К нашему лагерю подкатили на арендованных автобусах. Пока будущие солдаты отряда «Акинак» выгружались, мы с моим замом навскидку сделали новое штатное расписание на три стрелковых батальона. Пока назначили комбатов, ротных и взводных, распределили людей по казармам, а также отправили на кормежку и помывку, время подошло к обеду.
Вот тут к нам и пожаловали долгожданные гости — генерал Прохоров лично, а с ним пятьсот опытнейших бойцов с Земли.
— Здорово, Тимофей, — поприветствовал меня Прохоров.
— Здрав будь, дядя Вова, — сказал я, обнимая генерала.
Пока вновь прибывшие осваивались, а мой зам бегал как ошпаренный, мы с генералом отошли в сторону.
Прохоров был весь как на иголках, мялся-мялся и все-таки спросил:
— Возьмешь меня к себе, Тимофей?
— Конечно, дядя Вова. Я добро помню, а тебе так по гроб жизни обязан. Должность начальника разведки возьмешь?
— Да без проблем, — повеселел Прохоров. — А то меня, знаешь, турнули под зад коленом, как собаку старую со двора. Да оно к тому и шло.
— Ну и не переживай. Мы с тобой за базу говорили, так база теперь есть. Ты, главное, в командоры не лезь да моими связями не интересуйся особо. Придет время — все узнаешь. Пока могу сказать одно — готовим отряд к выходу на бесхозную ветку.
— Понимаю, у каждого свои секреты. Повзрослел ты, Тимофей.
— Значит, договорились.
— А где Бугаенко, чего-то не наблюдаю его? — наконец поинтересовался генерал.
— У него сейчас контора по перепродаже оружия, на хлеб с маслом хватает, вот и отошел он от дел. — Я сразу сдал чекиста, чтоб потом недомолвок не было. — Захочешь, так съезди, пообщайся, очень поучительно. Он пару дней назад на КПП адрес своей конторы оставлял.
Хунские лесники гнали росский отряд грамотно. Видно, нашлись в их войске умельцы и знатоки лесов. На одном из привалов прикинули: так вышло, что за их тремя сотнями идут три тысячи лесников, да по дорогам и тропам еще пять тысяч пехотинцев топают. «Видно в последнем налете кого-то серьезного завалили, а может, разозлили их сильно, вот и открыли на нас сезон охоты», — подумал сотник.
Ну да по порядку. Как Ратмир и думал, Изборск долго удерживать не стали. Помурыжили степняков три дня под стенами, а когда те рванулись на решительный штурм, из города ушли, на прощание подпалив его со всех сторон. Отблески пожарищ в ночи были видны даже за тридцать километров, где находился его отряд. Огонь и разбор завалов на тракте отвлекли степняков еще на два дня.
В это время отряд молодого княжича уже был на границе леса и степи. Целей было много, но хотелось ударить побольней, и потому ждали еще трое суток. Наконец дождались. Появились передовые полки хунского войска — нескончаемыми стальными колоннами тянулись они по выгоревшей от солнца степи. Одна колонна за другой заступали на Торговый тракт, ведущий к горным перевалам, а от них — к Переяславлю. Россы пропустили четыре такие колонны, в каждой навскидку было тысяч по десять солдат. Налет решили организовать на пятую колонну, так как за прохождением хунов понаблюдать успели и мнение о них уже сложилось. Место для налета подобрали заранее и ничего нового придумывать не стали. Зачем? Тактика отработана, а если она эффективна, то и менять ее смысла нет. Удар, отскок — в лесной войне это основной маневр.
Ранним утром колонна хунских войск собрала свой лагерь в степи и вошла в лес, то есть пересекла границу Изборского наместничества. На пятом километре было удобное место, там деревья вплотную подступали к тракту и была возможность быстро отойти в чащобы. Вот в этом месте и затаились росские сотни. Было подмечено, что, как правило, первые десять километров командиры хунов вместе со своим штабом двигались впереди всего войска. Потом командир садился в расшитые носилки, которые всю оставшуюся часть пути несли здоровенные рабы. Было непонятно, то ли это ритуал такой, то ли чья-то прихоть, но во всех колоннах, прошедших до этой, было именно так. Поначалу хотели взять пленного и расспросить, но поскольку хунского никто не знал, а с кублатским также никто не дружил, то от этой идеи отказались.
Торговый тракт был каменным, порядка восьми метров шириной, а построили его еще при деде Ратмира для караванов, идущих через степь с востока. Солдаты хунов, размеренно переставляя ноги, шли по росской земле, а впереди на низкорослых лошадках ехали их командиры. Впечатление они производили странное: все в блестящих финтифлюшках, на боку у каждого широкий меч, да в халаты желтого цвета укутаны целиком. Что еще было непонятно, так это огромное количество всяческих флагов и вымпелов ярких расцветок. Зачем им столько, удивлялись росские воины, сидя ночами возле небольших костерков, долго спорили и ответа не находили.
— Стрелки вперед, — выкрикнул Ратмир, поднимаясь с подготовленным к бою луком в руках из высокой травы на опушке.
Все три сотни россов поднялись одновременно с ним, и каждый шагнул на три шага вперед, выходя на открытое место.
— Бей! — подал следующую команду сотник.
Расстояние до тракта было метров пятьдесят, а хуны как-то потерялись, да и слишком быстро появились россы. Ни передовой отряд, ни их командиры не успели ни щитами прикрыться, ни отступить. Залп. Залп. Залп. Каждый раз по три сотни росских стрел летели в сторону вражьего войска и находили свою цель в мешанине и столпотворении тел. Всего было дано двадцать залпов.
— Отходим, — опять подал команду Ратмир.
Увлекаться не стоило, и все россы, разбившись по сотням, утекали в глубь леса по заранее разведанным тропам. Через три часа сотни соединились и расположились на привал. Все как всегда, но прошел час, и дозорные доложили, что по лесу идут хуны, причем идут очень грамотно и осторожно. Порешили встретить их боем, но толку не было. Хунские лесовики почуяли их, и завязалась перестрелка, а в лесу от нее особого прока нет. Сотник дал команду на отход, и вовремя, так как под прикрытием передовой группы, завязавшей перестрелку, еще два отряда обходили их с флангов. Вырвались тогда, хотя пятерых потеряли.
Дальше был постоянный и изматывающий бег по лесам, прорывы сквозь заслоны и запутывание следов. Теперь все прижали их к Гиблым Топям. Дальше бечь было некуда, топь непроходима и тянется на многие километры, а с трех сторон подходили хунские солдаты. Хуны на рожон не лезли, понимали, что переиграли россов.
Ратмир валялся на взгорочке и пытался отдышаться, усталость была неимоверная, а ноги судорогой сводило. Вокруг в точно таком же состоянии сидели и лежали на земле воины его отряда.
К сотнику подошел Богдан Рык.
— Что, десятник, отбегались мы с тобой, завтра хуны навалятся всей толпой — и нам конец, — сказал ему княжич.
— Погодь, может, еще и вырвемся. — Голос десятника был глух.
— На прорыв сил нет, сам знаешь, дядька Богдан. Нечего тешить себя надеждами пустыми.