Потом появилась фигура, и Магги ахнула — так та была похожа на фигуру человека, выскочившего на нее из тумана другим вечером. Но крик застрял у нее в горле, и она тут же обрадовалась этому, потому что увидела своего брата, который потом наверняка долго дразнил бы ее за трусость.

Прежде чем он успел сказать хоть слово, Магги ухватила его за руку.

— Чарли, пожалуйста, мы должны бежать туда!

Она попыталась тащить его за собой.

Несмотря на внешнюю тщедушность, если Чарли упирался, его трудно было сдвинуть с места, и как Магги ни старалась, результата это не дало никакого.

— Эй, постой, мисс Головорезка. Ты это куда меня тащишь?

— Мейси, — прошептала Магги. — Он повел туда Мейси, я уверена. Мы должны догнать их, прежде чем он… он…

— Что он?

Чарли, казалось, доставляет удовольствие тянуть время.

— Ты сам знаешь, что ему надо. Ты что, в самом деле хочешь, чтобы он ее погубил?

— Ты не слышала, как отец сказал, что это не наше дело? Все остальные в пабе прекрасно это слышали.

— Конечно, это наше дело. Это твое дело. Она тебе нравится. Сам знаешь, что нравится.

На лице Чарли появилось жесткое выражение. Он не хотел, чтобы другие — в особенности его сестра — думали, что у него есть чувства.

— Чарли, пожалуйста.

Брат покачал головой.

Магги отпустила его руку.

— Тогда зачем ты побежал сюда за мной? Только не говори мне, что ты за мной сюда примчался — никто бы сейчас сюда не пошел, чтобы просто прогуляться.

— Просто решил посмотреть, что это ты так разволновалась.

— Ну, теперь ты это знаешь. И если не собираешься мне помогать, то уходи.

Магги шагнула в темноту, хотя капельки пота выступили на ее верхней губе и лбу.

— Постой минуту, — остановил ее Чарли. — Я пойду с тобой, если ты скажешь мне кое-что.

Магги повернулась.

— Что?

Но уже задавая этот вопрос, она поняла, что может интересовать ее братца. Только это. Магги почувствовала, как у нее перехватило дыхание.

— Что ты чувствовала?

— Когда? — спросила она, прекрасно понимая, о чем идет речь, но подыгрывая ему и оттягивая миг ответа.

— Что ты чувствовала, убивая человека?

Магги не слышала, как эти слова были произнесены вслух, но действие свое они возымели: вцепились в ее желудок изнутри и защемили его. Вся решимость после этого вопроса испарилась с такой же неизбежностью, как если бы Чарли ущипнул ее.

Последовала короткая пауза — ей нужно было, чтобы голос вернулся к ней. К тому же за это время она успела обдумать ответ, который удовлетворил бы его, чтобы они могли двигаться дальше.

— Я чувствовала себя такой сильной, — сказала она, потому что именно это, как ей подумалось, он и хотел услышать, хотя на самом деле она чувствовала нечто совершенно противоположное. — Так, словно я на все способна.

Тем вечером год назад на самом деле она чувствовала, что убила не кого-то другого, а часть себя, и теперь ей иногда казалось, что она скорее мертва, чем жива. Но она знала, что Чарли этого никогда не понять — она и сама не могла это понять. Это мог бы понять мистер Блейк, думала она, потому что тот случай попадал в его царство противоположностей. Может быть, она когда-нибудь попросит его объяснить ей это, и тогда будет знать, что с ней происходит.

— После этого я не испытывала ничего, что могло бы сравниться с тем по силе ощущений, — не греша против истины, сказала она. — И не думаю, что испытаю еще.

Чарли кивнул. От его улыбки дрожь пробрала Магги.

— Ну хорошо, — сказал он. — Куда мы идем?

Глава седьмая

Мейси стало лучше, после того как ее вырвало. Когда из тумана появились конюшни, она уже была достаточно трезвой, чтобы спросить у Джона Астлея:

— Вы хотите показать мне вашего скакуна?

— Да.

Он и в самом деле повел ее в стойло, где находилась его гнедая кобыла, и зажег свечу, чтобы было видно. После репетиции в амфитеатре кобылу привели сюда, почистили, вымыли, напоили и накормили, и теперь она твердо стояла на ногах, дожидаясь циркового мальчишку, который отведет ее на вечернее представление. Лошадь захрапела, увидев Джона Астлея, который протянул руку и потрепал ее по шее.

— Ну-ну, моя красавица, — пробормотал он, и в голосе его было куда как больше чувства, чем когда он обращался к людям.

Мейси тоже протянула робкую руку и погладила лошадиный нос.

— Ой, какая она чудная!

— Да, чудная.

Джон испытывал облегчение оттого, что Мейси протрезвела.

— Держи, — сказал он, наклонившись, чтобы зачерпнуть ковшом воды из ведра. — Тебе нужно попить.

— Спасибо, сэр.

Мейси взяла ковш, выпила и отерла губы.

— Иди-ка сюда на минутку.

Джон Астлей повел ее мимо других лошадей, среди которых в конце конюшни был и жеребец мисс Ганны Смит.

— А что тут за лошадь — а?

Мейси вглядывалась в полумрак, но не увидела ничего, кроме кипы сена. Джон поставил свечу на перевернутое ведро и, вытащив из угла одеяло, расстелил его на сене.

— Иди сюда, посиди со мной немного.

Лошадиный запах возбудил Астлея, и брюки у него в паху встали торчком.

Мейси помедлила, уставившись на эту выпуклость. Она знала, что этот миг должен был наступить, хотя и не позволяла себе думать о нем. Да и какая взрослеющая девчонка не знает этого? Весь мир, казалось, замер и смотрит, как девочку носит от одного берега реки к другому. Мейси казалось странным, что все это может свестись к одеялу, воняющему лошадьми, на кипе сена, в полумраке конюшни, в затянутом туманом, погруженном в темноту Лондоне. Она представляла себе все иначе. Но вот здесь перед ней стоял Джон Астлей, протягивая к ней руку, и она протянула свою навстречу.

Когда Магги и Чарли добрались до стойла, Джон Астлей успел снять с Мейси блузку и расслабить и опустить корсет, обнажив ее бледные грудки. Он впился губами в ее сосок, засунул одну руку ей под юбку, а другой, ухватив ее пальцы, обучал их гладить выпуклость у себя в паху.

Магги и Чарли уставились на них. Магги пережила несколько долгих мучительных мгновений, которые понадобились парочке на одеяле, чтобы понять, что Баттерфилды смотрят на них, и остановиться. Этого времени Магги хватило, чтобы задуматься над тем, как это стыдно и некрасиво наблюдать за действиями ничего не подозревающих любовников. Она не испытывала ничего подобного семь месяцев назад, когда видела Блейков в их летнем домике. Правда, то было совсем другое дело. Прежде всего, Блейки были далеко, а тут все происходило у нее перед глазами. И потом, поскольку Магги толком и не знала тогда Блейков, то могла смотреть на них беспристрастным взглядом. А теперь, слыша, как постанывает Мейси, она исполнилась чувства стыда.