Ему принесли пищу, достойную графа. Андрей проглотил все до последней крошки, не переставая удивляться самому себе — не только своему аппетиту, но и тому противоестественному спокойствию, которое его переполняло. Ему следовало ужасаться, по меньшей мере возмущаться, но он, в сущности, не чувствовал ничего, разве что смутную печаль при мыслях о Марии.
Когда взошло солнце, послышались шаги на лестнице. Дверь распахнулась, и вошли двое вооруженных солдат. Они ничего не сказали, но Андрей знал: они пришли за ним; он не забыл сказанное Цепешем накануне. О доказательстве доверия…
И еще кое-что изменилось. Пока Андрей вставал и шел за солдатами на лестницу, он взвешивал, какую опасность они представляют для него. Он оценивал их вооружение, их внимание и то, как они движутся, и размышлял при этом, как поскорее и без малейшего риска исключить их из игры.
Деляну испугался самого себя, но мысль не уходила. Когда солдаты вошли, он испытал некоторое напряжение, но оно скоро прошло: Андрей понял, что они не представляют для него никакой опасности. Что-то произошло с ним. Он не знал, что именно, и это пугало его.
Уже на дворе, в проходе, его поджидали еще четверо солдат, из которых сформировался молчаливый, но чрезвычайно нервный эскорт. Андрей не оборачивался, но чувствовал стрелы арбалетов, направленные ему в спину.
Иначе, чем вчера, выглядел замок Вайхс: он был полон жизни. Холодный темный склеп, в котором зловеще отзывался каждый шаг, превратился в шумное, кишащее людьми, ничем не ограниченное пространство. Множество людей, большую часть которых составляли отнюдь не солдаты, шли им навстречу.
Двор тоже был полон людей. Поблизости от ворот громоздилась высокая, в человеческий рост, груда военного имущества и трофеев, а между башен на стенах, рядом с черно-красным флагом с изображением дракона, принадлежащим Цепешу, полоскались на ветру захваченные в сражении флаги разгромленного войска Селика.
Сопровождающие грубо вытолкнули его во двор, дали сигнал остановиться и не двигаться с места. Никто не пытался заговорить с ним, солдаты даже избегали его взгляда. «Очевидно, они решили, что я могу сглазить», — подумал Андрей. Никто здесь не считал его обычным военнопленным. Кругом поговаривали, что в замке Вайхс в настоящий момент скрываются особые гости.
Андрей озирался по сторонам. Он не обнаружил ни костра, ни устрашающих кольев, только в некотором отдалении стояла клетка, предназначенная, по всей видимости, для пленника, но в этот момент пустая: куб с гранью длиной в метр, утыканной острыми, направленными внутрь шипами. Рядом стояли четыре лошади с совершенно незнакомым Андрею типом упряжки. Во дворе было довольно много вооруженных людей, которые держались, однако, на почтительном расстоянии от Андрея и сопровождающих его солдат. Пока Андрей должен был, ничего не делая, ждать, многочисленные отряды всадников покинули замок или же вернулись в него. Один раз они пригнали группу оборванных и изможденных пленников, в большинстве своем раненых. Цепеш еще не прекратил охоту на оставшихся в живых мусульманских воинов. Пока пленных пинками и палочными ударами загоняли в низкую дверь, которая вела, вероятно, в темницы, Андрей старался, по возможности незаметно, разглядеть их лица.
— Не волнуйся, Деляну, — послышался из-за его спины голос Цепеша, — твоего мусульманского друга среди них нет.
Андрей нарочито не спеша обернулся: Цепеш снова подошел так тихо, что его шагов не было слышно. Видимо, он хорошо освоил это дело.
— Я велел своим людям оставить в покое мавра и его спутников. Прими это как знак моей доброй воли и как задаток нашей с тобой сделки.
— Я и не знал, что мы заключили сделку, — сказал Андрей.
Цепеш усмехнулся. Он изменился, был одет во все черное, и на простом ремне у него крепился небольшой меч, достигающий бедра. Странным образом граф казался теперь еще опаснее.
— Посмотрим, — только и сказал он, но слова эти, как показалось Андрею, не сулили ничего хорошего.
Цепеш полуобернулся, поднял руку, и тут же ворота основного здания распахнулись и странная процессия покинула двор: это были четверо людей Цепеша, которые несли грубо сколоченный паланкин, на котором сидел отец Доменикус. Как и раньше, он был привязан к своему креслу, однако таким образом, что Андрей усомнился, действительно ли веревки обеспечивают его безопасность или служат оковами. Билер, последний и, возможно, самый сильный его воин-вампир, следовал за ним. На нем больше не было золотых доспехов, но в ножнах был огромный меч, рукоять которого сжимала его правая рука. Его лицо было неподвижно, но, несмотря на это, ему не вполне удавалось скрыть тревогу. За ними шла Мария, а заключал шествие Фредерик. Не было никакого вооруженного эскорта, как у Андрея, но двор кишел солдатами.
— Отец Доменикус! — Цепеш сделал несколько шагов в сторону инквизитора, и этого было достаточно, чтобы паланкин сразу же опустили на землю. — Надеюсь, вы провели приятную ночь? Предполагаю, что мой скромный замок не отвечает вашим запросам, за что прошу прощения, но мои слуги сделали все, что было в их силах.
Доменикус прямо-таки пронзил его взглядом. Не отвечая на его слова, он, не в силах сдержать возмущение, указал рукой на Андрея:
— А что делает здесь этот колдун? И почему он не закован в цепи?
— Прошу вас, отец, — улыбаясь, сказал Цепеш. — Вы настолько не доверяете стенам моего замка и возможностям моих воинов?
Доменикус что-то ответил, но Андрей больше не слушал. Он хотел, чтобы Мария увидела его, но она не поднимала глаз от земли. Фредерик, стоявший рядом с ней, был теперь без оков. Он смотрел на Андрея, но его взгляд был скорее упрямым, даже требовательным, хотя Андрей при всем желании не мог понять причину этого. Глаза Билера откровенно выдавали жажду убийства. Андрей хотел подойти к Фредерику, но Цепеш удержал его движением руки и тем же движением заставил Доменикуса замолчать.
— Довольно, отец, — сказал он. — Я знаю, как обращаться с пленными.
— Хотелось бы верить, — ответил Доменикус. — Не будете ли вы столь любезны объяснить, зачем вы меня позвали. Для меня это важно. Моя рана все еще не зажила. Каждое движение причиняет сильную боль.
— Я хотел задать вам всего один вопрос. Один простой вопрос, от ответа на который многое зависит.
— И что это за вопрос?
— Видите ли, отец… — Цепеш указал на Андрея. — Вчера вечером у нас был интересный разговор с этим человеком, которого вы так охотно называете колдуном.
Доменикус мрачно посмотрел сначала на него, потом на Андрея, и Андрей заметил, как Билер напрягся и сделал шаг в его сторону. Доменикус не отреагировал на слова, и Цепеш продолжал в более резком тоне:
— Конечно, его слово значит для меня не так много, как слово святого человека и представителя Церкви, — ваше слово, отец. И все же я спрашиваю себя, не сказал ли он правду?
— Правду о чем? — спросил Доменикус.
— Что вы меня оболгали, — жестко ответил Цепеш. — Что вы лжец и убийца, который использовал меня как орудие для своих гнусных планов.