И, как всегда, на мгновение захотелось мне уйти в лесные глубины, слиться с этой свежестью и зеленью, раствориться в ней, перестать быть малым конечным существом, перелиться в необъятное тело мира… И, как всегда, я вернулся в свое механическое приспособление для передвижения по земле — и продолжил путь.
У меня были свои дела.
Еще минут пятнадцать я в полном одиночестве пронизывал этот густой зеленый пояс, чувствуя себя первооткрывателем, а потом лес поредел, стал иссякать, и кончился, разбежавшись от дороги последними стайками молодых низкорослых сосен. Лес кончился — так, порой, кончается все хорошее… Впрочем, впереди не было ничего плохого, наоборот — продолжалось хорошее. Прямо по курсу, уходя под серый занавес неба, распростерлась великолепная долина, заросшая густой травой. То там, то тут зелеными облаками клубились над ней кроны деревьев-великанов. Кое-где я разглядел дома, но насчитал их всего пять-шесть, не больше — очаровательных мест вокруг Мериды-Гвадианы и вообще на Журавлиной Стае было, наверное, хоть отбавляй и не имело смысла скучиваться так же, как в городе. Все обитаемые миры, кроме, пожалуй, Земли, предоставляли очень много простора своему относительно малочисленному населению. А человеку, хоть он и стадное существо, иногда просто необходимо побыть одному, вдали от других, даже себе подобных.
«Тихоня» резво бежал мимо каких-то полуразрушенных построек, охваченных буйной зеленью. Чувствовался на них густой налет времени возможно даже, это были остатки одного из первых поселений на Журавлиной Стае. Господин Минотти, наверное, мог быть дать консультацию по этому вопросу.
Вообще, историей всех обитаемых миров владели только специалисты. В школе я изучал курс истории Земли, и смутно помнились мне Древний Рим то ли с Цезарем, то ли с Карлом Великим, какие-то войны каких-то королей, всепланетная бойня, устроенная государством Антантой (или Атлантой?), еще одна бойня, развязанная императором Гитлером, мощная Союзная Империя, развалившаяся чуть ли не в одночасье… Историю Альбатроса я знал, конечно, намного лучше, но так уж получилось, что все мои помыслы с ранней юности были направлены на изучение совсем других дисциплин, которые я использовал теперь в своей полицейской работе. Оставим историю историкам, а телетику телетикам. Невозможно в наше время быть всезнайкой — на это не хватит и десятка жизней; главное — знать, где и как можно найти информацию по интересующей тебя теме. А это я — плохо ли, хорошо ли, — но все-таки умел. И в конце концов, никто не требовал от земного полицейского эпохи, например, Заселения, знания тонкостей истории того же Древнего Рима. Главное — чтобы он успешно выполнял свою работу, и если она этого потребует — изучить-таки все тонкости истории Древнего Рима.
А все же задел меня, видно, юный прим-ажан, коли я словно пытаюсь в чем-то оправдаться…
Доехав до указателя: «Владение Л. С. Карреро», я, притормозив, свернул на проселочную дорогу и довольно долго вел «тихоню» среди высоких трав, то и дело буксуя в обширных лужах — все-таки «тихоня» был городским авто. Наконец впереди показалась длинная изгородь подстриженного кустарника, за которой, на ровной зеленой лужайке, предстал передо мной двухэтажный загородный дом господина Луиса Карреро и его супруги.
Дом смотрелся так же роскошно, как каплевидное авто капитан-директора. Он, наверное, был даже сродни произведениям искусства со всеми своими изящными архитектурными деталями, названий которых я не знал, замысловатыми и радующими глаз окнами, дверями на высоком, тоже изящном, крыльце, с разноцветной покатой крышей, увенчанной ажурными беседками и какими-то возносящимися к небу постройками, назначение которых было для меня великой тайной. На крыльце этого чуда зодчества стоял под навесом коренастый седовласый человек в широких белых брюках и просторной белой рубахе навыпуск и внимательно наблюдал за рывками моего «тихони», в очередной раз застрявшего в луже.
— Добрый день, господин Торхиньо, — поприветствовал я его, выйдя из авто. — Полиция, Леонардо Грег.
Мажордом не сделал ни одного движения, чтобы спуститься с крыльца. Его круглое лицо вдруг стало сердитым, словно полиция ему смертельно надоела. Наверное, так оно и было.
— У меня нет к вам никаких вопросов, господин Торхиньо, — миролюбиво сказал я, остановившись у крыльца и снизу вверх глядя на его округлую фигуру. — Просто хотел бы, с вашего позволения, побродить здесь немного.
Нахохлившийся мажордом, словно не расслышав моих первых слов, буркнул, не удостаивая меня взглядом:
— Что вам угодно? Владельцы дома отсутствуют.
— Я Леонардо Грег из полиции, — еще более миролюбиво повторил я. — Я уже беседовал сегодня с господами Карреро. А теперь решил побывать здесь, на месте событий.
Господин Торхиньо вновь пробурчал все с тем же взъерошенным и неприступным видом дракона, охраняющего пещеру с несметными сокровищами:
— Полиции здесь уже было видимо-невидимо. Только вот толку никакого.
— Ведется следствие, — сдержанно сказал я. — 0 результатах говорить пока…
— Всю траву истоптали, птиц распугали, нырка-богомола вообще с тех пор не видно, — угрюмо продолжал мажордом, не обращая внимания на мои слова. — И мало того, что полиция — так ведь едут теперь всякие любопытствующие, всю дорогу разбили, не проехать, не пройти теперь…
— Я не любопытствующий, господин Торхиньо. Я из полиции, — в очередной раз сказал я.
— Они вот тоже говорят, что из полиции. — Мажордом возвышался на крыльце над моей головой, как неприступный утес. — И лезут, лезут. Любопытно им, видите ли.
«Пресса суетится, не иначе, — подумал я. — Видимо, придется представиться по всей форме, а то ведь выпятит грудь и не пустит».
Я вынул из кармана куртки свою служебную карточку и поднял над головой.
— Я из Унипола, господин Торхиньо. Надеюсь, вам хорошо видно?
Он скосил один глаз на карточку — и вдруг преобразился. Неприступный утес развалился прямо на глазах.
— Унипо-ол? — воскликнул он, мгновенно скатившись с великолепного крыльца и очутившись рядом со мной. — Наконец-то! Дошли мои молитвы! От наших-то ведь толку никакого — все облазили, все потоптали, кустарник поломали, расспрашивали по десять раз, а в итоге? Что в итоге, господин… — он вновь взглянул на карточку, которую я продолжал держать перед его носом, — …господин Грег? В итоге они признали ее просто сумасшедшей! Это кто сумасшедшая, это госпожа Дика сумасшедшая? Да сами они все сумасшедшие, вот что я вам скажу!
Он подступал все ближе, потрясая кулаками, так что мне пришлось попридержать его, уперев палец ему в грудь.
— Успокойтесь, господин Торхиньо. Следствие продолжается и о каких-либо выводах речь пока не идет.
Мажордом присел, как перед прыжком, и, резко выпрямившись, выпалил прямо мне в лицо:
— Да они уже признали ее сумасшедшей, говорю вам! Они и господину Луису так сказали! Надеюсь, уж Унипол-то разберется, привлечет, наконец, специалистов? Я же им все рассказывал, этим господам из городского управления!