И хотя это случилось давным-давно, с тех пор мало что поменялось в этом городке. Разве что вместо кусков фанеры с выведенными краской названиями заведений теперь появились щиты с неоновым вывесками, но в остальном поселок продолжал напоминать средневековый город: вымощенные брусчаткой улицы, фыркающие у трактиров лошади, горящие в окнах бедняков лампады, покосившиеся каменные дома, зачастую под кровлей из соломы.
Она без проблем нашла хибару, где когда-то промышлял торговец цацками. Жалюзи на зарешеченных окнах были закрыты, но из щелей наружу все же просачивался слабый желтый свет. Значит, хозяин на месте.
Лена подошла к узкой деревянной двери и постучала. Щелкнул замок, дверь приоткрылась. Девушка вошла в слабо освещенный предбанник, сделанный из цельных листов металла. Над дверью, ведущей к торговцу, висела камера, а под ней был прикреплен черный квадрат переговорного устройства.
— Что тебе нужно, золотце? — донеслось оттуда.
Ну конечно же… «золотце», словно перенесясь в машине времени в прошлое, с улыбкой на лице, вспомнила Лена, но улыбка исчезла в тот же миг.
— Бинты и что-нибудь для быстрого заживления ран, — ответила она.
— Положи свое оружие сюда. — Сбоку выдвинулась полка.
Лена посмотрела в камеру, повела плечом.
— У меня нет оружия, — сказала она.
— Тогда до свидания, золотце. — Полка убралась обратно, и сзади щелкнул замок на входной двери.
— Хорошо, хорошо, я сдаю оружие. — Она виновато улыбнулась и поспешила захлопнуть приоткрывшуюся дверь.
Полка выдвинулась вновь, и Лена достала из-за пояса кремневый нож, положила в приемник.
Торговец выглядел так же, как и десять лет назад: зеленый лабораторный плащ, акушерская шапочка, защитные очки и закрывающая нижнюю часть лица маска. Только в глазах заметнее читалась усталость, а в дыхании слышалась хрипота. Их разделяла решетка, а за ней все оставалось по-прежнему. На большом столе, заставленном стопками книг и разнообразными приборами, истинного назначения которых простому обывателю никогда не постичь, дымились несколько разрезанных напополам цацек. Экспериментатор застыл перед ними с паяльником в одной руке и жгутом цветных проводов в другой. В воздухе, несмотря на работающий вентилятор вытяжки, витал неприятный запах жженой резины с примесями, определить происхождение которых было невозможно.
— Бинтов у меня, золотце, к сожалению, нет, но пару анестетиков предложить могу, — сказал он, почти не шевелясь. — Взамен есть что предложить?
— Да. — Лена поспешила достать из внутреннего кармана цацку, которую захватила с собой на тот случай, если ей удастся покинуть болота.
В протянутой руке она держала светящуюся белым, переливающуюся внутри прозрачную ракушку.
— О! — Глаза экспериментатора округлились. — Твой «ночник» прекрасен, но боюсь, золотце, у меня не будет сдачи…
— Нет, сдачи не нужно. Я хочу спасти человека, он истекает кровью. Пожалуйста, если у вас есть какие-нибудь лекарства или лечащие цацки, дайте мне что-нибудь.
— Да, конечно, я сейчас. — Экспериментатор отложил на стол паяльник с проводами и принялся один за другим открывать шкафчики, прикрепленные к стене по всему периметру лаборатории, рыться в них и тихо, почти беззвучно, материться.
За время ее отсутствия заведение наполнилось женщинами. Некоторые, судя по всему, сами сюда пришли, а некоторым заплатили, во всяком случае, теперь к волнам мужского хохота присоединился тонкий, визгливый смех. И вот некто — большой, лысый и весь в шрамах — сидел за своим столиком, пил пиво с дружками и смотрел только на Лену, причем с таким видом, что, казалось, если бы не бармен со своим помповиком, Лена уже наверняка была бы изнасилована, убита и съедена.
Она уже почти прошла через зал, когда ее взгляд уловил что-то, что заставило приостановиться и оглядеться, не боясь, что кто-нибудь воспользуется случаем и потянет ее к себе на колени. Что-то в этом пестром антураже поменялось, но что? Мгновение спустя она поняла, в чем дело. За столиком, почти у самой барной стойки, сидел человек. Он потягивал из кружки пиво и смотрел на нее, замешкавшуюся у самых ступеней. Быть может, ничего странного в том и не было, что вместо привычной для многих бродяг защитки он носил черный плащ с поднятым воротом, а на голове вместо шлема — тряпичную кепку, но у него напрочь отсутствовала правая часть лица, и это заставило Лену прикипеть к земле. Она вдруг поняла, что этому человеку совершенно нет дела ни до жителей Каран-Ямы, ни до посетителей «Трех братьев», что он тут с одной-единственной целью…
Кудесник…
Кто-то не выдержал и все же потянулся к Лене, но сверкнувшее лезвие рассекло ему ладонь. Молодой бродяга выматерился, вскочил на ноги, но, встретившись взглядами с Леной, понял, что если он не отстанет от нее, она воткнет нож ему в глаз, сделал шаг назад и сел, освистанный и облитый всеобщим презрением. Лена поднялась по ступеням на второй этаж и вошла в комнату номер тринадцать.
Она очень боялась, что «полулицый» уже здесь, но застала внутри лишь своего спутника. Свет он не зажигал, потому что был совершенно голым. Мерцающий снаружи неоновый свет названия бара периодически окрашивал его контур в синий и красный цвета. Он стоял лицом к окну, опустив голову и вытянув руки по швам. Его била мелкая дрожь. С забрызганных пеной губ слетали неразборчивые слова, глаза были приоткрыты, но зрачки закатились под веки.
— Боже, что с тобой? — Лена бросила рюкзак и метнулась к Егору, подняла ему голову и с размаху ударила по щеке.
Но на Егора это не подействовало. Он бормотал что-то, стонал, скрипел зубами и снова бормотал. Будто просил кого-то о чем-то, умолял не делать…
Его тело более не нуждалось в медикаментах. Раны на руках непостижимым образом затянулись, множественные синяки исчезли, а ссадины на теле, которые еще недавно кровоточили, зарубцевались, будто бой происходил не полдня назад, а год или два.
— Как это у тебя?.. Как ты?
После нескольких попыток привести бродягу в себя Лена отступила на шаг и еще раз ошеломленно оглядела его тело, дабы убедиться, что ей не чудится. А тот вдруг перестал трястись, сжал кулаки и открыл глаза.
Лене показалось, что от этого его взгляда у нее остановилось сердце. Не говоря ни слова, он сделал к ней шаг, и его губы показались ей теплыми, мягкими и сладкими. Это ощущение было ей внове, она никогда раньше не целовалась, и в ней смешались неловкость и испуг. Ее сердце, молчавшее еще мгновенье назад, сейчас стучало, как прущий на всех парах поезд.
Он нашел ее руки, их пальцы сплелись, и Лена почувствовала, как внутри у нее все начинает пылать. Огонь распространялся размеренными толчками, уходя все ниже и ниже, выжигая все те комплексы и страхи, что копились в ней всю сознательную жизнь. Кудесник гладил ее лицо, водил пальцами по волосам, шее… Его руки на миг замерли на ее талии. Она знала, что сейчас произойдет, она знала, что так неистово ищут его пальцы, знала, что и она сама хочет этого, что ей будет больно отказать себе в этом наслаждении, которое подхватило ее, подобно снежной лавине…