– Большой район они под крепость отгородили, – наблюдая за окружающей обстановкой, отметил Малыш. – Значит, народу прилично в этом поселении живет.
– Это с чего такой вывод? – удивился настороженно сопящий Бивень.
– Периметр слишком большой. И со всех сторон в переулках вдали стена проглядывает. Значит, боятся и готовы воевать со всем окружающим миром. Да и тот бой, в котором мы за них подписались, не убеждает в безоблачности местного существования. Тем более, что противники их показались мне совершенно невменяемыми. А как ты станешь такой периметр закрывать, если у тебя людей нет? Тогда и стену по численности людей ограничили бы, защитив, скажем, один-два дома. АССУ я здесь что-то не заметил.
Автоматическая стрелковая сторожевая установка действительно с легкостью перекрывала большой сектор охраны. Против такого сторожа у идущих на штурм воинов, да еще при наличии широкой мертвой полосы, не было ни единого шанса. АССУ не размышляла и никогда не бывала растерянной. Она редко промахивалась и не скупилась на патроны, которых в ее боезапасе всегда хранилось на пару тонн весу.
– Совершенно верные мысли, Малыш, – согласился прислушивающийся к разговору сержант. – Здесь действительно должен быть довольно многочисленный гарнизон, учитывая примитивное оружие, которым они располагают.
Золотоглазый неожиданно остановился, поворачиваясь к диверсантам. Слова гортанного языка зазвучали несравнимо мягче, чем при его общении с обитателями крепости; Он старательно сопровождал свои слова жестами.
– Он молиться нас зовет? – предположил Левор Ганский, нареченный диверсантами Гансом.
– Лопух ты, Ганс, – беззлобно пожурил Малыш. – Он предлагает нам умыться и обещает покормить потом. Хотя помолиться нам не помешает, уж больно удачно все складывается.
– Точно, – согласился Упырь с усмешкой. – Уже сутки в этом мире, а из нас еще никто к праотцам не отправился. Кто-нибудь знает молитву? Нет? Тогда я сам. Спасибо тебе, Господи, что мы еще живы. И пусть и дальше все шишки сыплются на этого здоровенного увальня и нашего друга, Малыша. Ты ведь знаешь, Господи, что ему все равно. Еще раз спасибо. Аминь.
Последовав за золотоглазым, диверсанты оказались в просторном помещении, где стояли в ряд два Десятка старых металлических коек явно армейского производства. Вот только грубые матрасы на них были набиты соломой. В комнате все еще не сдавался холодный воздух, но посередине уже радостно трещала горящими дровами сложенная из темно-коричневых ровных кирпичей печь. Золотоглазый ушел, впустив в дверь несколько человек, притащивших целые бадьи с теплой водой и плавающими в этой воде заваренными травами. Один из них расставил на небольшом столе возле печи плошки с кусками холодного засоленного и закопченного мяса и толстые куски домашнего сыра. Там же водрузил два кувшина с чистой водой. Макфлай, первым подав пример своим подчиненным, начал не слеша умываться. Малыш с трудом умылся одной рукой, ощущая, что плечо болит все сильнее. Умывшись, перекусили и занялись чисткой своей формы и оружия, насколько это было возможно в столь спартанских условиях. В сопровождении пары молодых женщин появилась сморщенная старуха. Внимательно осмотрев всех, она жестом велела раненым Малышу, Вору и Санте расположиться на ближних к печи койках. Безжалостно сняв старые повязки, старая карга, прощупала кости вокруг ран и кивнула своим помощницам. Женщины торопливо промыли раны, густо намазали их непонятной, жутко пахнущей мазью и умело перевязали чистыми тряпицами. Дольше всех старуха возилась с Малышом, достав из отдельной склянки порошок темно-серого цвета, словно мелкий пепел от дерева. Бормоча невнятные слова, она самолично втерла его в руку и плечо, поворачивая кости то так, то эдак. Малыш сначала терпел, только скрипя зубами, но под конец боль так достала его, что он стал глухо порыкивать в такт движений старухи. Наконец старуха извлекла из своего мешка несколько больших вогнутых, слов" но лодочка, кусков коры и, обложив ими плечо раненого, плотно перевязала. Не говоря больше ни слова, не дожидаясь благодарности, старуха торопливо покинула комнату, а следом упорхнули и молодые женщины.
