Ничего, всё нормально: я наблюдал, Зондер орал и сам перетягивал крепления, лысый пританцовывал, народ привычно опухал от непривычной суеты. И это одновременно! Просто дурдом какой-то! Слишком много облов в одном месте, слишком много…
Вскоре выяснилось, что подлежащее вывозу добытое мясо в два наших экипажа не лезет. Зондер распсиховался окончательно и велел прикатить платформу. Самодельная повозка длиной в шесть метров дополнительных пневмоколёс не имела, чисто грузовой вариант. С матами и уговорами груз из моей тачанки перекочевал на неё…
Наконец справились.
Самобеглая тележка Зондера явно выходила за ранг простых тачанок.
Дикая вещь, в крайнем случае это чудище вполне способно заменить бронепоезд. Тачанище! В два раза больше моей ласточки. В остальном — всё те же переплетения клёпаных пластин и полос, фары и дробеплюйки.
— Гунн, хорош колом стоять! Обе своих картечницы разверни назад и зафиксируй, там барашки есть. Будешь кормовым.
Кормовым так кормовым, уже привык.
— Как стрелять-то? Не дотянусь, я же с тобой поеду.
— А мы тросики внутрь протянем! — тут же предложил изобретательный руководитель состава. — Дёрнешь, в случае чего, за колечко, они и пальнут…
Мне уже было всё равно. Тупо хотелось убраться подальше от этого бардака.
Да и вообще — что-то я накатался по подземельям.
Задумчиво оглядев состав, Зондер тяжело вздохнул, оглушительно рявкнул самой настоящей сиреной, и маленький поезд двинулся в обратный путь. Жидкий заслон помахал нам руками, опять потянулись стыки тюбингов, бетонные выемки и ниши, непонятные ящики и двери. Несмотря на заявленную мощность, тащились мы еле-еле. Да и пути в неважнецком состоянии.
Я с интересом посмотрел, как Зондер заботливо спрятал свой дорогущий автомат в мягкий чехол, взамен вытащив две двустволки и обычный АКМ, который тут же пристроил на турель, нацелив прямо по курсу.
— Пусть пока полежит, красавчик, — ничуть не смутился он. — Того и гляди за решётку зацепишь.
Ну да, зрителей же нет…
Вскоре мы проехали место страшной битвы. Практически никаких следов, местные уже всё прибрали. Обратив внимание Зондера на необычный объект, сам я остался в машине — буду прикрывать, не могу, дрожь пробирает, как только посмотрю на выцветшую табличку под лампой в коконе из проволоки. Вспомнить страшно, сразу подташнивает!
Охотник не сильно удивился.
— Интересно, почти под носом. Разве сам всё высмотришь, а местные ленивы, как тюлени. Тут столько понатыкано по всему Метро…
Он поднялся по выщербленным бетонным ступенькам, внимательно осмотрел три двери, узкий пандус-площадку, заглянул внутрь.
— Повезло тебе, брат, вовремя норка подвернулась, — констатировал он, вернувшись в кабину.
— Я знаю.
Изредка Зондер останавливал состав, быстро выходил, подключал странную гарнитуру к спрятанному на стене тоннеля штепселю и быстро с кем-то переговаривался, то ли докладывая, то ли выясняя обстановку.
Какое-то время мы ехали молча.
Только многократно отражённый от изогнутых стен рокот дизеля, стук железных колёс и погромыхивающие на стыках сцепки…
Пару станций я просидел, не обращая внимания ни на что вокруг — задумался о будущих отношениях с Верочкой Уизерли из игрового Ривет-Сити, словно Элли, перенесённой в мир Рассадника. Как хозяйка гостиницы отреагирует на необычный кожаный подарок? Закрутится ли колёсико? Вот в чём не специалист, так это в ухаживаниях.
Изредка приходящие ко мне земные матильды всегда были просты, как гайки, ни на что не претендовали, продолжения либо укрепления отношений не требовали. Я плыл по течению. Тут же требуется нечто другое… Закутался в куртку, ещё и брезент сверху накинул. Погрузился в мечты, можно сказать. Поэтому неожиданный вопрос Зондера пропустил, как новичок хороший хук опытного боксёра.
— Стёпа, ты ведь оконечник? — спросил он после того, как позади остался очередной перрон.
— Не понял вопроса? Что имеешь в виду?
— Ну как что… Детей нет? На тебе всё кончается?
Вот тут я потерялся. Завис реально.
Нет, конечно же, я думал о том, что у меня нет детей!
Очень вяло в земной жизни, гораздо чаще здесь, на Рассаднике, раз уж почти всё вокруг этой темы крутится… Но не так же! Безжалостно. Ёмко. В лоб, как снарядом по танку… Придумавший столь чудовищный термин был настоящим садистом, не иначе. Раньше слышал словцо только в контексте чего-то электрического, последний раз его произносил Костя Рашпиль, когда рассказывал об очередном ремонте, который мне был абсолютно пофиг.
У меня, как, впрочем, и у всех тридцатилетних, были ровесники и старшие друзья, имеющие детей. Среди них попадались и такие лузеры, что рожали только девочек. Помню, как переживали они: фамилия, видите ли, заканчивается, нет, бляха, наследника. Ха! Велика беда, какая разница! Насмехался… урод.
Но разве сравнить это, тоже незнакомое мне чувство, с полной, сука, оконечностью?
То есть именно так, как и произнёс Зондер — на тебе всё и заканчивается.
Сейчас мне стало страшно. И обидно до изумления.
Даже не столько от слов Зондера — от собственной бестолковости. Нет, конечно же, я себе настоящую цену знаю, после пузырения планку ставлю правильно. Но, как и почти всем остальным людям, мне кажется, что я человек умный, адаптивный, способный к обучению. Вижу чужие глупые поступки, могу оценивать свои. Набираюсь новых знаний и умений…
Почему так? Ведь ты всю жизнь инстинктивно барахтаешься, карабкаешься, тормозишь и удачно рвёшься вверх, растёшь… прокачиваешься! Так звучит лучше, понятней, по-игровому! А потом хлоп, яркий тоннель, чёрное пятно, и всё. Всё? Значит, твои телодвижения были напрасны, значит, ты не ошибался, когда говорил себе и друзьям, что в современном информационном мире всем на всех положить? Как же тогда совершенствование генетических данных, накопленный в клетках опыт?
Некому его передать. Ты просто труп.
Тупой, ненужный даже самой Природе окончательный труп, и она использует тебя только в качестве удобрения, большего недостоин, и да идёт в задницу твой генетический материал! Без наследства, Без продолжения.
Забраковано! Но кем? Получается, что самим собой?
Тогда зачем всё это было заряжено изначально?
Дабы просто жрать, работая живым придатком к унитазу?
Что-то почувствовав, Зондер не стал переспрашивать, только оглянулся и внимательно посмотрел мне в лицо.
— Стёпа, ты назад-таки посматривай… Начинаются сложные места, скоро будем уходить с главной.
— Оконечник, — подтвердил я невпопад, приподнимаясь повыше и разворачиваясь к корме. — А ты это к чему спросил?
Надо проглотить… Запомнить и потом вызнать, кто это придумал. Колоссальное слово! И Арбузу его на стол, жирными заглавными буквами. В коллекцию! Пусть будет.