Слышат?
Оглянулся на девчонок — те пожали плечами.
— Не слышат… — подвел черту Зыскин и процессия двинулась прочь.
— Да пойдем, — предложила Коша. — Пошли они!
— Ты видела? — Коша торкнула Мусю в бок.
— Что?
Коша поняла, что не видела. Звуки шагов поднимались вверх и надолго зависали там, покачиваясь на зыбкой поверхности. Уже на углу Пушкинской и Невского долетел звук драки, слов было не разобрать, но было понятно, что Котов орет на Рыжина и визжит девка. Кто-то видимо высунулся из окна и что-то на них кинул сверху, потому что раздался звук чего-то разбившегося и незнакомый низкий голос.
— Подождем их? — спросил Зыскин и грустно посмотрел на Мусю.
— Ты нормальный? — Муся выразительно вытаращила глаза. — Куда они такие? Котов опять обоссытся! Поедем к нам втроем.
Муся ненавязчиво прислонилась к Зыскину, и тот растаял. Коша подумала, что, пожалуй, Зыскин хочет с Мусей большого и светлого чувства. Вернее, он просто хочет Большого и Светлого чувства, а с кем… Да кто ж его знает, кто захочет с ним его разделить? Зыскин поймал машину, и когда уже они садились в нее, на Пушкинскую из двора вывалились, продолжая перепираться, Котов с девкой висящей на его руке. И Рыжин, плетущийся чуть поодаль.
Машина остановилась.
И они загрузились в нее: Коша, Зыскин, Муся.
— Ой… Я хочу есть, — сказала Муся и печально уронила голову на плечо Зыскина. — Я просто умираю от голода. Я заболею.
— Да, — кивнула Коша. — Было бы неплохо что-нибудь кинуть по кишке.
И уронила голову на другое плечо Зыскина. Но она видела, что у Муси лучше получается ронять голову на плечо Зыскина. Потому что тот потеплел в ту сторону больше. Ну черт с ним!
Зыскин клюнул. Когда проезжали мимо ночной палатки, он попросил водилу притормозить, вышел из машины и стал там что-то покупать. Хитрые девчонки довольно переглянулись и хлопнули по рукам.
Зыскин вернулся с пачкой макарон, кетчупом и пачкой чая.
— Ой, ты такой заботливый! — Муся снова прислонилась к Зыскину.
— Там больше ничего не было, — как бы оправдываясь, сказал он и снова так посмотрел на Мусю, что она с трудом сдержала смех.
А Коша вспомнила ужасную девку.
— Странно, — вздохнула она. — Я вот сейчас думаю. А что такого она сделала? Почему она нас так достала? Ну показала сиськи? Ну и что? А что такого? Во, в Эрмитаже этих сисек!
— Да?! — Муся задумалась.
А Зыскин вздохнул и мудро сказал: