— И что мы здесь обнаружим? Три трупа?
— До полнолуния еще двадцать дней, капитан, — сказала Присцилла. — А Донхилл…
— Тихо!
Баннерманн прервал ее резким движением, выпрямился и уставился на стенку шкафа. Присцилла, замолчав, нахмурилась и чуть привстала, но вдруг застыла, не закончив движение.
Через тонкую стенку были слышны шаги — тяжелые, шаркающие шаги, сопровождаемые неприятными царапающими звуками, как будто по полу чиркали твердые когти. Мы замерли.
Послышалось чье-то дыхание — нечеловеческое дыхание.
— О господи! — пробормотал Баннерманн. — Опять это чудовище!
Присцилла побледнела, посмотрела сначала на Баннерманна, потом на меня, затем снова на стенку шкафа. В воздухе почувствовался слабый приторный запах.
— О чем… вы говорите, капитан? — спросила Присцилла растерянно.
— О монстре, — пробормотал Баннерманн. — О том самом… существе, которое убило Биллингса.
Его руки так сильно сжали кружку, что глиняная посудина, издав легкий щелчок, треснула, и херес пролился на его брюки. Но он этого даже не заметил.
— Нам нужно выбраться отсюда! — сказал я. — Здесь есть второй выход?
Присцилла отрицательно покачала головой. Ее лицо стало совсем бледным.
— Тогда через крышу. Помогите мне!
Я вскочил, крепко ухватился левой рукой за одну их балок и привстал на цыпочки, чтобы дотянуться другой рукой до черепицы крыши.
Присцилла и Баннерманн сидели, словно окаменевшие.
— Черт побери, да помогите же мне! Нам нужно выбраться отсюда! — вспылил я.
На мгновение я почувствовал, что меня охватывает паника, но мне удалось взять себя в руки и хоть как-то привести в порядок свои мысли. В отчаянии я сжал кулак и изо всей силы стукнул по черепице. Она затрещала, но даже не сдвинулась с места, лишь мое запястье пронзила острая боль.
Ударить второй раз я так и не успел. Запах гниения вдруг стал очень сильным. Глухой удар сотряс стенку шкафа. Казалось, зашаталась вся комната. Присцилла испуганно вскрикнула, вскочила и отбежала в дальний угол.
Последовал второй, еще более сильный удар. На гладкой деревянной поверхности появилась длинная ломаная трещина. После третьего мощного удара древесина развалилась и в комнату ворвалось что-то гигантское и темное.
Баннерманн вскрикнул, схватил кресло, на котором только что сидел, и изо всей силы швырнул его в незваного гостя.
Далее события развивались с молниеносной быстротой. Краал проявился лишь как густая тень, однако он все же не был абсолютно невидимым, как раньше.
И, похоже, он оказался не таким уж неуязвимым. Кресло, брошенное Баннерманном, врезалось в него с силой пушечного ядра и отбросило его назад. Само кресло развалилось на части, но при этом чудовище отлетело к стенке и свалилось на пол. Темная тень — конечность монстра — попыталась ухватиться за остатки шкафа, от чего тот окончательно развалился.
Баннерманн торжествующе вскрикнул, поднял второе кресло и тоже швырнул его в монстра. Не было видно, попал он или нет, но чудовище издало хриплый гневный вопль, а затем послышался треск разламываемого в щепки дерева.
Оказанное сопротивление, однако, дало нам лишь краткую передышку. Уже через несколько секунд колышущаяся тень снова появилась в проеме. Темные дергающиеся щупальца, похожие на змей, потянулись к нам, извиваясь в воздухе с ужасным шумом, и заставили меня и Баннерманна отступить. Решительное сопротивление, только что оказанное Баннерманном, скорее обескуражило чудовище, чем причинило ему вред.
— Назад! — крикнул Баннерманн срывающимся голосом.
Темное щупальце-тень с ужасной силой ударило его в плечо и сбило с ног. Баннерманн упал, тут же инстинктивно попытался было снова встать на ноги, но с пронзительным криком отшатнулся назад, увидев, как чудовище-тень наклонилось над ним. Извивающееся щупальце легло ему на плечо. Крики Баннерманна стали еще пронзительнее.
И тут со мной произошло что-то непонятное.
Я не знаю, что это было. Даже потом, позднее, я так никогда и не смог выразить словами чувство, охватившее меня в тот момент. Что-то непонятное, казалось, овладело мной и так парализовало мою волю, как сильный порыв ветра задувает свечу.
С громким криком я прыгнул вперед, встал, широко расставив ноги, над Баннерманном и вытянул руки в сторону чудовища, словно защищаясь и одновременно заклиная его.
Это была не моя колдовская сила. Я уже как-то раз испытывал нечто подобное, но сейчас то, что действовало посредством меня, было намного сильнее. Я в этот момент являлся лишь орудием, подчинявшимся другой, могущественной воле. В моем теле пульсировала невероятная, непреодолимая мощь. Мой взгляд начал затуманиваться. Я увидел, словно сквозь переливающуюся завесу, что чудовище-тень отскочило назад, как будто натолкнувшись на незримую стену. Что-то мощное, невидимое (хотя моему внутреннему взору оно представлялось маленькими голубыми огоньками, оставляющими за собой светящийся след) начало излучаться из кончиков моих пальцев, оттесняя чудовище назад.
Чудовище завопило. Его крик был пронзительным и яростным, одновременно полным и боли, и гнева. Маленькие голубые огоньки пробежали по его телу, обрисовав его контуры, как электрический разряд.
Однако кровожадное чудище не собиралось отступать. Мое внезапное нападение, по-видимому, застало его врасплох, а голубые огоньки, бегающие по его телу, причиняли ему, должно быть, невыносимую боль. Тем не менее, оно снова бросилось в наступление.
В мою сторону метнулась какая-то тень. Я инстинктивно отшатнулся, затем сделал шаг назад, но недостаточно быстро. Возникло ощущение, будто меня коснулся раскаленный железный прут. Мои ноги подкосились, и я рухнул с размаху на спину, ничего не видя перед собой от боли и страха, выставив руки перед лицом. Надо мной наклонилась мощная тень: это было зеленое слизистое существо, состоявшее, казалось, только лишь из щупальцев со смертоносными пастями. Боль в моем плече усилилась, став почти нестерпимой. Чудовище снова атаковало меня: одна из его конечностей схватила меня за плечо и начала вырывать мою руку.
Роберт! Защищайся! ДАЙ ЕМУ ОТПОР!
Я не знал, откуда доносился этот голос. Он звучал прямо в моей голове. И это был незнакомый голос.
Но я повиновался…
Где-то внутри меня еще ощущалась чужеродная пульсирующая мощь, нечто, не принадлежавшее мне, но, тем не менее, являвшееся словно частью меня, погруженное в пучину моей боли, моих страданий. И тут я предпринял отчаянную попытку мобилизовать это нечто на борьбу с чудовищем.
Сквозь мои закрытые веки в сторону чудища сверкнула молния, и я сразу же почувствовал, что захват на моем плече ослаб. Кровожадный монстр, ревя, отступил. Его охватило яркое пламя: огоньки, бегавшие по нему до этого, ярко вспыхнули и стали пожирать его.