Огненная стрела. Копье Мерлина. Видно, на стороне хаоситов теперь есть чародей, способный сравняться по силе и искусству с самим Верховным Магом Поколения. Теперь-то Старый Хрофт понял, для чего их сбили вместе. Маленький кружок последних воинов Рунгерд был сейчас слишком хорошей мишенью. Хрофт хотел крикнуть магам, чтобы помогали ему выстроить новый щит, не по периметру, а сверху, над их головами, но не мог. Страшный гул пронизал его насквозь, парализуя все тело. Золотой меч выпал из руки Владыки Асгарда. Он видел перед собой лишь летящее прямо ему в лицо нестерпимо сияющее магическое жало. И знал, что не может ничего сделать. Не может остановить смертоносное копье Мерлина. Он чувствовал, как заклятье Хаоса опутывает его ноги, поднимается вверх по голеням, разрывая его нынешнюю оболочку и стараясь заставить душу бога броситься прочь на поиски нового, более совершенного и выносливого тела. Он слышал, как от прикосновения пепельно-серого сгустка заклятья вскрикнула Руни. Перед ним было два пути: бежать, пустив в ход Меч Брана и забрав с собой Рунгерд, или погибнуть, расстаться с силой, жизнью, памятью.
«Земля и люди!» Если бы мог, он выкрикнул бы это в лицо поставившим его перед выбором. Он всегда был богом людей. И никогда Великий Один не бросал в битве тех, кто доверил ему свою жизнь. Он готов был принять на себя всю мощь копья. Единственное, что заставляло его задыхаться от бессильной ярости, — Рунгерд. Он не смог ее уберечь.
Хрофт видел, как разрывает слои пространства нацеленное на него колдовское острие. И вдруг позабыл все, чему учил его Хедин, чему он учился сам в этом новом для себя мире, когда остался одиноким и слабым после битвы с Молодыми Богами. Он вспомнил Асгард. События тех дней, счастливые и тягостные, разом вспыхнули перед внутренним взором. И в единственное мгновение страшного прозрения он увидел смерть Рунгерд. Как магический огонь пожирает ее хрупкое тело. Видение тотчас исчезло, остался звенящий в ушах полный страдания крик. Крик, разрывавший Древнему Богу сердце.
Отец Дружин хотел лишь защитить девушку. Даже если для этого придется изгнать из Хьёрварда саму магию.
Крамольная мысль пришла внезапно, подобно яркой вспышке. Безумная, поистине отчаянная идея. И с губ слетели давно забытые, много эонов назад похороненные в самых дальних углах памяти слова Древнего заклятья. Наверное, даже Хедин не знал о том, что это возможно: лишить магии Хьёрвард. Лишь Спаситель мог закрывать и открывать миры, даруя колдовскую силу и отнимая ее. Но эоны назад, так давно, что даже Владыка Асгарда с трудом припоминал эти времена, Творец Всего Сущего оставил асам это заклинание, древнее как само Упорядоченное, сплетенное так искусно и сложно, что никто, кроме самого Создателя, не мог с ним совладать. Видимо, Создатель и сам любил иногда испытать на прочность Закон Равновесия. Он отдал заклинание асам. Но гордость не позволила никому из Древних Богов пустить в ход это страшное оружие.
Асы получили великий дар. И потерпели величайшее из поражений. Тогда, в страшной Боргильдовой битве заклинание Создателя могло бы остановить победоносное наступление Молодых Богов. Лишить магической силы обе стороны, выпить магию из обоих противников и окружавшего их мира. Однако тогда ни самому Одину, ни кому-то из асов и не могло прийти в голову, что мир может существовать без силы. Магия делала их почти всемогущими. Никто не отказывается от могущества своей собственной волей. Но, оказавшись в теле смертного, каждый из них, верно, думал бы иначе.
