– Виктор, пройди по их следу метров сто, погляди – двое их было или больше? Только осторожнее.
Виктор ушел. Алексей стоял с автоматом на изготовку.
Я обшарил убитых: пачка папирос, зажигалка из патронной гильзы, пригоршня патронов в карманах. И все. Никаких документов или личных вещей.
Вернулся Виктор.
– Двое их было.
– Тогда поторопимся.
Быстрым шагом мы двинулись в путь и, когда стало уже смеркаться, подошли к первому посту на въезде в город.
Уже по темноте добрались до отдела. Подхватив заиндевевшие мешки, втащили их в кабинет Сучкова.
Полковник, несмотря на позднее время, был на службе.
Мы отчитались о результатах зачистки в деревне, о бое с бандой и предъявили мешки из схрона бандитов.
Просматривая содержимое мешков, Сучков присел на корточках над рацией, разглядывая шильдики на корпусе.
– У нас были сведения, что в тех местах банда орудует, но рация в эфир не выходила, иначе наши запеленговали бы ее. За бандитов уничтоженных выношу всем благодарность!
– Служим Советскому Союзу!
Молодые лейтенанты зарделись от похвалы полковника. И я был горд за своих подопечных – молодцы, не подкачали!
– Отдыхайте, заслужили.
Следующим днем в деревню, где у нас бой с бандитами произошел, направили взвод из НКВД. Задача СМЕРШа – в основном работа с военными, выявлением и ликвидацией агентов, гражданскими пусть «органы» занимаются.
Нам же было поручено очередное дело. В одном из полков танковая рота не смогла совершить марш по причине технических неисправностей. Понятно, сломаться может любая техника, но не все же танки одновременно?
Поехали мы втроем на мотоцикле с коляской. Легкий морозец, и скорость небольшая, но продувало до костей. Пока добрались – закоченели.
В штабе танкового полка отогрелись немного, попили горячего чая. Зампотех, или, если официально – заместитель командира полка по технической части, – даже водочки для сугрева предложил, но мы наотрез отказались.
Вздохнул зампотех. Ведь если окажется, что танки вышли из строя по причине поломок, значит, недоглядел зампотех, и ему грозит штрафбат.
Мы поехали в танковую роту. По дороге выяснили подробности, связанные с порученным нам расследованием. Оказывается, танки получили приказ на выдвижение и вышли на марш в указанный район, но по дороге стали глохнуть. Тяжелым гусеничным тягачом их притащили назад, в парк. Политрук тут же сообщил начальству о вредительстве и даже заикнулся о трусости танкистов.
Ремонтировать танки запретили и следующим днем прислали нас, чтобы выявить причину происшедшего. Ведь если танки вышли из строя в результате поломки двигателей, виноват моторный завод, а уж если трусость танкистов или недогляд зампотеха, выводы будут соответствующие и суровые. К случаям массового невыполнения приказа в армии и СМЕРШе относились жестко. И я даже понял, почему Сучков послал именно меня. В моем личном деле было записано, что я танкист. Стало быть, и в технике разбираюсь лучше других оперативников. В СМЕРШе служили офицеры, многие из которых водить машину или мотоцикл умели, но выявить даже небольшую, простейшую неисправность не могли – не хватало технических знаний.
Мы пришли в танковый парк. Танкисты группами стояли поодаль от застывших в беспорядке танков. Рядом с боевыми машинами ходили часовые. По пути к нам присоединился политрук.
Подойдя к первому же танку, я попросил подозвать экипаж.
– Экипаж Маленкова – к машине! – зычно скомандовал зампотех.
Подошли четверо танкистов. Вид у них был сконфуженный.
– Капитан Колесников из СМЕРШа, – представился я.
Лица танкистов побледнели. Про СМЕРШ в армии ходили леденящие душу истории, чаще – значительно преувеличенные.
– Расскажите, как дело было.
Только командир экипажа открыл рот, чтобы дать пояснения, как вмешался политрук:
– Дело ясное – струсили, голубки! – покачал он осуждающе головой.
Я повернулся к Виктору:
– Отведите товарища политрука в сторону, он мешает следствию.
Политрук покраснел и, открыв рот, хотел возмутиться, но Виктор твердо, не церемонясь, взял его под руку и отвел в сторону, демонстративно положив правую руку на кобуру. Доносчиков и осведомителей не любили нигде – ни в армии, ни в СМЕРШе. Иногда они оказывали действительно неоценимые услуги, передавая ценную информацию, но чаще были просто пустыми болтунами.
– Продолжайте, – предложил я командиру экипажа.
– Так вот, выехали мы из парка и успели отъехать метров сто, как двигатель зачихал и заглох.
Другие экипажи при опросе повторили то же самое почти слово в слово. Чертовщина какая-то.
Мы решили осмотреть хотя бы один танк. Сняли броневую крышку моторного отсека, осмотрели двигатель. Я дал команду:
– Запустить!
Взвыл стартер, мотор завелся, взревел и тут же заглох.
– У всех машин так же?
– У всех, – безнадежно махнул рукой зампотех.
Я понимал его состояние: танки небоеспособны по причине неисправности, а вот какой – еще предстояло выяснить. И дело было не в трусости танкистов. Ну никак не может сломаться техника одновременно у всей роты – а в ней двенадцать танков.
Зампотех смотрел на меня, ожидая моего скорого и страшного вердикта. Если он сам не понимал, что произошло, как же могут «смершевцы» разобраться? А со СМЕРШем шутки плохи.
Настроение у зампотеха совсем упало. Конечно, если бы приехала комиссия технических специалистов-инженеров, двигателистов, можно было бы докопаться до причины.
Глядя на удрученно молчавшего зампотеха, я старался найти связь между заглохшими двигателями и дефектами конструкции дизелей, морозной погодой – все не то… Не в этом дело. Что общего между всеми двигателями? В голове мелькнуло: «А может, солярка некачественная?»
– Вот что, майор, – решил я проверить свое предположение, – когда и где вы заправляли танки?
– Позавчера, когда к маршу готовились, из нашего бензовоза.
– И все танки этой роты заправлялись из одного топливозаправщика? – уточнил я.
– Да, как раз на всех и хватило, всю емкость опорожнили.
– Слейте в какую-нибудь банку топливо из бака.
Зампотех повернулся к механику-водителю:
– Слышал, что товарищ капитан просит?
Механик-водитель нашел пустую консервную банку, вытер ее внутри ветошью и, привязав к банке проволоку, запустил ее в горловину топливного бака. Вытащил наполовину полной.