— Идемте, — согласился Ральк, дежурство на стене — скучная служба, а маг был интересным собеседником. — А зачем?
— Ну… не знаю, как объяснить… Этот волхв… мне почему-то кажется, что все еще не закончилось… Нет-нет, волхв убит, я даже получил награду, большую награду… Я смогу наконец-то купить домик, который присматривал. Я, знаете, соглашался в последнее время на не слишком приятные дела, чтоб заработать на этот домик…
— Как тот игорный дом? — подмигнул Ральк. — Тот, где мы свели знакомство?
— Туда я зашел выпить пива, — подмигнул Кирит. — Но, как бы там ни было, теперь домик мой. Не весь дом, только половина здания, но много ли надо старику? Очень уютные комнаты, над самым каналом… Знаете, юноша, летом можно отворить ставни и слушать, как течет вода под окнами, засыпать под этот шум… Впрочем, вы очень молодой человек, вам это, должно быть, не понятно… Глядите-ка, а вот здесь затонула барка, именно в этом месте!
Ральк послушно поглядел — ничего интересного, какие-то доски торчат из зеленой дряни, уже растрескавшейся под солнцем.
— Да, — продолжал тем временем чародей. — Этот северный маг. Он не умел колдовать как мы, не умел использовать всю силу заклинаний, часть его колдовской мощи уходила в пар, в ветер, в эту огромную тучу… И между тем оставшегося ему хватало, чтобы без труда развались стену, обрушить мост… Какая сила, какой огромный запас энергии! Откуда он взялся, этот северянин, на что рассчитывал, явившись к стенам Верна с ничтожным войском? С другой стороны, он едва не вошел в город…
— Но ведь его остановили? При помощи запруды, при помощи вашей, мастер, идеи? Я думаю, если бы не придумка с молниями, сообразили б что-то иное…
— Да, я и сам так считаю, — согласился старик. — Ведь противником был дикарь — неученый, необразованный… Знаете, эти волхвы, они пользуются такими посохами… Вот представьте себе палку выше моего роста, которая оканчивается искусно вырезанной лапой, сжимающей янтарный шарик… Со сливу примерно. Ну, если колдун силен, то размером с яблоко, что ли. Говорят, чем сильнее северный маг, тем больший шар венчает его палку, уж не знаю, правда ли это…
Ральк молча слушал, иногда кивал. Вдруг старик смол и остановился. Ральк понял, что Кирит что-то разглядывает в высохшем потоке. Старик, прикоснулся к рукаву десятника и попросил:
— Друг мой, а вы не могли бы достать мне во-он ту палку, — и указал пальцем.
Ральк послушно полез вниз, стараясь ступать только на твердые сухие кочки, ухватил указанный шест, торчащий из грязи, и потянул. Палка оказалась огрызком посоха, оканчивающимся (насколько можно было разглядеть под слоем липкой дряни) когтистой лапой, охватывающей расщепленными и обломанными когтистыми пальцами пустоту не меньше двадцати сантиметров в поперечнике. Не слива и не яблоко.
Поврежденную стену восстановили на следующий же день, так что ночное дежурство Ралька оказалось последним, больше стражу не посылали стеречь стену, впредь городские рубежи охранялись по ночам, как и прежде, цехами — каждым в свой черед.
В последнюю ночь ничего примечательного не происходило, если не считать попытки пары крестьян незаконно проникнуть в вольный город Верн, имея при себе мешки с овощами. Злоумышленники собирались протащить свой убогий товар, минуя ворота, чтобы, таким образом, избежать воротных сборов и сэкономить грош-другой. Ропит пугал бедолаг страшными карами, штрафами и конфискациями до тех пор, пока они не повалились на колени и не принялись умолять отпустить их ради Гилфинга по-доброму… Ральк, пряча ухмылку, в конце концов позволил злодеям уволочь мешки сквозь пролом обратно в ночь, напутствуя обычным: «…И глядите, в другой раз не попадайтесь».
