Роджер не нашел в этом признании ничего нового. Подобные знахари, бродящие по сельской местности и устанавливающие свои будки на ярмарках, были так же обычны в Англии, как и во Франции, и он уже в начале беседы догадался, каким способом доктор Аристотель Фенелон зарабатывает себе на жизнь.
— Почему же, истратив ваши деньги, вы не заработаете их снова? — спросил Роджер.
— В том-то вся и беда, месье. — Светло-голубые глаза доктора встретились с глазами юноши. — У меня вошло в привычку в конце каждого месяца, прибывая в большой город, давать себе маленький отпуск. О приятных, но неприбыльных удовольствиях, в которых я провожу эти краткие сезоны досуга, я вам уже говорил. Но каждый раз, заново приступая к работе, я должен покупать лекарства, мази и целебные воды, а также горшочки, бутылки и флаконы для их упаковки. Я взял себе за правило откладывать для этой цели несколько луидоров из последнего заработка. Но на сей раз, будучи под действием алкоголя, я пропил и эти запасы.
— Весьма печально. К этому привели какие-то особые обстоятельства или такое случалось и раньше?
— В очень редких случаях я доходил до полной потери рассудка, но признаюсь, что такое бывало и прежде.
— Тогда почему вам не поступить так же, как вы прежде поступали в аналогичных ситуациях?
— Ваше разумное, но не вдохновляющее суждение, мой друг, — вздохнул доктор Аристотель, — приносит мне мало утешения. Оно приговаривает меня к возвращению на стезю обычной медицины, а иногда приходится посетить полдюжины деревень, не найдя никого, кому требуется вырвать зуб или вправить кость. Я вынужден влачить самое жалкое существование, пока я не смогу накопить маленький капитал для очередной покупки лекарств и мазей.
Снова наступила краткая пауза. Казалось, единственная польза, которую могут принести друг другу товарищи по несчастью, — это поведать о своих горестях.
Наконец доктор поставил пустую рюмку и кашлянул:
— Как насчет того, чтобы повторить, месье, хотя с моей стороны и неблагородно пользоваться великодушием человека, которому дорог каждый франк.
Роджеру нравился старик — инстинкт подсказывал ему, что он пусть и слабоволен, но добр и умен, а цена еще пары порций не ставила под угрозу и без того призрачную перспективу его возвращения в Англию, поэтому он вышел из комнаты и снова заказал напитки.
Роджер вернулся, и доктор, поблагодарив его, добавил, словно ему это внезапно пришло в голову:
— Не будет ли нескромным осведомиться, месье, сколько денег у вас осталось?
Не видя особого вреда в обнародовании своих ресурсов, Роджер ответил:
— Чуть более четырех луидоров — около тридцати семи крон, чтобы быть точным.
— Этого было бы достаточно… — пробормотал доктор.
— Достаточно для чего, месье?
— Ну, чтобы приобрести новый комплект лекарств и мазей.
Роджер улыбнулся:
— Как бы мне ни хотелось облегчить ваши заботы, вы должны понимать, что в настоящий момент я не в состоянии одолжить вам денег.
— Я и не думал просить о займе, — поспешил заверить его доктор. — Мне пришел в голову совсем другой проект. Как следует из ваших слов, вы твердо решили ни при каких обстоятельствах не полагаться на милосердие вашего отца и единственно возможный выход для вас — это искать случайные заработки, странствуя по английским деревням. Но во Франции жизнь куда дешевле и приятнее. Более того, я мог бы гарантировать вам, по крайней мере, крышу над головой, хорошую пищу и занятие, не лишенное интереса и разнообразия. У меня есть знания, а у вас — необходимый капитал, чтобы мы могли отправиться в путь. Почему бы нам не вступить в партнерство?
Роджер не знал, что ответить. Ничто не казалось более далеким от его смутных представлений о своем будущем, чем предлагаемая деятельность, которая к тому же явно не могла обеспечить влиятельное положение в Лондоне.
— Слушайте! — настаивал доктор Аристотель. — Я не стал бы убеждать вас против воли, но это решение устраняет трудности для нас обоих. Увидев вас, я сразу почувствовал, что вы смышленый и воспитанный молодой человек. Я домогаюсь не только вашего капитала, но и вашей компании. Когда ваш французский несколько улучшится, вы сможете выступать перед толпами народа, вызывая интерес к моей персоне, и вам покажется увлекательным убеждать даже отъявленных скептиков купить наши снадобья для лечения их недугов, зачастую воображаемых. Что касается женщин, то я бы более чем удвоил продажу кремов для кожи и примочек для глаз, если бы мог указать на ваши красивые черты как на свидетельство их эффективности. К тому же сейчас не зима, так что нам не придется месить грязь под дождем, а к осени мы заработаем достаточно, чтобы облегчить наши путешествия и пережидать непогоду у камина на ферме.
Последний аргумент убедил молодого человека. К осени его отец почти наверняка снова уйдет в море, а если Роджеру удастся вернуться домой с карманами, набитыми луидорами, его честь будет спасена. Англия не предлагала подобной возможности, а что могло быть приятнее, чем в августе и сентябре бродить пешком по Франции, набираясь новых впечатлений?
— Хорошо, — улыбнулся Роджер. — Я пойду с вами, но с одним условием.
— С каким?
— Кошелек будет у меня.
Доктор печально посмотрел на него:
— Неужели вы лишите меня глотка коньяку?
— Нет, вы его получите, но в разумных пределах, ради вас и себя самого я хочу, чтобы к осени наши карманы были полны.
— Говорят, старые головы не растут на молодых плечах, но, думаю, ваша голова сослужит нам хорошую службу.
— Очевидно, со вчерашнего вечера я быстро состарился, — сухо заметил Роджер. — Ну, как, согласны?
— Да, и, по правде говоря, я должен быть вам признателен, так как вы предлагаете сделать для меня то, что я никогда не сделал бы для себя самого — не хватило силы воли.
— Когда мы отправляемся?
— Если не возражаете, завтра утром. После dejeuner [48] мы пойдем в город за необходимыми покупками, а вечером приготовим некоторым снадобья в кухне мэтра Пикара, которую он неоднократно предоставлял мне для подобных целей и, несомненно, предоставит снова.
Слуга, просунув голову в дверь, сообщил, что завтрак подан, поэтому Роджер и доктор Аристотель направились в столовую.
Как и всякий англичанин, привыкший сытно завтракать утром, а обедать в четыре часа, Роджер удивился, обнаружив, что здешняя послеполуденная пища более обильна, чем та, которую ему подали вчера вечером, но быстро сообразил, что французы, вставая с постели, едят только булочки и варенье, поэтому нуждаются в более существенной закуске до английского обеденного времени, и их так называемый «завтрак» по сути дела обед, а вечерняя пища не столь значительна.
Когда они закончили есть, доктор Аристотель отвел Роджера в конюшню и представил ему Месье де Монтеня — спокойного, немолодого мула, названного в честь знаменитого философа, как объяснил доктор, за мудрость. В обязанности Месье де Монтеня входила перевозка в двух объемистых корзинах личных вещей хозяина и товаров для продажи, а также привязанного поверх корзин сооружения из дерева и брезента, легко превращающегося в кафедру. Нагрузив мула корзинами, они вывели его на набережную и направились в центр города.