Казаки подобрали себе площадку недалеко от города, подгадав так, что можно было легко выйти на сеть основных магистралей — и споро возвели типовые полевые укрепления, наполнили землей армированные стальной проволокой мешки, завезли технику. Сейчас там была едва ли не казачья бригада полного состава. Командовал бригадой войсковой старшина, кавалер Ордена Святого Георгия трех степеней Петр Велехов.
Получив сигнал о перестрелке, казаки оказались в седле за двадцать минут. Именно через столько времени первый конвой из двенадцати бронированных машин выдвинулся из расположения…
Казак второго года службы Тимофей Прошкин был родом с Дона, с Вешенской — а оказался здесь потому, что сам попросился куда-нибудь в экзотическую страну. Вот его и отправили — к прославленному Велехову, который и в Польше побывал, и в Аравии, и в Йемене, и в эмирате Джебель-Шаммар (название-то какое, и не выговоришь сразу), и в Персии отслужил. Одностаничник, земляк, в беде не оставит. На деле получилось так, что Велехов едва глянул на него и кивнул уряднику — гоняй дюжей. А урядник и рад стараться…
Это место для жизни было совершенно невозможное. Болотины… от болот запах дюже тяжелый. Реки… это тебе не Дон, прохладный и тихий, в котором рыбы немерено, — тут реки больше похожи на грязевые потоки. Комары — а вместе с комарами и малярия, на родине только старики и помнили, что это такое. И люди — он так до сих пор не мог уяснить, как могут в одном месте жить столько людей! Да у них и земли-то нет, чтобы пахать!
Понятно, почему они такие злые…
Кто-то ткнул его, аккурат в задницу.
— Готов? Вояка?
Чернов. Третьего года службы — а считает себя чуть ли не есаулом. И прикапывается все время, гад…
В их машине — восемь посадочных мест, а не двенадцать. Это потому, что машина не транспортная, а огневого прикрытия. Переделали их прямо тут, из того, что было. Когда англичане сматывались отсюда, они оставили здесь немало старой техники. А казаки все приспособят к делу, им только дай. Приглянулись кому-то авиационные пулеметы конструкции Браунинга — не пехотные, старые, какие у казаков еще встречаются, а именно авиационные, с повышенным вдвое темпом стрельбы. Вот полковые оружейники и сварганили за пару недель пулеметные установки для бронемашин: на один, на два и даже на четыре пулемета. Которую на четыре испытывали — решили пострелять по соседнему берегу, шарахнули, так войсковой старшина присел аж. Но так больше на одну сделали, патроны дюже жрет, а они дорогие…
Сейчас он сидел в грубо сваренной из бронелистов порезанной старой техники, но просторной башне и мрачно смотрел на взлетающие со стороны завода трассеры. Плечи напирались на обмотанные изолентой плечевые упоры — рога, а в бойницу торчал ствол старого, но мощного «БРЭНа». Их здесь столько нашли после англичашек-то, что старшина просто раздавал: хочешь таскать — на. Видать, англичашки сильно дюже драпали отсюда. Говорили, фронт за один день прорвали, с ходу…
И хреново то, что вторыми идут. Страшно. Хоть и не признаешься — позор на всю станицу, на весь род. У казаков так — как службу сломал, так потом и будешь.
Страшно… Ночная трасса была полупустой — в то время как из города был сплошной поток машин. Встревоженные индусы [17] покидали город…
— К бою! — шоркнуло в рациях…
Казак перекрестился как сумел в тесноте башни, дернул затвор — с лязгом он встал на место, дослав первый патрон в патронник. Эту штуку со старого бомбардировщика сняли, там подача идет не лентой, а по проводу, и короб на целую тысячу патронов — под ногами путается. Ага… прицел. Прицел тут был старый, тоже с бомбардировщика…
— А не спеши ты нас хоронить… — затянул кто-то.
— Так… заткнулись, наблюдать за обочинами…
Но все уже пели…
А не спеши ты нас хоронить, А у нас еще здесь дела. У нас дома детей мал-мала, Да и просто хотелось пожить. У нас дома детей мал-мала, Да и просто хотелось пожить…
На повороте в город белый, небольшой хетчбэк выскочил наперерез казачьей колонне, пошел в лоб. Казак-водила шатнул головную машину в сторону отбойника — но местный не принял подарка: жизни. Ему нужна была смерть. Он давно отказался от своей жизни — а теперь хотел забрать еще несколько…
А… а… б…
Почему так башка болит. Не пил вроде. И не курил ничего… а она болит. Тут такая дрянь есть, укуришь — башка как чумная. Но тогда она не болит. А тут — болит…
Свет. Потом опять — темнота…
Потом опять свет…
Потом он вдруг понял, что лежит. И что что-то не так. Встать бы…
И он — на удивление ровно — встал. Точнее — сел…
Где-то рядом вяло перестукивались автоматы. Это была не пальба, как бывает, когда попадаешь в засаду, — а именно обстрел. Кто-то с дальнего расстояния постреливает, чтобы держать всех в напряжении, но перестрелкой это не назовешь…
Оказалось, он лежит у машины. Точнее — за машиной, между машиной и высокой бетонной стенкой, которая тут поставлена, чтобы местные не перебегали трассу где попало.
Его положили сюда для того, чтобы в него не попали пули. Наверное…
Он встал. Оружия не было. Впереди что-то дымно горело.
Он решил обогнуть машину сзади. В голове вроде прояснилось немного, хотя все еще она болела. И вкус крови во рту… неприятный такой. Как на Дону в зиму дрались станица на станицу, так ему два зуба и вынесли. Тогда так же было.
Казак Тимофей Прошкин обогнул бронемашину и увидел танк.
Самый настоящий танк, типа «Челленджер-2». Его тоже англичане бросили. А казаки подобрали. В Европе уже нет таких, танков нет вообще, есть универсальные гаубицы. Потому что танк с танком воевать не должен. А здесь единственная угроза для танка — это ракетчики с противотанковыми гранатометами. Да мины. Как раз вот для таких дел — танк в самый раз будет.
А танков они нашли целых четыре штуки. Англичане утопили один в болоте, а дернуть остальными тремя не додумались. Видать, драпали дюже. Аккурат сотник Денисов и нашел. Если бы не он — и хрен был кто затевался с ними, сдали бы на металлолом, да и все. Танк… дело такое, он ухода требует. А сотник загорелся — он-то срочку в бронекавалерии ломал. Вытащили, притащили в расположение. Один на запчасти пришлось пустить, а три на ходу были. И транспортеры были. «Скамвеллы», здоровущие. На четыре оси.
Как раз в это время Денисов с кем-то лаялся по рации. Закончил сакраментальным: «да и е. твою мать!», отключил связь, обернулся, вызверился на Прошкина.
— Чего шляешься?! Фамилия, казак!
— Прошкин… Это… раненый я.
— В ж… раненый боец, он уже не молодец. Специальность?
— Пулеметчик я.
— О! Не было гроша, да вот алтын. Пойдешь на пулемет. Как раз дело по специальности…