– Местная хирургия на недосягаемом уровне, – простонал Малыш, осторожно ощупывая измученное лечением плечо. – Или это была местная разновидность пыток? Надеюсь, у меня гангрена не начнется после такого лечения.
– У нас нет выбора, – подбодрил его Мясо. – Все, что было в аптечке бота, мы использовали при первой перевязке. Больше никаких своих медикаментов нет. Да и, на мой взгляд, она действовала довольно грамотно. Если твоя рука успеет срастись, то она срастется наверняка правильно.
– Успеет до чего? – вскинул брови Малыш.
– До того, как тебя завалят или съедят, – охотно пояснил медик. – Сдается мне, что на твою долю перепадает несколько больше событий, чем на долю остальных. Не иначе Упырь и раньше уже читал подобные молитвы.
Малыш собрался было рассказать Гилберту, куда именно ему следует пройти со своими приколами, но в этот момент в комнату вернулся золотоглавый. Он даже не пытался говорить, а лишь понятным жестом предложил следовать за ним.
* * *
Зал еще более просторный, чем тот, в котором остались кровати и теплая печь, во всю длину перечеркивался массивным деревянным столом. Дерево потемнело от времени и вылитых на него жидкостей. За небольшими окнами быстро темнело, и в зале уже зажгли свечи, которые почти не освещали такое большое помещение. Зато в сочетании с двумя большими печами, расставленными в разные стороны зала, свечи создавали уют даже в такой нестандартной ситуации. Огромный, как взлетная площадка, стол заполняли грубые миски и блюда с разнообразной, хоть и простоватой едой, расставленные без какой бы то ни было скатерти. Жареное мясо, неведомая зелень, запеченные фрукты и высокие кувшины – все это вдруг напомнило Малышу один далекий уже день, когда он вместе со своими новыми друзьями оказался на праздничном ужине в деревне аборигенов на планете Новые Колонии. Тогда зашел разговор о пригодности всех этих продуктов для употребления бойцами отряда. Но ведь на новых Колониях аборигены являлись такими же людьми, только забытыми когда-то давным-давно на заброшенной и потерявшейся планете. Здесь же угощение готовили и вовсе не люди. И, несмотря на внешнее сходство, совершенно неизвестно, какие они внутри, какие химические реакции дают им жизнь. Вдруг для них деликатесом является то, чем люди травят друг друга.
Проговорив несколько слов, золотоглазый плеснул в один из глиняных кубков немного темной жидкости из кувшина, отрезал своим ножом ломтик мяса с ближайшего блюда. Отправив мясо в рот и запив темной жидкостью, он жестом предложил людям приступать к еде.
– Он как хозяин преломил хлеб и отпил вина, чтобы показать гостю добрые намерения, – пояснил Самум, заметив удивленный взгляд Ганса. – Так многие делают в знак того, что пища не отравлена.
Малыш совсем не боялся, что пищу отравят специально. Вряд ли их тащили бы так далеко и даже позволили умыться да еще залечивали раны, чтобы тотчас же отправить к праотцам, даже не дождавшись выздоровления. Но вот все ли съедобно для людей? С другой стороны, местного оленя они уже ели и все до сих пор живы. Да и можно ли узнать пригодность пищи, не испытав этого на своем желудке? Если помощь от своих быстро не придет, то как выжить в этом мире, если не есть добытую в нем пищу. Майкл отмахнулся от своих мыслей и потянулся за мясом, жалея, что не может заниматься столь любимым делом обеими руками…