— Хорошо, попробуй, — сказал наконец Говард. — Все равно у нас нет другого выхода.
— У вас — есть, — возразил Рольф. — Вы можете выбраться отсюда вдвоем, если оставите меня. Я как-нибудь потом пробьюсь.
— Глупости, — возразил Говард. — Как только утихнет пожар, в округе опять будет полным-полно людей. Роберт прав: или мы выберемся отсюда все вместе, или все останемся здесь.
Рольф вспылил:
— Но ведь это…
— Единственный здравый подход, — перебил его Говард. — Неужели ты думаешь, что сможешь выкрутиться, если они тебя найдут? Они тут же убьют тебя и бросятся искать нас. Нет, Рольф, у нас нет другого выбора, кроме как взять тебя с собой, — он посмотрел на меня. — Ступай. Мы будем ждать здесь. Смотри только, чтобы тебя никто не заметил.
Я, не говоря больше ни слова, кивнул и, пригнув голову, вышел на улицу. Со стороны гавани виднелись мерцающие красновато-желтые отблески пламени и доносился гул голосов большой толпы людей. Я различил крики, стенания, звон пожарного колокола. Однако улица слева и справа от меня словно вымерла.
Пока я быстро шагал к центру города, мой мозг напряженно работал. У меня не было какого-либо осмысленного плана действий, как, возможно, предполагал Говард. Дернесс был городом, а не деревней, где в каждом дворе есть лошадь. А потому было очень мало шансов, что я встречу повозку, которая только и ждала бы, когда же я за ней приду.
Хотя, может быть, мне все-таки удастся найти кого-нибудь, кто нам поможет…
Здесь, глубоко под водой, было тихо. Существо достигло подножия меловой скалы и вынырнуло из волн прибоя. Оно было похоже на воплощение темноты и страха — своего рода черный демон, возникший из глубины времен, может из самой преисподней, и принесший с собой ужас эпохи, отделенной от нынешнего времени тридцатью миллионами поколений. Бесформенное и подрагивающее, словно невероятно огромная амеба, это существо поползло вверх по прибрежной скале, достигло ее вершины и, немного помедлив, — словно ему требовалось время, чтобы сориентироваться в окружающем пространстве, хотя у него явно не было никаких органов чувств, — двинулось на юг, к лесу, будто направляемое одновременно и инстинктом охотника, ищущего жертву, и инстинктом самой потенциальной жертвы, пытающейся найти в лесных дебрях защиту от охотников. Там, где оно проползало, за ним оставался широкий блестящий след, представляющий собой лишь голый камень и сухой, ставший бесплодным грунт. На этой полосе смерти уже не было ничего живого, даже микроскопических организмов, причем не только на поверхности грунта, но и глубоко в земле, словно пропитанной смертоносной кислотой.
Существо продолжало ползти все дальше, ощупывая путь черными слизистыми отростками и время от времени останавливаясь. Наконец оно достигло границы леса. Его отростки тут же разделились на множество тонюсеньких щупальцев, которые стали жадно тянуться в разные стороны в поисках живого — еды, которая бы утолила голод, мучивший существо два миллиарда лет. Позади него в лесу оставался словно выжженный огнем след, похожий на полукруглый туннель, свидетельствовавший о том, что здесь прополз Шоггот. Затем существо достигло поляны и снова остановилось. Оно вонзило свои тонюсенькие щупальца в землю и долго там что-то искало. Наконец оно нашло то, что ему требовалось: пещерку, своего рода полость в земле, без света и воздуха, расположенную на глубине около сорока футов, возникшую там давным-давно по прихоти природы. Несмотря на внушительные размеры этого существа, ему не составило особого труда просочиться сквозь толщу земли: его тело превратилось в жидкую студенистую массу, которая стекла вниз, в подземную полость, прямо сквозь землю. Затем там, на глубине, существо снова приняло прежнюю чудовищную форму.
В подземной полости существо долго лежало, периодически — с равномерными интервалами — пульсируя, словно какая-то бессмысленная груда, состоящая из черных биоклеток и протоплазмы, лишенная каких-либо органов чувств. Затем, через несколько часов, оно образовало из своей массы тонюсенькие — в несколько сот раз тоньше человеческого волоса, щупальца, которые начали пронзать окружающий грунт, постепенно создавая вокруг существа огромную, невидимую для человеческого глаза сеть, похожую на подземную паутину. Существо почувствовало окружающие его живые организмы, и в нем снова вспыхнула животная алчность — стремление пожрать все, до чего только оно могло добраться.
Но оно занялось другим делом. Его щупальца стали тянуться к корням деревьев и травы, а также к грибным нитям, пронизывающим лесной грунт, словно живой ковер, и переплетаться с ними — и все ради того, чтобы подготовиться к выполнению своего ужасного замысла…
По мере того как я, словно вор, перебегал от стены к стене и от тени к тени, становилось все темнее. Я приближался к центральной части города, но кружным путем — вместо того, чтобы пойти по центральной улице, которая привела бы меня к гавани, я огибал центр города с востока. По пути мне встретились несколько человек, но никто из них даже не взглянул на меня. От чужого внимания меня защищала сгустившаяся темнота и все еще продолжающийся пожар, приковывавший к себе все взоры. Кроме того, Дернесс хоть и был маленьким городом, но не настолько, чтобы все его жители знали друг друга в лицо. Тем не менее, я натянул шляпу поглубже на глаза и старался не смотреть на лица встречных прохожих.
Я не был уверен, что сумею разыскать тот дом. Однако наступившая темнота, как ни странно, помогала мне в моих поисках. Когда я оказался здесь в первый раз, было так же темно, и хотя я тогда не старался запомнить дорогу, мне все же врезались в память кое-какие ориентиры. Поэтому уже через каких-то полчаса я опять стоял перед этим невзрачным домом, испуганно озираясь по сторонам. Я теперь находился довольно близко от гавани и, когда ветер дул с той стороны, я различал потрескивающий звук пламени и крики пожарной команды. Мне казалось, что полгорода было на ногах, пытаясь потушить пожар, и, похоже, у них на это могла уйти еще добрая половина ночи. Так что у нас было достаточно времени…
Я еще раз огляделся по сторонам, затем решительно толкнул дверь и вошел внутрь дома. Коридор с ведущей наверх лестницей показался мне еще более убогим, чем в первый раз, а после холодного, освеженного дождем воздуха здесь просто нечем было дышать. Я закрыл за собой дверь, натянул шляпу еще ниже на глаза — на тот случай, если мне встретится кто-нибудь в коридоре — и стал быстро подниматься по лестнице.
Перед узкой лестницей в конце коридора я остановился. Мне вдруг пришло в голову, что за этой дверью меня могла ждать тьма-тьмущая всяких неожиданностей, и я уже всерьез начал подумывать о том, что мне следует развернуться и бежать отсюда как можно быстрее. Я уж как-нибудь и сам сумею раздобыть повозку или хотя бы лошадь — не зря же я провел большую часть своей жизни среди воров и головорезов!
Но я не развернулся и не убежал. Дело ведь было не только в том, чтобы раздобыть повозку. Чтобы иметь хоть какие-то шансы выбраться из этого города, мы нуждались в помощи людей. Поэтому я взялся за дверную ручку, на секунду прислушался, а затем решительно открыл дверь и вошел в комнату.