Отсмеявшись, десятник велел солдатам развести костер на берегу высохшего канала, чтобы хорошенько осветить узкие проходы под стеной — и, как выяснилось, не зря. Крестьяне повторили попытку часом позже. Когда же они появились в свете костра в третий раз уже под утро, Нирс (был как раз его черед нести стражу) хохотал так, что разбудил всех…
На следующий день Ральк отсыпался и приходил в себя, привел в порядок измятую пропахшую потом одежду... Потом посыльный передал, что его десятку положено два дня отдыха… Словом, когда он наконец явился на службу, прошло немало времени и набег северян как-то забылся, стал историей. Ральк заметил, что вернцы стараются в разговорах избегать этой темы, не вспоминать о северянах. Семьи имперских моряков получили какие-то деньги — что-то вроде компенсации, ополченцы отгуляли выделенные им для отдыха дни, пропили небольшие премии и снова возвратились к привычной жизни. Ральк явился на службу и принял команду над вновь укомплектованным десятком, в котором было на самом деле восемь человек, считая и его самого — власти не спешили принимать на службу новых солдат… то ли экономили на жаловании, то ли была иная причина. Торкер хвастался новой курткой, которую ловко перелицевала и подогнала под объемистую фигуру жена, звал десятника в гости, обещая познакомить с семьей. Узнав, что Ральк живет в комнатенке на постоялом дворе, предложил снять комнату с отельным входом в его собственном доме… Ральк отказался — неудобно… Подумав, он решил все же остаться на прежней квартире, привык за годы.
Ропит хмурился и всем рассказывал, что его племяннику отказали в месте, потому что на службу приняли родича десятника Тревера, Ральк несколько раз встречался с этим новобранцем — симпатичный крепкий парнишка, почему бы и не взять такого на службу? Но Ропиту он, разумеется, ничего говорить не стал, кивал в ответ на брюзжание.
Жизнь города окончательно вошла в привычную колею, все стало как прежде — до нападения варваров. Стояло дождливое пасмурное лето, цены медленно позли вверх — как всегда накануне нового урожая, преступники злоумышляли не больше и не меньше, чем в прошлые годы — словом, все было как всегда. Даже рыбаки смелее выходили на лов — северян не было видно. Галера «Гнев Фаларика» ходила до Велинка, сопровождала караван вместо погибшей биремы, капитан ок-Ревейс привез новости — в столице Империи окончательно утвердился Алекиан, старший сын покойного монарха. Младший, оспаривавший престол у законного наследника, похоже, сгинул без следа — во всяком случае, столица приняла Алекиана, и вот-вот должна была состояться коронация… хотя Алекиан уже был коронован в Гонзоре, но теперь ритуал повторят в Ванетинии… Словом, жизнь так или иначе налаживалась во всем Мире, не только в Верне.
И стражники по-прежнему обходили дозором улицы и мосты; несли караул, где прикажут, иногда ловили преступников, а чаще — упускали… Служба протекала обыденно, Ральку было скучно, но он никому не жаловался. Верн — город устоявшихся обычаев и давних традиций, здесь не понимают, как может быть скучен серый дождливый день, как две капли воды похожий на вереницу таких же точно серых дождливых дней — при условии, что жалованье в эти дни платят исправно.
* * *
После окончания службы Ральк уходил домой вместе с Торкером — оказалось, что им по пути. По дороге бывший вышибала болтал, рассказывая о прошлых приключениях. Болтал, как будто бы легкомысленно, но десятник заметил, что ничего серьезного, касающегося прежней «работы», Торкер не рассказывает. Как бы невзначай, он не упоминал имен, мест, сумм… Да он и сейчас не вполне покончил с прежними делишками — наоборот, служба в страже открывала новые возможности. Толстячок, владелец незаконного игорного дома, где Ральк познакомился с будущим сослуживцем, легализовал предприятие, открыл в том же помещении пивную. Заведение выглядело неказисто, пиво там подавали скверное (Ральк зашел как-то из любопытства) — в общем, дело было поставлено так, чтобы не вызывать интереса у посторонних. Из всего этого Ральк заключил, что где-то в подвале или на втором этаже по-прежнему идут незаконные игры, а пивная — только прикрытие. Но теперь владелец уже сговорился с капитаном, и его не трогали.