— А сказать в ответ что-нибудь может?
— Я его не слышу. Только чувствую, что он весь внимание.
— А какие-нибудь условные знаки вы можете с ним применять? Не помаргивания, так что-нибудь ещё… Всё равно что.
— Ничего. Может быть, только сам факт контакта или его отсутствие сработать как знак.
— Ладно. Тогда попроси Лёшу, если он слышит, выйти из контакта. Это ты можешь?
— Попытаюсь, — пробормотали мои губы.
Я выдрался из ментального контакта с ужасом, что не получится сделать это достаточно быстро, и мой собеседник так и останется в неведении — получилось или пока нет? Сложно сказать, насколько удачно всё прошло. Однако, когда я пришёл в себя и снова задумался о случившемся, забеспокоился уже на другую тему. Трудно себя полностью контролировать в подобном сложном околомагическом действии. Могли охранники что-нибудь заметить? Или, может, сидящие снаружи наблюдатели? То, что экзорцизмом пока не пахнет, вряд ли можно считать надёжным доказательством.
— Я кричал? — спросить пришлось у аин. Истукан всё равно проигнорирует мой вопрос, каким бы он ни был.
— Кричал, да.
— Ты-то видела?
— Что именно видела? Ты был в связи с кем-то — это чувствовалось. Но не более. А что именно ты видел?
— Кое-что важное.
— Я тоже должна быть в курсе. У тебя было видение? Или это твои слуги? В смысле, ученики…
— Что именно я кричал?
— А-а-а. Ругался ещё.
— А что болван? В смысле, охранник как-то отреагировал?
— Посмотрел.
— Ладно. Думаешь, он что-нибудь заподозрил?
— Вряд ли. Что ему заподозрить? Если даже мне трудно понять, что такое с тобой происходит, то ему-то как?
— Тебе трудно, потому что ты магическое существо, а тут практически нет магии.
— Всё равно странно. Как ты это сделал?
— Это не я. Это Саша Довгун, мой друг.
— Тот, который учился у гильдейца? Возможно, Гильдия владеет какими-то приёмами, которые даже Курии не известны, и теперь…
— Если бы даже и так, вряд ли ими владел бы второсортный ученик второсортного гильдейского деятеля. Думаю, тут дело в другом.
— Какая разница. Главное, что лазейка возникла. Верно же?
— Нет. Не лазейка. Но уже кое-что… Ты сможешь писать моей рукой? Ну, чтоб дубина так ничего и не заподозрил?
— Боюсь, что нет. Вообще могу, но в моём нынешнем состоянии…
— Ладно. Как есть. Попробую ещё раз.
Удалось мне далеко не сразу. Собственно, только на следующий день, вернее сказать, уже после того, как и над черновиками поработал, и с демоницей попрепирался, и поспал, и с утра сумел вытребовать себе таз для умывания и яичницу, которой почему-то жуть как захотел. Само собой, мне было неизвестно, какое время суток в действительности царит за стенами этой полированной чёрной тюрьмы. Приходилось считать от пробуждения.
— Я знаю, Лёш, что ты меня слышишь. Саша в этом почти уверен. Мне нужен ответ на один вопрос. Самый главный вопрос, ответ на который определит все наши дальнейшие действия. Сосредоточься, и отвечай только тогда, когда я попрошу отвечать. А пока просто послушай. Нам важно знать, кто замешан в твоём пленении: Курия, Гильдия или кто-то ещё. Разумеется, мы спросили ученика Сына чародея, этого… Сламета… И он категорически отрицает, что их люди причастны к твоему исчезновению. Косвенная информация вроде бы подтверждает его слова. Поведение Курии выглядит более подозрительно. Итак: сосредоточься и ответь, пожалуйста, используя прежний способ. Кто виноват в твоём похищении: Гильдия?.. Нет, Саша, ждём. Надо дать ему возможность выйти из контакта, если мы ошиблись. Нет, значит. Виновата ли Курия?
Я вывернулся обратно в залитую светом камеру, отделанную чёрной плиткой, в общество молчащего истукана. Кстати, что это он в стенку стучит? Что-то его обеспокоило?
— Что с тобой? — спросил Коинеру, войдя в камеру и осторожно наклоняясь надо мной. — Тебе плохо?
— Ты?.. Тоже с ними? Не ожидал от тебя, правда.
— Прости, но я должен выполнять свои обязанности. Служить Курии. Так что с тобой?
— Можно догадаться. Знаешь ли, в условиях дефицита магии кейтах вряд ли будет чувствовать себя хорошо. Сам догадываешься, почему.
— Догадываюсь. Твоя демоница пока способна действовать? Она реагирует на твои запросы?
— То да, то нет. Ей приходится труднее, чем мне, однако она пока в сознании. Имей в виду, что в случае чего сдержать её не смогу. Если хочешь проверить, сможет ли она на тебя напасть — проверяй, давай! На свой страх и риск.
Коинеру вздохнул и подхватил меня под плечи, помог встать на ноги. Удивлённый, я позволил ему поднять себя с пола, перетащить на постель, послушать пульс и сердце. В груди пока ещё полыхало пламя ярости пополам с ненавистью, родившейся сразу, стоило мне увидеть бывшего хорошего приятеля. Но презирать его теперь я не мог. Приходится отдать должное его мужеству. Как тут не оценить стремление помочь, хотя об опасности было предупреждено? Мне всегда нравились мужественные люди с принципами.
Да, сейчас этот человек помогает моим врагам уничтожать меня, однако ненависть к нему умерла быстрее, чем родилась.
— Я пытаюсь убедить Каддалема отпустить тебя в Корстай, хотя бы под охраной. Там всё развивается очень быстро, и времени на маневрирование осталось мало. Сейчас я собираюсь уговаривать тебя поработать с зевом. Несмотря ни на что.
— Давай, убеждай.
— Я не разделяю уверенности твоих оппонентов в том, что ты можешь быть опасен, и с тобой следовало действовать вот так. Сейчас нужно исправить допущенную ошибку. Каддалем и… И круг согласных с ним куриалов счёл, что твоё поведение сомнительно. Я уверен в ином. Я уверен, что ты можешь доказать свои добрые намерения.
— Хочешь убедить, что меня держит здесь лишь «узкий круг согласных с Каддалемом куриалов»? Что Дьюргам и все остальные ни сном, ни духом…
— Я не имею права об этом говорить. Прости. Но, думаю, если ты благополучно низведёшь этот зев, твой поступок станет доказательством, что тебе можно доверять.
Пришлось с минутку помолчать, подвигать скулами, подёргать крыльями носа, чтоб успокоиться.
— Помнится, я уже доказывал свою добропорядочность больше года назад, когда спас ваш хренов Мониль от первой катастрофы, ещё не получив ни награды, ни даже настоящих гарантий, что меня оставят в живых. Я тогда рисковал жизнью. Вас это сейчас сильно волнует? Где там! О спасении забыли тут же, как только получили его! Да, я помню — своя рубашка ближе к телу. Теперь держите меня в заключении, подвергаете пыткам и угрожаете моей родине. А я должен доказывать свои добрые намерения. Ну, несомненно…
— Я же сказал… Хорошо понимаю твоё негодование. Но просто обидеться и отказаться от какого-либо дальнейшего взаимодействия с нами — не выход. Это будет полный и абсолютный тупик.