Димон вернулся через три минуты, бледный и мокрый. Ничего не сказав, он молча сел в углу на стул и начал тихо икать.
— Семенюк, воды принеси прессе! — распорядился Игумнов.
Пш-ш-ш…
Вдруг что-то изменилось. Радист резко вскочил из-за стола, рукой подзывая командира к микрофону.
Пш-ш-ш…
— Здесь! «Заслон-2», вы нас слышите?! — чуть ли не истерично прокричал молодой голос.
— «Натрий-7», вас слышу, продолжай!
— Товарищ лейтенант, здесь такое творится… Такое! Мы одного человека потеряли! Ещё один в экипаже травмирован, сильный ушиб ноги, если не перелом! Мы отстреливаемся, патронов уже мало…
— А-атставить сопли, порнограф! Ты рейдер или школьница-малолетка? — рявкнул лейтенант. — Докладывать по порядку!
— Мы не можем отсюда выбраться!!!
— Где. Вы. Находитесь? — чеканно спросил лейтенант.
— Не знаю! Тут темно, дома какие-то!
— А ты что, в городе ожидал подводные лодки увидеть? Конечно, дома! «Натрий-7», мне нужно хотя бы примерно знать ваше расположение. Только тогда я смогу вывести за ворота «зээмку» с мангруппой. Ты меня понимаешь?
— Да, да! Очень темно, невозможно опознать место!
— Надо опознавать родной, надо.
Это самый слабенький экипаж, который сформировался всего два месяца назад. В нём нет ни одного по-настоящему опытного рейдера. Машину купили готовую, оружие у всех простенькое, без наворотов. Их третий рейд, грозящий стать последним.
— Мне нужна улица. Есть таблички на углах?
— Ни одной не видим…
— Такого не может быть, внимательней смотрите! Фонарём светите!
— Боимся! Здесь торк только что пролетел!
Лейтенант зажал микрофон рукой, метко сплюнул в урну и выругался.
— Вот же порнографы…
Он два раза щёлкнул тангентой, привлекая внимание.
— А свет прожекторов КПП-2 наблюдаете?
— Ничего не наблюдаем, кругом дома, обзора на восток нет!
Командир охраны быстро распорядился:
— Третий прожектор в небо, луч вертикально! — и добавил для меня: — Самый мощный у нас, стараемся поберечь…
В темноту ночи воткнулся яркий луч мощного прожектора. А что, неплохая идея, световой столб видно издалека!
— «Натрий-7», а сейчас видите?
Теперь должны увидеть, мне кажется, что такой перфоманс даже с магистрали видно.
— Не видим! — заорал рейдер.
Опять крепко выругавшись, офицер схватил стальной подстаканник, выдул в один приём полстакана горячего чая и продолжил, успокаиваясь:
— Так… Давай с начала. Тебя как зовут?
— Тимур. Койот…
— Койот… Рассказывай, Тимур, по порядку. Со всеми подробностями.
Тот молчал, изредка всхлипывая. Послышались слабые щелчки. Это выстрелы? И опять зловещая тишина в эфире. Шипела рация, гудели электрические приборы, внизу зло переругивались бойцы.
— «Натрий-7», а-атвечать!
— У нас дверь сорвало! Правую заднюю!
— Продолжай, — приказал лейтенант и спросил у оператора пульта: — Гриша, глянь там в реестр, какая у них машина?
— Два торка, товарищ лейтенант! Сразу два! А сейчас ещё и третий где-то рядом бегает!
Офицер присвистнул.
Внизу зарокотал двигатель, тёмная туша «зээмки» первого поста подползала к КПП.
— «Уазик» у них, «табуретка».
Пш-ш-ш…
— Как вы умудрились дверь потерять, оболтусы? Никакой торк дверь не вырвет, тем более усиленную!
— Водила наш теранул боком о какую-то сваю при повороте, налетел на арматуру. А тут торки! Один из них подскочил справа так быстро, что и сообразить не успели! Он словно знал, словно караулил! — в голосе докладывающего не было ничего, кроме ужаса пережитого и страха перед ужасом предстоящим.
— Три торка — это хреново, — бросил от стола оператор.
Пш-ш-ш…
— Прижались правым бортом к стене, так и стоим, чтобы внутрь не пролезли. Это очень быстрые сволочи!
— Сейчас видите их?
— Нет, сейчас не видим. Обычные зомбаки подходят помаленьку.
Теперь уже и мне понятно: скоро им станет совсем кисло. Выстроится целая толпа поперёк дороги, хрен пробьёшься.
— «Натрий-7», кто-нибудь сможет подняться по стене на крышу? Ну, по окнам там, по проёмам, не знаю. Мы луч в небо воткнули, наблюдатель сразу увидит.
— Сейчас посмотрим, посоветуемся. Отбой.
Игумнов с силой пнул старенький стул с гнутыми ножками.
— Посоветуется он, порнограф… Командир рейдовой группы не должен советоваться с личным составом, такие решения он должен принимать самостоятельно! Вече они собирают, молодчики… Паралич! Пошли, журналист, на воздух, покурим.
Здесь многие курят, начинают дымить не только те, кто бросил эту погань на Земле, но и люди, никогда в жизни не курившие. Всем нужен какой-нибудь химический костыль, антидепрессант. Даже наркота есть, хотя с ней борются. А на алкоголе долго не протянешь, среда Рассадника набита неприятными сюрпризами, сдохнешь по пьяни. Я пока что в стадии бросания, стараюсь лишний раз не дымить. Не знаю, что будет дальше, в таких условиях зарекаться невозможно.
— Константин, а торки реально такие скоростные?
— Реально, пресса, очень резкие, — тихо ответил мне лейтенант, пуская в ночной воздух густую струю дыма.
Первый фрагмент застройки, а это, как правило, куски настоящих земных городов и городков, начинается через два километра ровной поверхности, и расположен он по обе стороны дороги.
— И они могут перебираться через периметр?
— Не могут. Торки, как, впрочем, и обычные зомби, могут делать лишь то, что может обычный человек. С другим качеством и силой, а её у них предостаточно. Знаешь, как торки энергию копят? Становятся на труп или на зомбака и сосут его недельку. Стоят неподвижно и тянут.
Я передёрнулся. Хорошо, что этого не слышит напарник.
— А потом буквально взрываются, летают, как ракеты! Только в случае с ограждением и это не помогает. У торков присосок нет. В кино по стенам бегают, в жизни — хрен! Прыгают торки хорошо, учти на будущее, этого не отнимешь. Только кинематика всё равно человеческая, суставы там, рычаги… По прутьям решётки подняться невозможно.
— Но как-то же прорываются! — настоял я.
— Вот и разберись, расскажешь! — хмыкнул он, щелчком вышибая уголёк за ограду. — Григорий, нашатырь принеси, видишь, журналисту опять поплохело!
Я пожал плечами. Было бы время — разобрался бы.