Вернулся я мысленно к штабистам лишь когда Дьяченко поднялся и, пожелав нам удачи, так же полуприсядью двинулся обратно к Школьной площади.
- Куда это он? - спрашиваю я.
- Ну не на плечах же мешки волочь, да? - будто я не понял очевидного, сморщился Игнатьев.
- За савраской пошел, - объяснил лежащий по другую сторону Пернат. - В двух кварталах отсюда, бабка с дедом присматривают за "транспортом" нашим. Сам понимаешь, раньше времени нельзя внимание привлекать. Да и от пули шальной кобылку бережем, она у нас, знаешь, на вес золота. Так что подъедет Дьяк когда мы уже тут пофестивалим.
- Выходит, нас остается четверо, - пропустив мимо ушей все остальное, отметил главное я. - По семь с половиной "догов" на рыло.
А правду говорил Призрак насчет жары, да?
- Ты это, - заговорил Никитин, - сопли-то раньше времени не распускай. Мы, конечно, не коммандос, но и за дебилов нас тоже не держи, ладно? Пернат, - переключился он на подчиненного, - прогуляйся по периметру, а ты тут пока побудь, секи в оба, - сказал он мне. - Мы с Игнатьевым салюты приготовим. Давай, Игнат, бери ранцы. Времени чуть больше получаса осталось.
Взяв два приволоченных с собой вещмешка, Игнатьев с майором двумя черными стогами переместились к вожделенной колее, зашуршали, вроде как рельсы тырить собрались. Затем переместились десять метров левее по ходу колеи и те же самые манипуляции повторили там. Вернулись, разматывая за собой шнуры из двух катушек. Ясно, не дурак же - взрывчатку установили. Вроде как для первой и последней платформы состава, там где охрана катается. Не знаю уж каков заряд, но даже при минимальном эффект внезапности конвою гарантирован.
Указатель на моей внутренней шкале оптимизма подпрыгнул на пару пунктов. Хых, при таком раскладе можно и поборюкаться с "псинами".
Минут двадцать мы зарабатывали простатит, неподвижно лежа под семафором и до онемения шейных мышц всматривались в южном направлении. Меня так и подмывало спросить, точно ли сегодня будет переправа? Точно ли в такое время? И точно ли там мука, а не дрова, ведь "доги" нынче в разных ракурсах используют дармовую рабочую силу. Но меня дважды опередил Игнат, и не совсем цензурный ответ майора отбил всяческое желание задавать вопросы. Чуть позже Игнат попробовал намекнуть, что, может, лучше подождать где-нибудь в вертикальном положении, чтоб в мазуте не валяться. На что Никитин обошелся без слов, только глянул, и после того - молчок.
Возвратился Пернат, доложил обстановку. В радиусе ста пятидесяти метров все чисто, по направлению к городу вообще никакой активности; в сторону Малых Хуторов (откуда груз должен прибыть) пара теней двинулись. Угрозы, по субъективному мнению Перната, не представляют.
Азартная бодрость, с которой мы ожидали появления дрезины, со временем сменилась пустотным утомлением. Мы с Пернатом начали откровенно драть глотки, глаза слезились, одолевал сон. Я уже, кажется, и вырубился, прилегши на руку, слюни пустил, когда издали рельсы принесли волну тихого перестука.
- Едут, - подтвердил Никитин. - Салман, Саня, давайте на ту сторону. Упадете на краю насыпи. И не высовываться там, чтоб не пришибло когда шарахнет. Все, давайте, с Богом.
После этих слов сон скоростным поездом умчал в противоположном направлении.
Подымаясь, я нащупал в кармане второй рожок. Убедился, что не потерял его. Подумал об уютном потрескивании головешек в плите. Полжизни отдал бы чтоб в офисе агрофирмы "Колос" сейчас оказаться. А затем, согнувшись вдвое, погуськовал за Пернатом. Улеглись на склоне железнодорожной насыпи, чтоб из-за рельс только головы выглядывали. Натягиваем маски, моя, в отличии от Пернатовой, чистая, выстиранная.
