— Накормить, чтобы больше не приходила? — мрачно повторила я. — Чем, например? Цианидом?
Егор как-то криво улыбнулся и с опаской покосился на дверь спальни:
— С чувством юмора у тебя порядок, ага. Ну так что, сделаешь?
Черт, ну вот только этого мне для полного счастья не хватало! Мало того, что вчера полночи пришлось уговаривать младшего Соколова не совершать, возможно, крупнейшую ошибку в его жизни (что, конечно, не удалось сделать, так как к мозгу проще достучаться, когда он есть, а у Алекса, кажется, эта важная часть организма давно сдохла под натиском непоколебимого упрямства), так теперь придется исправлять ошибки его старшего брата!
— А зачем? По-моему, она как раз в твоем вкусе, — буркнула, складывая руки на груди.
— Но ты же не знаешь, какие девушки в моем вкусе?
— Отчего же?! — язвительно сощурилась. — Симпатичные и достаточно глупые, чтобы повестись на такого, как ты!
— Э… — Кажется, братец не ожидал отпора. Я уж было грешным делом подумала, что он сейчас сдастся. Но нет, куда там! Это ведь будет так не по-соколовски: избавить от неприятностей чужую голову! Егорушка скривился, закусил губу и выдал пантомиму «глаза побитого мопса». Щенка. О трех ногах. Голодного и попавшего под ливень. То есть эдакий собирательный образ измученного жизнью несчастного субъекта, глядя на которого просто невозможно не пожалеть и не помочь. И, знаете, что забавно: ежу ведь понятно, что он притворяется! Но сострадательная совесть при этом громко хохочет и не просто жует душу, а буквально обгладывает ее, как голодный каннибал безропотную жертву!
Вот только сегодня Егору не повезло. В другое время, наверное, уже бы плюнула и побежала готовить завтрак на двоих. Но этим утром настроение у меня было препоганое, а потому — боевое. Я скрипнула зубами, усилием воли заставила совесть заткнуться и спросила:
— Егорушка, у тебя что, сестра появилась, чтобы лишних баб отгонять?
— Да ты просто не знаешь, какая она! — горячо возразил Соколов. Образ щенка рассыпался в пыль. Ну вот! Теперь передо мной снова стоял он: мажор, плейбой и паразит, разбивший немало женских сердец. Правда, напуганный какой-то, и это просто не могло меня не заинтересовать:
— Она что, настолько страшная?
Ну, мало ли… бывают же женщины, просыпаясь рядом с которыми руку хочется себе отгрызть, только чтобы удрать по-тихому. На себе, к счастью, проверить не довелось, но анекдотов на эту тему встречала немало!
— Нет, — помотал головой Егор. — Она не страшная.
— Тогда что, надоедливая?
— Да не сказал бы…
— Скучная?
— О нет! — как-то совершенно по-особенному улыбнулся братец. — С ней не соскучишься!
«Тогда что тебя не устраивает?!» — уже почти возопила я, но в этот момент дверь комнаты Егора отворилась, и слова застряли у меня в горле.
Оттуда вышла нимфа. Ну не настоящая, конечно, но очень похожая! Настолько, что мне захотелось сесть и расплакаться от собственной ущербности. Я такой безупречной красоты в жизни не встречала: белокурые, чуть вьющиеся локоны, бархатная кожа, огромные бирюзовые глаза в обрамлении длиннющих ресниц. Эдакое воздушное, бесподобное, совершенное чудо! Фея! И от такой женщины Егор пытался убежать? Я подняла на брата вопросительный взгляд. В нем читалось буквально:
«Ты что, дебил?»
Правда, он этого не заметил, потому что тоже во все глаза таращился на плывущую к нам красотку. Я непонимающе изогнула бровь: странная реакция от того, кто только что просил выпроводить ее из дома. Братец краснел как школьник, нервно бегал глазами, и было совершенно непохоже, что он действительно хотел от нее избавиться.
А нимфа меж тем подошла совсем близко, протянула мне руку с аккуратными ноготками и улыбнулась:
— Ева Моргалис? Меня зовут Наташа Игнатова. Приятно познакомиться.
Аллилуйя! Первая женщина Егора, которая додумалась представиться! Братец, женись на ней!
— Взаимно, — ответила я, мимоходом отмечая, что маникюр мне, пожалуй, следовало бы обновить.
За спиной скрипнула половица, из комнаты выбрался сонный Алекс. Посмотрел на сконфуженного Егора, на меня, еще не сообразившую, как следует относиться к новой знакомой, затем, собственно, на саму знакомую и улыбнулся:
— Наташка, привет! Давно не виделись!
Девушка звонко рассмеялась и повисла у него на шее:
— Сашка! Ты совсем не изменился!
— Он набрал пятнадцать кило с вашей прошлой встречи, — показался из спальни Богдан. Наташа оторвалась от заклинателя и обняла второго брата. Метросексуал аккуратно похлопал ее по спине и деловито уточнил: — Ты надолго?
— Самолет через три часа, — улыбнулась девушка.
— Тогда нам стоит поторопиться. — И Богдан кивнул вниз, явно намекая на необходимость завтрака.
Первым почти бегом в указанном направлении припустил Егор. За ним, весело болтая, Алекс с Наташей. Я раздраженно посмотрела в спину младшему братцу: вдруг очень захотелось ткнуть в нее шваброй. Да посильнее, чтобы полет этого дятла был максимально эффектным. Воображение тут же нарисовало перебинтованную мумию, извергающую проклятия, я кровожадно улыбнулась и услышала приглушенный смех. Богдан стоял рядом и хихикал в кулак, поглядывая на меня из-под полуопущенных ресниц.
— Знаешь, — сказал он в ответ на мой вопросительный взгляд, — я, пожалуй, сразу расскажу тебе о том, кто такая Наташа Игнатова.
— Зачем?
— Ну… — задумался будущий дизайнер. — Скажем так: чтобы ни один член моей семьи случайно не пострадал.
— Это ты сейчас о чем? — подозрительно нахмурилась я.
— Ни о чем, — улыбнулся братец. — В голову пришло. Так вот. Наташа — дочь старого приятеля нашего отца. У них раньше был совместный бизнес. После школы приятель отправил дочь учиться в Штаты, на маркетолога… кажется…
— Угу. — Я послушно кивнула, не совсем понимая, зачем мне сдалась эта «бесценная» информация.
— А теперь о главном: Егор с Наташей — погодки. Они учились в одном классе и, сколько я себя помню, во всем соперничали. Доходило до драк, ну, пока младше были, конечно. А потом как-то… я думаю, они сами не поняли как… — Тут Богдан загадочно улыбнулся и философски выдал: — Знаешь, Ева, ведь тот, кто тебе действительно нужен, не должен соответствовать твоим представлениям. Он появится и разрушит все, и будет самим собой, таким, как есть. А ты будешь любить его таким. Вот и Егор любит, только признаться боится.
— А она?
— Да кто ж вас, женщин, разберет? — ухмыльнулся этот доморощенный Аристотель. — Но мне кажется, если бы не любила — не оказывалась бы здесь всякий раз, когда приезжает в город. А он может сколько угодно клясться потом, что это был последний раз, но я знаю: он всегда будет ее ждать. Вот завтра, например, «заведет» себе очередную Катеньку, Оленьку или Светочку. А ждать все равно будет только Наташку.