— Не мое дело давать советы по юридическим вопросам, — ответил старый священник. — Все же мне кажется, что пояс с пятьюдесятью четырьмя луидорами мог толкнуть на преступление молодого человека в вашем положении, будь он убийцей по натуре. Согласно вашему рассказу, вы бежали, держа его в руках, и я бы счел сомнительным, что все деньги предприятия доверили человеку, который много моложе своего партнера.
— Для этого была особая причина, — быстро пояснил Роджер. — Как я говорил вам…
Аббат Дюшени жестом прервал его:
— Знаю, знаю, мой юный друг. Я не подвергаю сомнению ваши объяснения, но, как я понял, у вас нет свидетеля, готового подтвердить ваши слова о пагубной привычке доктора, и я просто излагаю вам точку зрения, которой, по всей вероятности, будет придерживаться полиция.
С небольшой высоты недавно обретенного оптимизма Роджер рухнул в бездну мрака. Он понял, что хорошие пища и вино вкупе с роскошной обстановкой придали ему ложное ощущение безопасности и что в холодном свете беспристрастного расследования его дело будет выглядеть весьма скверно. Доктор умер насильственной смертью, и он, Роджер, сбежал с деньгами, которые, несомненно, сочтут принадлежащими его партнеру.
Мадам Мари-Анже заметила, как он помрачнел, и, будучи доброй женщиной, попыталась его утешить:
— Не понимаю, что выиграет этот Фуше, выдвинув обвинение против месье Брюка.
— Отведет обвинение от себя, мадам, — быстро ответил аббат.
— Но он мог бы с таким же успехом сказать, что доктор покончил с собой, и избавить себя от ареста, — настаивала гувернантка. — Нужно быть чудовищно мстительным, чтобы отправить на виселицу человека, не причинившего тебе никакого вреда.
— Тысяча благодарностей, мадам! — воскликнул Роджер. — В ваших словах много смысла. Теперь я не сомневаюсь, что Фуше кричал «Убийство!» не столько для того, чтобы видеть меня повешенным, сколько чтобы не дать мне убежать с кошельком.
— Но станет ли он, уже обвинив месье Брюка, отказываться от своих слов? — пессимистически заметил аббат.
— Ему ничего не стоит сказать, что люди неправильно истолковали его крики, — возразила мадам Мари-Анже. — Он может заявить, что восклицание «Убийство!» означало лишь то, что произошла насильственная смерть, а те, кто его слышали, невольно объединили его со словами «Стой, вор!».
— Поступив так, он избежит греха лжесвидетельства и участия в затяжном судебном процессе, — согласился аббат. — И, как вы правильно заметили, мадам, ему нет никакого смысла отправлять нашего юного друга на виселицу.
Атенаис пожала хрупкими плечами:
— Вы сами признали, месье аббат, что мало разбираетесь в подобных делах, а я и вовсе ничего в них не смыслю. Почему бы нам не послать за нотариусом? Как его имя? Мэтр… мэтр…
— Леже, — подсказал аббат.
— Да, мэтр Леже. Давайте вызовем его и все у него выясним.
Высказав эту идею, Атенаис тут же повернулась к Альдегонду и приказала ему отправить посыльного к мэтру Леже. Покончив с десертом, все удалились в желтую гостиную ждать прибытия юриста.
Через четверть часа доложили о приходе мэтра Леже. Он оказался щеголеватым человеком лет шестидесяти, облаченным в зеленый костюм хотя и из сукна, но хорошего покроя, с подбитыми ватой плечами и серебряными пуговицами. Галстук и манжеты были из превосходного батиста, а черные с проседью волосы слегка присыпаны пудрой. Лицу его с высоким лбом, острым носом и твердым волевым ртом придавали живость яркие карие глаза.
Поклонившись Атенаис, юрист почтительно поблагодарил ее, когда она указала ему на стул.
— В отсутствие моего отца, месье, я нуждаюсь в ваших услугах, — начала девушка и продолжала, слегка обернувшись к Роджеру: — Это месье Брюк из Страсбурга. Его обвиняют в убийстве одного старика. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы обвинение было отозвано.
Адвокат откашлялся и произнес:
— Я полностью в вашем распоряжении, мадемуазель, но позвольте заметить, что законы издаются королем и, следовательно, превыше всех нас. Выдвинутое обвинение не может быть отозвано по простому требованию, даже если это требование исходит от столь выдающейся особы, как ваш отец. Тем не менее я сделаю все, что могу, если мне будет позволено ознакомиться со всеми обстоятельствами.
Атенаис молча махнула веером в сторону Роджера, и он снова поведал о кошмарных событиях этого вечера.
Выслушав Роджера, мэтр Леже слегка склонил красивую голову:
— Если ваш рассказ точен, полагаю, есть надежда, что вы ошибаетесь, думая, будто месье Фуше намерен обвинить вас в убийстве доктора. Мне кажется более вероятным, что его попытки задержать вас были обусловлены желанием завладеть поясом с деньгами, а вы от волнения спутали его крики о происшедшем убийстве с призывами к другим обитателям гостиницы помешать вашему бегству.
— То же самое я сказала в конце обеда! — торжествующе воскликнула мадам Мари-Анже.
— Могу только молиться, чтобы вы оказались правы, — пробормотал Роджер.
— Более того, — продолжал адвокат, — если начнется процесс, месье Фуше придется давать ложные показания, дабы обосновать обвинение против вас. И если его обман будет доказан, не только все дело рассыплется в прах, но и у самого Фуше возникнут серьезные неприятности. Не вижу причин, по которым он должен идти на подобный риск, имея возможность честно признать, что убил доктора из самозащиты. Ведь так на самом деле и произошло, не правда ли?
— Да, будет нелегко доказать обратное, — подумав, согласился Роджер. — Все случилось настолько внезапно, что эта мысль не пришла мне в голову, но должен признать, что доктор ударил его рукоятью моей шпаги и собирался ударить снова, когда он выстрелил из пистолета.
— Вы готовы поклясться в этом перед магистратом?
— Да, если будет нужно.
— Отлично. Не забывайте, что в минуты, последовавшие за гибелью вашего друга, месье Фуше не имел оснований полагать, что вы охотно дадите показания, способные избавить его от обвинения в убийстве. Возможно, он подумал, что вы постараетесь отправить его на виселицу, и сразу же решил, что лучший путь к спасению — обвинить в убийстве вас. Тогда ваше слово было бы против его, а то, что вы взяли деньги, говорило бы в его пользу. Но до завтрашнего утра официальное расследование смерти доктора начато не будет, а я постараюсь повидать месье Фуше до начала следствия. Я сообщу ему о вашей готовности дать показания, что он убил доктора из самозащиты, и, по-моему, есть все основания надеяться, что у него хватит здравого смысла сознаться в этом.
— Я вам очень признателен, месье, — улыбнулся успокоенный Роджер. — Ваши слова сняли груз с моей души.
— Но вы еще отнюдь не выпутались из затруднений, — предупредил его мэтр Леже. — Вас, вполне возможно, задержат на время расследования, но, по крайней мере, у вас, как мне кажется, нет причин опасаться виселицы.