Стук железных колес слышен уже и вживую. Чуть позже сквозь темноту пробилось слабое мерцание. Я видел эту дрезину лишь однажды, но хорошо помню, что представляет она из себя довольно комическое и несуразное зрелище. Будто создававшие его инженеры, позаимствовали его конструкцию из какого-нибудь мультфильма. Из-за ширины, малых колес и высокой, почти по грудь, обшивки, оно напоминало поставленный на мелкие шарики кирпич. С неуклюжим клювом спереди а-ля спойлер. Впрочем, это была лишь "моторная" часть - с двумя коромыслами, за которыми надрывали спины селяне. В дрезинном составе таких "кирпичей" было два: спереди и сзади, а между ними - в традиционной компоновке железнодорожных составов - на сцепке тянулись две грузовые платформы. Полагается, с мукой, а не дровами или песком...
Невзирая на четыре "привода", двигался состав медленно, должно быть, на уровне бега трусцой. Какой бы не легкой была конструкция, а груз и усиленный конвой вес имели пристойный. Натужный скрип коромысел, напоминающий не совсем человеческие всхлипы, меж тем становился все ближе.
- Селюков жалко, - сказал Пернат, - ни за что под раздачу попадут.
Но я не поддержал его, не мог об этом думать. Когда начнется жара, фильтры, отделяющие селян от "догов" работать не будут - уверен. Это, как пел Боярский "мы уже из жизни вынесли". Добивать их, в отличие от "псяр", конечно, не буду, но если окажутся на линии огня...
Пятьдесят метров. Монотонно скрипит адская колесница, одна фара светит в никуда спереди, другая - сзади, желтого освещения хватает разве на десяток шагов, как раз заметить на рельсе "рубанок".
Тридцать. Из первой коробки видны только головы сидящих конвоиров и четырех мускульных рабочих, поочередно то ныряющих, то выныривающих, как поршня в двигателе.
Десять. Огоньки от сигарет, громкий смех после очередной шутки, перекрикивание между конвоирами с первой платформы и последней - вот кто ведет себя непрофессионально.
Кажется, сторожевой что-то выкрикнул, когда луч жидкого света выкрыл бесформенный предмет, лежащий меж шпал. Рукой он вскинул точно, но было поздно. Никитин все высчитал до сантиметра - рвануло ровно под первой и четвертой платформами. Два коротких, мощных взрыва озарили ночь над путями. Платформы подбросило над рельсами приметно на полуметровую высоту. Первую выгнуло, будто она была из мягкой пластмассы, переломило напополам, обуяло огнем. Оторванный, погасший прожектор покатился по ступеням в одиночестве. Рычаги от коромысла забренчали вслед. Передняя ось у дрезины отделилась, железные колеса выстрелили в разные стороны, будто внутри оси сработали пиропатроны. Покореженные, горящие куски металла вперемежку с живым мясом, взмывшие было к ночному небу, адским звездопадом усевали пространство между нами и колеями. Заднюю двигательную платформу, также обхваченную огнем, вычленило от основного состава и отбросило назад. Находящиеся в нем люди тяжелым градом повалились на землю, а саму габаритку перевернуло и шмякнуло об землю вверх дном. Две же каталки с грузом, на которых не распространилась сила взрыва, свергли на сторону пылающий остов от авангардного вагона и остановилась лишь в метрах двадцати по ходу от нас.
Заряда, как по мне, Никитин не пожалел (я ведь рассчитывал на дезорганизацию конвоя, а не частичное уничтожение), тем не менее, к моему удивлению, добрая половина отряда сопровождения после взрыва осталась дееспособной. Конечно же, это касалось только тех, кому судьба уготовила место на замыкающей платформе. Из тех, кто ехал первым классом в первом вагоне, не осталось даже раненых. Картина там больше напоминала ту, что остается когда переворачивается грузовик, перевозящий мясо.