Он встал перед нами и что-то неразборчиво проворчал. Он явно спрашивал, чего мы хотим.
— Сэр Джордж Моуберли, — сказал Элиот. — Можете ли вы показать, где он?
Карлик вроде нахмурился, хотя трудно было сказать наверняка, столь искажено было его лицо. Он указал на лестницу и жестом попросил нас следовать за ним. Мм повиновались. На полпути я вдруг остановился, заметив, что за нами следит пантера. Я напрягся, но пантера просто зевнула и лениво начала облизывать лапы. В холле, под лестницей, вокруг кресла обвивалось что-то вроде питона, а далее, в комнате, мы спугнули двух оленят.
— Что это такое? — пробормотал я. — Никак мы в зоопарке?
Элиот не ответил, он все время подозрительно оглядывался, словно ожидая какого-то сюрприза. Я тоже, видимо, заразившись от Элиота, вдруг почувствовал страх.
Наконец, карлик остановился у двери.
— Сюда, — выдохнул он.
Похоже, ему было трудно говорить. Он открыл дверь, Элиот поблагодарил его, а я ощутил, что страх перерастает в ужас, затуманивая мои мысли.
Элиот сжал мою руку:
— С вами все в порядке?
На лбу его выступила испарина, глаза слегка выкатились, будто от ужаса, и я подумал, что сам я выгляжу так же. Странно, но меня как-то успокоило, что он чувствует то же, что и я.
— Итак, Элиот, — произнес я, — встретим лицом к лицу самое худшее.
Я ожидал, что там, за дверью, нас ждет еще одна галлюцинация вроде уже испытанных нами. Вместо этого нас окутала тяжелая, красно-бархатная темнота. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы привыкнуть к ней. Постепенно я понял, что там горят свечи, тонкие язычки огня. За ними проступили смутные силуэты мебели, складки занавесей, богатых и мягких, как сама темнота, так что было трудно отличить одно от другого, и я почувствовал, что меня обволакивает, ловит в силки нечто тяжелое и живое. В воздухе стояли густые запахи ладана, опиума и экзотических цветов. Темнота высасывала меня, и мне страстно хотелось бороться с ней. Только впереди, там, где полукруг свечей смыкался со стеной, темнота расступалась и занавеси были раздвинуты. На стене висела освещенная картина, резко бледнея на красном фоне. Портрет женщины. Лицо ее было похоже на лик одной из статуй, что мы видели в альковах наверху. На этой же картине, однако, женщина была одета по последней моде. Красота ее была настолько отталкивающей, что мне пришлось опустить глаза. И, опустив их, я заметил, что на полу, в позе жертвы, распростерлось чье-то тело. Похоже, это был раджа. Одежда его насквозь промокла, на ноге — рана, лицо вымазано кровью.
Элиот подошел к нему и перевернул. У головы раджи стояло большое серебряное блюдо, полное густой темной жидкости. Я коснулся жидкости пальцем и поднес к свету свечей.
— Элиот, — прошептал я, — да это же кровь!
— Неужели?
Я содрогнулся, озираясь:
— В этом месте присутствует что-то… что-то…
— Что же? — поинтересовался Элиот.
— Что-то сверхъестественное!
Элиот добродушно рассмеялся:
— Полагаю, нам нужно оставить все естественные объяснения, соприкасаясь с такой теорией, как эта.
И вообще, — он перевернул тело, пульс которого он щупал, — это не тот случай, когда брошен вызов законам природы…
Что-то в его тоне насторожило меня.
— Так вы нашли разгадку? — вскричал я.
— В конце концов, все оказалось очень просто… — ответил он.
Я всмотрелся в лицо раджи. Это было то же… и не то же лицо. Черты были те же, что я видел на лестнице служебного входа театра, но жестокость смягчилась и почти исчезла, а щеки, проступающие сквозь размазанную кровь, были розовые и полные, а совсем не бледные.
— Не понимаю, — удивился я, — это лицо раджи, но оно… почти до невозможности изменилось.
— Согласен с вами, — кивнул Элиот, — это была чудесная маскировка. Даже я, когда впервые увидел его, не смог узнать.
— Так кто же это? — спросил я.
— Как кто? — не понял Элиот. — Конечно же, сэр Джордж Моуберли.
— Он…
— О, да. Жив и здоров. — Элиот бегло осмотрел рану на ноге сэра Джорджа. — Это от пули… Ничего серьезного… Но нам надо его вытащить отсюда как можно скорее…
В это время пламя свечей заколыхалось, а комната будто запульсировала вокруг меня, и я почувствовал, как какая-то сила затягивает меня. Язык мой превратился в кусок кожи, а кости начали рассыпаться в прах. Мои глазные яблоки высохли, и их так жгло, словно оттуда была высосана вся влага. Притягиваемый какой-то силой, я взглянул на картину на стене. Элиот, не отрываясь, тоже смотрел на нее.
— Вы чувствуете? — прошептал я.
Он повернулся ко мне. Лицо его казалось прилепленным прямо к черепу. Вдруг он рассмеялся и покачал головой.
— Что это? — изумился я.
— Это, Стокер, — ответил он, — нечто вроде декораций в одной из пьес вашего театра: дом с привидениями… разные сопровождающие трюки… Но нет, — мотнул он головой, — здесь присутствует опасность, однако не от сверхъестественных сил. Противник перед нами дьявольский, но, увы, в человеческом облике… Пойдемте, — сказал он, поднимая руки сэра Джорджа, — нас не должны здесь застать. Наши заговорщики не возрадуются, узнав, что мы украли их трофей. Скорее, уходим отсюда…
Я взял сэра Джорджа за ноги и помог Элиоту поднять его. Другой рукой я открыл дверь. Я не помнил, чтобы закрывал ее, но молчал, не желая вновь подвергнуться насмешкам. Но все равно темнота в моем воображении затягивала меня. Тело мое настолько высохло, что руки и ноги, казалось, вот-вот зашуршат. Элиот тоже с трудом нес ношу, будто он сильно ослаб, и, хотя он улыбался мне подбадривающе, лицо его побледнело и напряглось. Мы вышли из комнаты, веред этим одновременно повернувшись взглянуть на картину в последний раз. Фигура женщины замерцала, комнату заволокло темным туманом, свечи погасли одна за другой, и все погрузилось во тьму.
— Ради Бога, — пробормотал Элиот, — давайте же выбираться отсюда.
Мы побрели по коридору. Сверху все еще доносились слабые звуки музыки. В конце коридора оказался большой холл, а на другой стороне холла обнаружились две тяжелые металлические створки, обе открытые. Мы вышли через них и почувствовали, как нам на головы закапал дождь.
— Сюда! — Элиот указывал на мигающий газовый фонарь.
Пока мы шли, Элиот все время озирался, но никто за нами не гнался. Вскоре мы выбрались на главную улицу и почувствовали себя в безопасности, ибо на мостовой собралась большая толпа. Я удивился такому скоплению народа в столь ранний утренний час. Люди стояли в тени, поодаль от фонаря, и вначале трудно было понять, из-за чего они собрались. Над скорчившейся на земле фигурой навис полисмен. Элиот спросил его, что случилось, и констебль ответил, что на женщину напали и, может, убили. Конечно же, Элиот сразу предложил свои услуги. Склонившись над женщиной, он вдруг резко посуровел и взял руку несчастной за запястье.