Но только не женщину, которая въехала на коне с горящими копытами сквозь стену, не повредив при этом досок. А ведь это был верхний этаж дома!
— Вставай, Зигфрид, — сказала валькирия. — Давай не будем тратить время пустыми играми с мечом.
Конь, на котором сидела воительница, был настолько огромным, что едва помещался в комнате, и деваться от него было некуда. Кроме того, копыта на восьми ногах этого великана пылали, и темнота перестала быть союзником Зигфрида. У юноши были все причины впасть в панику, начать молиться или от страха залезть под лежанку. Но какой бы величественной ни казалась эта воительница, по необъяснимым причинам Зигфрид ее не боялся. Поэтому он просто сидел на лежанке и смотрел на удивительную женщину.
— А ведь я тебя знаю, — произнес он с натянутой улыбкой.
Она спрыгнула с коня, чтобы не пригибаться под низким потолком.
— Ты меня видел, но ты не можешь меня знать.
Зигфрид встал, желая, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами воительницы.
— Я видел тебя в бреду.
Ее губы растянулись в улыбке, но в ней не было дружелюбия.
— Мне нравится путешествовать по снам и пребывать в безумии многих мужчин. Чем менее реальным выглядит мое появление, тем меньше я должна что-либо объяснять.
Зигфрид не собирался позволять ей высокомерного тона в общении с ним.
— Наша встреча необычна. Кто ты?
Вместо ответа воительница сделала шаг ему навстречу, и на Зигфрида повеяло холодом. Она провела ладонью по его щеке, коснулась подбородка юноши и нежно убрала пряди со лба.
— Ты так на него похож, что на тебя больно смотреть. Ты немного меньше ростом и не такой мускулистый, но ведь он провел свою молодость в кузнице у Регина.
Зигфрид убрал ее руку.
— Скажи, как тебя зовут! И о ком ты говоришь?
Воительница отступила, и в отблеске огня, вырывающегося из-под копыт коня, в ее черных волосах заплясали тени.
— Меня зовут… меня звали Брюнгильда. Богам не нравится, если валькирии продолжают носить свои земные имена.
Глаза Зигфрида расширились.
— Брюнгильда? Бывшая королева Исландии? Жена Гунтера?
Неужели в глазах Брюнгильды мелькнула грусть? Принц не был уверен в этом, но воительница напряглась.
— Я была намного большим, чем это. Намного большим…
— Ты видела, как пала Исландия? — спросил Зигфрид. — Ты пришла, чтобы благословить меня на борьбу?
— Я видела падение Исландии, — подтвердила Брюнгильда. — И многих других королевств. Иногда мне кажется, что королевства распадаются быстрее, чем создаются.
Зигфрид знал о власти валькирий. Он опустился на колено.
— С твоей помощью я одержу победу. Исландия вновь будет свободна.
Наивность юноши удивила Брюнгильду. Признаться, она ждала от принца мудрости, но Зигфрид, похоже, до сих пор оставался ребенком. Однако, если ей не изменяет память, его отец играл с ней в лесу, тоже мало что зная о мире. Что ж, годы сделают из этого молодого человека хорошего короля, если, конечно, на то будет воля богов.
— А что будет потом? — резко спросила Брюнгильда.
Зигфрид не понял вопроса.
— Тогда… тогда воцарятся свобода и справедливость.
— Как?
— Я… Ну, как король… — запинаясь, пробормотал Зигфрид и замолчал.
— Ты продумал все только до момента завершения твоей мести, — с укоризной произнесла Брюнгильда. — В эту битву тебя ведет одно — желание убить Вульфгара. Но если ты не хочешь пасть жертвой меча, тебе следует знать, как ты будешь править, когда взовьются твои флаги.
Зигфрид оставался смиренным.
— Что же мне делать?
В этом Брюнгильда тоже усмотрела отличие от его отца. Зигфрид-старший был намного упрямее и не стал бы просить о совете. Она снова улыбнулась, на этот раз настолько тепло, насколько это могла сделать валькирия.
— Что отличает хорошего военачальника?
— Победа, — бойко ответил Зигфрид.
Брюнгильда покачала головой.
— Тогда любой победоносный военачальник был бы хорошим военачальником. Это касается Вульфгара?
— Нет! — поспешно исправился Зигфрид. — Вульфгар хуже зверя, хуже подлого убийцы. Он…
— Твой поход будет стоить многих жизней, — перебила его Брюнгильда. — Отомстить за смерть своих друзей и близких означает отдать жизнь других людей. Умный военачальник достигает цели не за счет перевеса в оружии, но с помощью мудрых решений. Так, например, он осмотрительно выбирает свои битвы.
— Я не понимаю, что это значит, — признался Зигфрид.
Брюнгильда присела рядом с принцем, до сих пор стоявшим на колене.
— Вульфгар должен умереть, а Ксантен перейти в твое наследство. Но тебе нужно завоевать не так страну, как сердце.
— Чье сердце?
Валькирия положила правую руку туда, где когда-то билось ее сердце.
— Сердце народа и… сердце принцессы.
Ее слова обескуражили Зигфрида.
— Принцессы? Какой еще принцессы?
Брюнгильда встала.
— Один рассердится на меня за то, что я даю совет, который позволит тебе остаться в живых, ведь мне нужно забрать твою душу.
Зигфрид тоже поднялся на ноги.
— Я буду помнить о твоих словах, когда наступит решающий день. Но позволь мне спросить, почему ради меня ты идешь против воли отца богов?
Валькирия бросила на юношу долгий взгляд. В ее глазах таилась грусть, о которой барды могли бы сложить тысячи песен.
— У тебя должны были быть мои глаза, юный Зигфрид. Мои глаза. Тогда ничего не произошло бы и мой путь не привел бы меня в мир тьмы.
Зигфрид не понял ее, но кивнул.
— Моя благодарность тебе будет вечной, Брюнгильда. Может, мы увидимся вновь — в следующий раз, уже во сне.
Улыбнувшись, она вскочила на коня и властно развернула его к стене, так что голова животного скрылась за досками, будто конь опустил голову в горное озеро.
— А кто говорит, что это был не сон?
Когда Зигфрид вскинулся, пробудившись от сна, он еще слышал стук копыт. Было тихо, он лежал в темноте, а меч оставался в ножнах.
Сон.
Сон?..
По крайней мере, теперь ему уже не хотелось спать. И принц отправился в замок, чтобы поговорить с Фелониусом.
— Победа будет нашей еще до того, как мы увидим врага. Мы заключили договор с двадцатью тысячами воинов. Еще десять тысяч у нас на подхвате, и, несомненно, мы можем рассчитывать еще на десять тысяч, которые только и ждут, чтобы присоединиться к нам, когда вы выступите на Ксантен, — не без самодовольства говорил Фелониус, обращаясь к Зигфриду и снова чокаясь с ним.