– Я думаю, что этот мальчик, маленький монстр – это дух комнаты, ее хранитель… Может быть, он то, что питается нашими страхами, нашим безволием, понимаешь?
Людмила будто и не слушала его. Достав носовой платок, она комкала его в пальцах и дышала через рот.
– Я не знаю, почему именно к нам это существо прицепилось, – сказал Федор. Он встал у окна, словно хотел от солнечных лучей подзарядиться решимостью. – Или мы просто не знаем, что где-то еще есть подобные комнаты. Должна быть причина, почему они появляются. Куда они вообще ведут? Ты помнишь, как мы заходили внутрь?
– Нет. Заходил ты.
– Мы вдвоем там были тоже.
– Не помню, не хочу прикасаться к этой мерзости.
Федор вздохнул.
– Люда, это не поможет. Ты все отрицаешь, будто ты виновата во всем.
– Я? Ты что?.. – она вскинула голову и сжалась, словно боясь удара.
– Я выражаюсь фигурально, – отметил Федор. – «Будто ты»… Ты настолько боишься?
– Представь себе, – опять появились слезы, и Федор не смог удержать злость. Он стоял, стиснув зубы, и молчал. Из-под оскаленной верхней губы выглядывали зубы. Ему были ненавистны гримасы, которые строила Людмила.
Неприязнь и отвращение к жене, сформировавшиеся в последние годы, стали возвращаться.
Не здесь ли ответ на вопрос, почему это началось опять?
Комната, как батарейка, подзаряжается ненавистью, страхом и неприязнью. Мысль способна формировать устойчивые образы. Может быть, они, сами того не зная, подбрасывали привидению, разрушавшему когда-то их семью, пищу и так вернули его к жизни.
Федор не думал, впрочем, что когда-то они убили комнату и ее призрак.
Скорее это было не убийство, а изгнание.
Дверь он заколотил. Привидение ушло в небытие. Постепенно стена в детской стала прежней, а вся история начала забываться.
Федор продолжал ловить выскакивающие из тьмы обрывочные образы. Каждый был словно хороший удар боксерской перчаткой.
Он не дошел до конца пути, но продвинулся по нему дальше, чем жена. За их общую память Федор пока был вынужден бороться в одиночку. Что же будет дальше? Простой логичный вопрос.
Что будет дальше?
Их семья приказала себе забыть обо всем. Может быть, в этом была их главная ошибка.
Федор потер лицо, чувствуя жжение в груди. Снова он стал потеть, слабость овладела руками и ногами. Он окончательно убедился, что сердце его не просто барахлит, а серьезно больно.
Люда прижимала скомканный платок к носу и рту.
– Расскажи, что с тобой было в последнее время? Ты все от меня скрываешь, – сказал Федор. – Твои ощущения… Я был с тобой честен. Рассказал все, что знаю…
Жена покачала головой.
– Может быть, напомнить? – снова прилив злости, почти ярости. Федор будто увидел, чем занималась Людмила этой ночью и прошлой. Он услышал призрачный перезвон японских колокольчиков, что висели над балконной дверью в их старой квартире. Звук пришел и ушел.
Людмила скорчилась на кресле.
– Прошлой ночью и сегодня тоже… Что ты делала? – спросил Федор. – Давай выясним все до конца. Мы снова столкнулись с чем-то потусторонним. Не с нашим миром. Или чем-то пограничным, называй как хочешь. Неужели тебе до сих пор не понятно? Ты хоть что-нибудь соображаешь? – это он выкрикнул, брызгая слюной и не узнавая сам себя.
Снова звук колокольчиков. Федор потер висок. Его затрясло.
– Я понимаю! – крикнула Людмила. – Не ори на меня! В чем я виновата?
– Я говорил…
– Это сон. Не по-настоящему!
– Значит, ты помнишь его?
Федор подошел к жене, схватил ее за левое предплечье, сильно сжал, а Людмила, вскочив с кресла, стала вырываться.
– Сон! Это… не я.
– Я слышал, как ты стонала! После того как мы этим занимались, ты спала с ним! – гаркнул Федор, перед глазами у которого стояло донельзя перепуганное лицо жены, обрамленное красными облаками его ярости.
– Я не виновата. Я думала, что сплю, что я с тобой! Это не я, прости меня! Я не знала ничего! Он меня заставил – я не знаю, как все происходит. Я в тот момент спала! Не веришь?
Федор выпустил ее руку, отметив, что наверняка оставил там синяки. Он отвернулся, пробуя отдышаться, левая часть груди точно налилась свинцом. Людмила подскочила к нему, обняла сзади за плечи. Ее плач был невыносим.
– Я не звала его. Я не звала его…
– Перестань…
– Ну прости, я не звала его.
– Перестань оправдываться, – сказал Федор. – Я знаю. Извини.
Он сел на диван, навалился спиной на подушки, Людмила стала расстегивать ему рубашку на груди. Одежда промокла от пота.
Федор смотрел перед собой. Глаза его были покрыты красными прожилками.
– Ему нужно, чтобы мы ненавидели друг друга, – прошептал он. – Я поддался ревности – и зря… Он смеялся мне в лицо, когда входил в тебя. Представляешь?
– Он появляется из этой двери, которую я видела?
– Да. Комната находится поблизости. Она пытается проявиться, а значит, то чудовище, притворяющееся то карликом, то ребенком, будет делать все, чтобы вернуть прошлое.
– Отомстить? Нам?
– Наверное, – дыхание восстановилось, Федор почувствовал себя лучше. – Ты слышишь этот звук?
– Какой?
– Колокольчики, которые висели над балконной дверью на старой квартире.
– Нет, не слышу.
– Так я и знал, – Федор закрыл глаза.
Они молчали. Людмила поглаживала руку мужа, а он пытался собраться с мыслями. Тепло жениного тела, ее дыхание было как нельзя кстати. Но атмосфера в квартире по-прежнему оставалась невыносимо удушливой.
– Значит, от детей никаких известий нет…
– Нет. А если и у них что-то подобное происходит? Я думала об этом без тебя, хотела даже позвонить, но испугалась. Что я скажу им? – спросила Людмила.
– Ты и правда не помнишь? – спросил Федор.
– Я пытаюсь, но нахожу пустоту. Пойми, что я не могу вот так сразу, после стольких лет, вспомнить, когда старалась убрать это из памяти.
– Понимаю.
– А ты придумал что-нибудь?
– Нет.
Пока никакого плана, ни единой рациональной мысли.
Федор напомнил себе, что хотел осмотреть стену, где появлялась дверь в комнату, но вместо этого обнял жену, прижал к себе. Какой смысл в этом обследовании? Что это даст? В конце концов, комната сама найдет их. У Федора не было ни малейшего желания двигаться с места. Он наслаждался этими спокойными, но в то же время тревожными минутами. Вокруг них творилось что-то непонятное, за стенами квартиры бродили призраки, а из сумеречного мира тянулись к их маленькому семейному мирку щупальца старого зла.