Отец Дружин не сумел бы сказать, что заставило его вновь оживить давно мертвые, забытые слова. Он не был уверен даже, что заклятье подействует. Создатель — большой насмешник, когда дело касалось богов, — отдал Древним заклинание разъятым на части. Большую — Одину. Понемногу остальным. Говорили, что, уступив красоте и мудрости одного из асов, Создатель решился отдать ему все заклятье. Но, если это и было правдой, жители Асгарда умели хранить тайны. И тот, кто получил от Создателя этот дар, не выдал себя даже в битве на Боргильдовом поле.
Владыка Асгарда так и не узнал заклятья целиком. У него был всего лишь обрывок, только часть. И неизвестно, обретет ли силу это незавершенное заклинание или лишь укрепит тех, кого он до сих пор считает друзьями, в мысли, что Старый Хрофт стал предателем.
А если сработает? Каково будет оказаться в самом центре этой волшбы? Стоит ли девчонка Рунгерд того, чтобы для спасения ее жизни отказаться от своего вновь обретенного могущества? Не так, как это было после победы Молодых Богов, что в насмешку и назидание оставили поверженному Родителю Ратей малую толику прежней силы. На этот раз не останется ничего, кроме верного меча и выносливости собственного тела. Смертного тела, из которого по капле истечет магия. Будет ли это больно? Сумеет ли он выжить?
Хрофт не думал об этом. Все робкие попытки разума отогнать наваждение разбивались об одну-единственную мысль, пульсировавшую, казалось, во всем существе Отца Дружин: «Я не могу потерять ее вновь». Отпустить, ввергнуть в новые муки не богиню — женщину, которая принесла ему весть о прощении. Женщину, что встала между ним, Старым Хрофтом, и агонией векового одиночества?
Словно сам собой воскресал в памяти сложный рунический узор древнего колдовства, выступал отчетливее и ярче. Оборванный на полуслове, незавершенный узел рун. И, чувствуя, что мертвое в своей незаконченности заклятье не желает оживать, Владыка Асгарда выплеснул в него все свои силы, без остатка. Вложил в него всю свою мощь и оттолкнул, заставляя взмыть в небо над головами сражающихся. Повиснуть между ним и магическим копьем. Неподвижный цветок замер в ожидании. Для такой волшбы нужна была большая жертва. И Хрофт уже знал, какой она будет. Почти обездвиженный силком чужого колдовства, он едва мог пошевелить рукой, но нащупал в сумке Свечу. Отломил непослушными пальцами треть Свечи и швырнул раздавленный кусочек воска в оскаленную хрустальными иглами жадную пасть Древнего заклятья. Яркая вспышка возвестила о том, что жертва принята.
— Слышишь меня, Творец Всего Сущего? — крикнул он так, что голос Древнего Бога нарушил пределы Хьёрварда и гулким колоколом отразился в Межреальности. — Я, Один, последний из асов, прошу тебя, дай мне ее спасти.
Невидимый смертным клубок заклятья развернулся в воздухе диковинным цветком, каждый хрустальный лепесток которого отразил в своих гранях тысячи тысяч миров, порой неведомых даже Владыке Асгарда. Огромный, десятифутовый алмазный лотос расцвел над полем битвы. Он продолжал раскрываться, с каждой минутой наполняясь багровым сиянием, словно вся кровь, пролитая в этой бессмысленной бойне, питала его, заставляя расправлять лепестки и подниматься все выше.
Раздробив на миллиарды искр зыбкий колдовской щит, что попытались возвести маги, Огненное Копье ударило в самую сердцевину цветка.
Отец Дружин почувствовал, как заклинание Хаоса, терзавшее его тело, рассеялось. С уловимым где-то на самом пределе слуха стеклянным звоном осыпались нити заклятий, опутавших все вокруг.
Хрустальный цветок взорвался над его головой нестерпимым молочным светом, окатил разномастную армию ледяной волной. Воины остановились, в недоумении озираясь, словно впервые видели тех, с кем еще недавно сражались так дико и отчаянно.