Они поиграли еще с полчаса, но счет так и не сравнялся. Больше левая рука никаких фокусов не выкидывала, хотя Игорь и пытался пару раз сознательно проделать тот же трюк с перекидкой ракетки.
Однако левой он совсем не владел. Тот взятый мяч был явно случайностью, и вскоре он о нем забыл.
Семаков вспомнил об этом ударе уже значительно позже, стоя в душевой. Он выключил воду, обмотался полотенцем и хотел уже направиться в раздевалку, как у него засвербило в носу. Причем в правой ноздре, так что естественнее было бы почесать там правой рукой. Но все же он почему-то засунул туда указательный палец левой.
С ожесточением ковыряя в носу, Игорь поймал себя на том, что помимо явного неудобства, которое он испытывал от того, что действовал левой рукой, никакой особой нужды в этих действиях, в общем-то, не было. Нос давно перестал чесаться, и следовало бы уже вынуть оттуда палец. Но он тем не менее продолжал ковыряние, все с большей силой вворачивая палец с острым ногтем в недра несчастного носа.
Семаков хотел прекратить, вынуть руку, ему было неприятно, даже больно, но его словно заклинило. Сильная мускулистая рука, словно подчиняясь не его, а чьей-то чужой воле, продолжала свое дело, расковыривая нос и засовывая палец все глубже, в самую носоглотку.
Уже вторая фаланга полностью заползала внутрь, из глаз невольно потекли слезы, он чувствовал, как палец ковыряет что-то мягкое, протискивается в тесное, с трудом поддающееся пространство.
Семаков широко открыл рот, так как неожиданно стал задыхаться, палец полностью перекрыл дыхательные пути. Острая боль в носу тем временем стала просто невыносимой, он не выдержал и закричал.
— Ты чего? — спросил появившийся из раздевалки Стас.
Ожесточение, с которым его левая рука внедрялась в глубины носа, тут же исчезло.
Игорь почувствовал, что она ослабла, и с превеликим облегчением выдернул окровавленный палец.
Он подошел к зеркалу, в ужасе глядя на покрасневший распухший нос, из обеих ноздрей которого обильно лилась кровь. Сильно кружилась голова.
— Ничего, — ответил он Стасу глухим голосом. — Кровь чего-то из носа пошла.
— Приложи холодное и полежи немного, отдохни, только подбородок кверху держи, — посоветовал тот. — Ты, видимо, переутомился малость.
Семаков, не вдаваясь ни в какие объяснения, послушно намочил полотенце и выполнил все, что говорил приятель. Да и что он мог бы ему объяснить?..
Что собственная рука его не слушается? Что родная, неотъемлемая часть его тела действует против него?..
Он был хорошим врачом, профессионалом, и прекрасно понимал, что это полный абсурд.
Просто чушь какая-то!
Минут через двадцать кровь прекратилась, и Семаков встал. Стас, торопившийся на какую-то вечеринку, уже ушел.
Голова все еще кружилась. Игорь с подозрением посмотрел на свою левую руку и задумчиво поднес ее к глазам.
Он внимательно изучил каждый сантиметр, даже покрутил рукой из стороны в сторону, согнул, разогнул ее несколько раз, но так ничего, отличающего ее от правой, и не заметил. Единственное разумное объяснение произошедшему состояло в том, что он действительно переутомился и потому не отдает себе отчета в собственных действиях.
Он-то считал, что ему все как с гуся вода, а не тут-то было. Эта история с Ритой дорого ему обходится. Надо беречься, больше думать о себе.
Он решил, что сегодня обязательно ляжет пораньше спать, оделся и отправился домой.
Лежа вечером в постели, Семаков снова поймал на себе пристальный взгляд жены. Он с негодованием отвернулся.
Они уже давно толком не разговаривали, ограничивались лишь самыми необходимыми репликами, в основном касавшимися детей.
Какой смысл был пялиться на него сейчас, ждать от него чего-то, когда ясно же видно, что он устал, вымотан, ему сейчас не до нее, не до этих однообразных скучных ласк!
Он снова подумал о Рите, криво усмехнулся, вспоминая, и вскоре уснул.
Элла Семакова с ожесточением уставилась в спину отвернувшемуся мужу. Услышав мощный храп и тем самым убедившись, что дальше сверлить супруга глазами бесполезно, она в свою очередь раздраженно отвернулась к стенке.
То, что Игорь ей изменяет, Элла знала давно, но в последнее время это вышло за всякие рамки, он совсем перестал с ней считаться, соблюдать хоть какие-то приличия. А ведь она все отдала ради него, можно сказать, пожертвовала собственным сыном.
Как только вышла замуж и поняла, что Миша вызывает у мужа раздражение, тут же отправила его в интернат. Правда, интернат был хороший, престижный, дорогой, но все равно ребенок по сути вырос без родителей, она же не могла часто его навещать, на ней семья, маленькие дети…
Глаза у Эллы повлажнели, она всхлипнула, но тут же озабоченно смахнула слезы. Ни в коем случае нельзя позволять себе распускаться. Морда опухнет, как утром она покажется мужу в таком виде! Нет-нет, в ее ситуации это тем более невозможно.
Конечно, Мишу очень жалко, но что поделаешь, надо держаться. Игорь прав, жизнь не должна останавливаться.
К слову говоря, Миша, можно уже теперь в этом признаться, с самого начала уродился какой-то неудачный, несчастный. Ничего от нее он не унаследовал — ни драйва, ни привлекательности, весь пошел в мудака Веню Сулейкина.
Тугодум Веня оказался настоящей ошибкой Эллиной молодости, это тоже надо признать. Не могло быть и речи, что она с ним уедет.
А для Миши, между прочим, она делала все, что могла, но нельзя же требовать, чтобы молодая привлекательная женщина полностью пустила свою жизнь под откос ради раннего ребенка!..
Элла ведь по сути была совсем девочкой, когда он родился, да и сейчас ей не так уж много лет. А выглядит она, благодаря постоянным усилиям, еще моложе. Большинство ее подруг уже расползлись, стали толстожопые, рыхлые, с одышкой, с целлюлитом, а она, трижды рожавшая, все-таки в прекрасной форме, тщательно следит за собой.
Только храпящий у нее за спиной похотливый козел не в состоянии это оценить. Довел ее до отчаяния, заставил обратиться к нетрадиционным методам.
Но теперь, по идее, все должно встать на место, осталось совсем немного подождать. Анжела ей гарантировала, что с изменами будет покончено, больше ему ничего подобного в голову не придет.
Правда, от волнения Элла, кажется, слегка перепутала труднопроизносимые слова, которые нужно было выучить наизусть, а бумажка, к сожалению, уже сгорела. Но это, наверное, не так важно, все остальное ведь она выполнила безупречно!..
Элла снова прислушалась к мерному храпу ни о чем не подозревающего мужа, усмехнулась и, сладко зевнув, провалилась в розовый, лучезарный сон.
Проснулся Игорь Семаков от странного сотрясения. Порывисто дыша, он с удивлением уставился на ритмично подпрыгивающее одеяло, не сразу сообразив, что происходит. А сообразив, в ужасе покосился на мирно спящую рядом жену. Он — онанировал.