И тут, при воспоминании об олимпиаде, у девушки перехватило горло. Как же она вчера разозлилась и расстроилась! Настолько, что ей хотелось убить Грэма. «Это я во всем виновата, — подумала Лили. — Нельзя было желать ему смерти…»
Она невольно всхлипнула.
Алекс повернулся к ней и взял ее за руку.
— Это все из-за меня, — проговорила девушка. — Я так переживала из-за оценок. И вот теперь Грэм погиб.
— Лили, — парень покачал головой, — перестань себя грызть. В том, что произошло твоей вины нет. Полицейские говорят, что Грэм, наверное, подошел к машине слишком близко. И даже если ты его недолюбливала… — Он не смог докончить фразы.
Лили посмотрела на приятеля сквозь слезы. Она понимала, что Алекс лишь утешает ее, однако неожиданно уловила в его глазах искорки сомнения.
Громкий гудок заставил ее подпрыгнуть. Алекс еле успел вывернуть руль и пропустил вперед автомобиль с какими-то подростками.
— Придурки! — заорал он. — Совсем ошалели!
Лили узнала их. Это были старшеклассники. Друзья Грэма.
Один из них указал в их сторону. Остальные высунулись из боковых окошек, разглядывая машину Алекса.
Лили опустила голову, мороз пробежал по коже. Друзья Грэма, наверное, думают, что это она убила его.
«Наверное, решили, что я расправилась с ним, чтобы получить выпускную речь. И если все остальные узнают, что это я нашла труп, то подумают точно так же. Как думали и после смерти мистера Райнера».
За оставшийся путь она не произнесла ни слова. Потом молча поцеловала Алекса на прощание и поспешила к школе.
В холле ей попалась на глаза доска объявлений со все еще висевшими четвертными отметками. И Лили невольно подумала: "Теперь я на первом месте. Выпускная речь досталась мне». Прежде она запрыгала бы от счастья. Теперь же ощутила лишь страх и опустошенность.
Небо затянули серые тучи, начал накрапывать мелкий дождик. Лили поднялась по ступеням церкви, сложенной из красного кирпича, в которой отпевали Грэма. Холодный ветер забирался под куртку. Девушка запахнула ее поплотнее и вошла в храм.
Помещение заполнял терпкий и сладкий запах цветов. Мать Джулии и прочие родственники покойного столпились у дверей. Их глаза покраснели от слез.
Когда Лили вошла в церковь, почти все скамьи были уже заняты. Она примостилась рядом с незнакомой тучной женщиной. Спереди сидело несколько одноклассников, кое-кто из них утирал глаза платками.
Перед алтарем стоял длинный белый гроб, украшенный белыми и желтыми цветами. Лили глядела на него до тех пор, пока он не превратился в смутное пятно. Смерть Грэма казалась какой-то нереальной — скорее кошмарным сном, чем ужасной правдой.
Орган заиграл печальный и протяжный марш. Потом заговорил священник. После краткой молитвы он стал рассуждать о неразрывности жизни и смерти и о том, какая это трагедия, если путь закончился, едва только начавшись.
Затем всех присутствовавших позвали прощаться. Они поднимались один за другим и медленно подходили к алтарю. Обойдя вокруг гроба, все возвращались на свои шеста.
Когда настала очередь Лили, она с трудом заставила себя встать. Колени так тряслись, что девушка не знала, сможет ли подойти. Однако все же прошествовала за полной женщиной к алтарю.
При приближении к гробу колени задрожали сильнее.
«Прости меня, Грэм, — сказала про себя девушка. — Прости. Я не слишком тебя любила. Но никогда, никогда, никогда не пожелала бы, чтобы случилось такое».
Толстая женщина остановилась перед гробом. Склонив голову, она прошептала несколько слов, затем отошла в сторону.
Теперь наступил черед Лили.
Приблизившись к гробу, она услышала громкий скрип.
Крышка начала медленно приподниматься.
— Нет! — заорала девушка, отступая на шаг.
Крышка поднималась и поднималась до тех пор, пока не стало видно содержимое гроба.
На атласной ткани лежали останки Грэма. Тело обрядили в официальный черный костюм.
Покойника трудно было узнать. Лицо его оставалось ярко-розовым. Однако вся остальная кожа имела неестественный зеленоватый оттенок. Один глаз глубоко запал.
Лили застыла от изумления, глядя на то, как тело начало подниматься. Испустив леденящий душу скрип, покойник указал на нее костлявым пальцем. Сухие посиневшие губы медленно распахнулись. Нитки, которыми был зашит рот, полопались. Пожелтевшее глазное яблоко повернулось и закатилось в глубину черепа.
— Это она! — произнес покойник. — Она во всем виновата!
Лили не могла ни пошевелиться, ни закричать.
Синие губы трупа сомкнулись, но палец все еще продолжал указывать на нее.
Она вздрогнула от ужаса, и тут лицо Грэма начало меняться. Его черты стали таять и расплываться. Обмякшее тело упало обратно в гроб, на белую подушку.
Лили спрятала лицо в ладонях. Когда она наконец убрала их, гроб уже захлопнулся.
Лили моргнула. Раз, другой. И вдруг поняла, что крышка оставалась закрытой все это время. Кошмарная сцена пригрезилась ей наяву.
Дрожа всем телом, она направилась к своей скамейке. Словно сквозь пелену доносились слова священника.
«Почему же я чувствую такую вину? — спрашивала себя Лили снова и снова. — Да, я действительно хотела стать первой в классе, но никогда не желала зла Грэму. Или желала?»
После похорон все отправились домой к Джулии на поминки. Лили боялась попадаться на глаза родным и близким покойного. Но понимала, что деваться некуда. Ведь Джулия была ее лучшей подругой, и ради нее следовало пойти.
Лили вздохнула. Всего два года назад у Джулии погиб родной брат, а теперь вот и двоюродный.
Сейчас подруга стояла вместе с родителями в дверях, пропуская приглашенных. Как и мать Грэма, она утирала глаза платком.
Лили подошла к родителям покойного и выразила свое соболезнование. Затем приблизилась к подружке и сказала ей то же самое.
Джулия коротко улыбнулась сквозь слезы и повернулась к вновь прибывшим.
Лили покраснела, словно получила пощечину. Почему подруга так холодна? Неужели тоже ее подозревает?
Она медленно прошла к накрытому столу. Как же ей хотелось броситься домой, сбежать от всех этих чужих людей, словно от собственной вины.
— Привет, Лили. — Перед нею вырос Скотт.
— А, привет, Скотт, — отозвалась она, радуясь единственному дружелюбному лицу.
— Кажется, Джулия совсем убита, — тихо произнес он.
Мгновение Лили смотрела на него, пытаясь прочесть обвинение в его глазах. И краем глаза она увидела приближающихся к ним мать Грэма и еще какую-то женщину.