Поблагодарив ювелира, Роджер вернулся вместе с ним в лавку и вышел на улицу. Солнце по-прежнему ярко светило, а экипажи местной знати с трудом пробирались по узкой дороге, но Роджера больше не занимали их пышно наряженные пассажиры.
Драгоценности исчезли так же безвозвратно, как если бы утонули, когда Роджера выбросило за борт «Альбатроса». Он оказался во Франции в полном одиночестве, не имея ни единого друга. Выигрыш прошлой ночи был полностью истрачен в борделе. Роджер с горечью вспомнил, что де Рубек не вернул ему луидоры, одолженные на игру у месье Трико. Итак, наличный капитал молодого человека уменьшился почти до четырех фунтов, а ему предстояло еще и оплатить счет в гостинице. Роджера охватила паника при мысли, что он остался в чужом иностранном городе, не имея денег на возвращение в Англию.
Опечаленный Роджер побрел назад в «Три лилии». Будь у него хотя бы малейшая надежда застать там шевалье, гнев и страх за свое будущее снабдили бы его ноги крыльями, но он знал: надежды нет. Де Рубек опередил его на три четверти часа, и даже если он вернулся в гостиницу за вещами, уверенность, что взбешенный Роджер направится туда, как только обнаружит обман, заставила бы его сразу ее покинуть.
Было в высшей степени маловероятно, что шевалье снова покажется на глаза Роджеру. Де Рубек — ловкий мошенник, и, поняв это, Роджер увидел его в совершенно ином свете. Поношенная одежда де Рубека плохо соответствовала истории о шикарном гардеробе, которым якобы завладел недоверчивый хозяин гостиницы. То, что он отпрыск знатного и богатого семейства, которое его содержит, и ждет щедрого возмещения убытков, также, несомненно, было вымыслом. Никакой знатный дворянин конечно же не стал бы постоянным клиентом низкопробного портового борделя Вдовы Скарон. Стремление выяснить, знает ли кто-нибудь еще в Гавре о драгоценностях Роджера, свидетельствовало о том, что он задумал и планомерно осуществил кражу.
Несмотря на свой промах, Роджер чувствовал, что и куда более опытный человек, чем он, мог стать жертвой коварства шевалье. Лицо де Рубека не было порочным, а проявляемое им сочувствие и щедрость позволяли легко завоевать доверие и дружбу иностранца. Но то, что другие тоже могли оказаться одураченными, было слабым утешением для Роджера.
Размышляя о том, как ему вернуться в Англию, Роджер задал себе еще более мучительный вопрос: что произойдет с ним, если ему удастся переплыть Ла-Манш? Мечты о безбедной жизни и блестящей карьере в Лондоне рассыпались в прах. По возвращении в Англию без единого пенни у него останется выбор между изнурительным физическим трудом, ночевками на сеновале и возвращением домой, чтобы испытать все тяготы отцовского гнева. Мысль о том, что судьба может принудить его к последнему варианту, едва не заставляла Роджера рыдать от злости.
Добравшись до гостиницы, он увидел на пороге мэтра Пикара и сразу осведомился, не встречал ли тот шевалье в течение последнего часа.
Хозяин покачал головой:
— Я не видел его с тех пор, как он ушел с вами этим утром, месье.
— У него есть какой-нибудь другой адрес, и вообще, имеете вы хоть какое-то представление, где я мог бы его найти? — спросил Роджер.
— Нет, месье. Шевалье приходит и уходит, когда ему вздумается. Уходя сегодня утром, он ничего не сказал, но такое случалось не раз. Как вам, возможно, известно, шевалье — профессиональный игрок и часто остается на мели. Если позволите дать вам совет, месье, он неподходящий компаньон для молодого человека вроде вас.
— Вам следовало предупредить меня раньше, — с сожалением вздохнул Роджер.
— А в чем дело? — спросил мэтр Пикар. — Шевалье вас обокрал? Я слышал, что он бывает нечист на руку.
В голове у Роджера снова мелькнула мысль о задержании в качестве важного свидетеля на время полицейского расследования, и он поспешно ответил:
— Нет-нет. По крайней мере, шевалье не взял ничего ценного. Только пару пряжек для туфель, которые обещал оценить для меня, но из-за них не стоит поднимать шума. Это правда, что вы конфисковали гардероб шевалье в качестве залога за уплату по счету?
— Нет, месье, — ухмыльнулся хозяин, — это выдумка. Иногда он платит перед уходом, а иногда рассчитывается в следующий раз, когда просит комнату. Что касается одежды, то с тех пор, как он впервые явился сюда в прошлый День всех святых, я не видел на нем ничего, кроме старого красного сюртука, и в другом месте его сочли бы ненадежным клиентом.
— Почему же вы пускаете к себе в гостиницу подобных мошенников и позволяете им общаться с другими постояльцами? — сердито спросил Роджер.
— Я бедный человек, месье, — недовольно отозвался мэтр Пикар, — и не могу отказывать клиенту, не имея явных доказательств его нечестности. А заботиться о своих кошельках — дело постояльцев. Будь вы более разборчивы в выборе друзей, не лишились бы ваших пряжек. — Повернувшись, он неуклюже поплелся через холл в свои комнаты в задней части дома.
Проглотив упрек, на который сам напросился, Роджер вошел в гостиницу. В общем зале не было никого, кроме старика в синем костюме, с седой шевелюрой и светло-голубыми глазами, который был здесь вчера вечером. Сейчас он не пил и не был пьяным, а просто сидел с удрученным видом, глядя на свои ботинки.
Бросив на него взгляд, Роджер вновь стал искать выход из ужасающей ситуации, в которой оказался. Джорджина не принесла особой жертвы, подарив ему несколько старомодных драгоценностей, которыми никогда не пользовалась, однако дала их ему с определенной целью, а кража сделала эту цель недостижимой, поэтому Роджер чувствовал, что, позволив себя ограбить, здорово подвел Джорджину.
Роджер не был достаточно взрослым и крепким, чтобы устроиться матросом на корабль, плывущий в Англию, но ему пришло в голову, что за несколько оставшихся фунтов он мог бы уговорить какого-нибудь капитана грузового судна взять его на борт и позволить ему отработать недостачу, исполняя обязанности юнги. Куда более сложная проблема вставала перед ним после высадки в Англии. Одно Роджер твердо решил: он ни за что на свете не вернется домой и не станет просить прощения у отца, ибо, поступив так, он больше никогда не сможет посмотреть в глаза Джорджине. Ситуация выглядела донельзя мрачной — потеряв средства для блистательного старта, которыми снабдила его Джорджина, Роджер должен был всеми правдами и неправдами добиться успеха без них.
Внезапно голос старика прервал ход его мыслей:
— С вашей стороны было бы чрезвычайной любезностью, месье, если бы, руководствуясь щедростью, которую я вижу на вашем открытом лице, вы купили глоток выпивки старому страждущему ближнему.
Кроме них, в комнате никого не было, и, поняв, что призыв обращен к нему, Роджер снова почувствовал гнев. Он достаточно пострадал от случайного знакомства в этой же комнате, чтобы получить хороший урок. Хорошо помня льстивое восхищение де Рубека его французским языком и комплименты Му-Му по адресу его голубых глаз, Роджер сразу же расценил отзыв старика о его открытом лице как вступление к дальнейшей атаке на его тощий кошелек.