Именно в этот момент происходит один забавный (только в тот момент мне так не кажется), хотя и постыдный для меня инцидент.
Мы стоим во дворе между двумя пятиэтажными домами, в пространстве, являющемся гибридом детской площадки и сквера и наверняка используемом окрестными обитателями для выгула не только детей, но и собак. Внезапно на футболке Игоря, в районе солнечного сплетения, возникает странный алый кружок размером с гривенник. Причем он не стоит на месте, а постепенно перемещается к лицу моего собеседника.
И прежде чем мое сознание успевает сделать какие-либо выводы о возможной сути этого красного кружка, подсознание бывшего интерполовца посылает соответствующие импульсы в мышцы, и, когда кружок оказывается на лбу мальчишки, я сбиваю его с ног и распластываюсь сверху всей своей массой, безжалостно отбросив в сторону свой драгоценный кейс.
Приличных укрытий вокруг нас в радиусе двадцати метров нет, и я с тоскливым отчаянием жду, когда пуля снайпера вдарит мне между лопаток или в затылок.
Однако проходит еще несколько секунд, а выстрела все нет, и тогда я решаюсь отпустить барахтающегося подо мной, полузадушенного моими защитными действиями юношу и осторожно оглядываюсь вокруг.
Люди, ставшие свидетелями этого зрелища, смотрят в нашу сторону с искренним недоумением и даже опаской.
Еще бы: не каждый день встретишь идиота, способного на непредсказуемые поступки в общественном месте!
Мы с Игорем поднимаемся на ноги, отряхиваемся от пыли, и я скупо поясняю, по какой причине «на меня нашло».
В ответ, широко осклабившись, Игорь сообщает:
– Да это же Серега Панин со своей лазерной указкой! Во-он его окошко!..
Действительно, на четвертом этаже соседней пятиэтажки в открытом настежь окне красуется ухмыляющаяся мальчишеская рожица.
Отодрать бы тебя, паршивец, за такие шуточки!..
Не знаю, то ли неудачи как-то действуют на меня, то ли я превысил допустимый лимит энергозатрат своего организма, но я вдруг испытываю острый приступ голода и решаю не оттягивать ужин до возвращения в гостиницу. А то сил не хватит взобраться по той чудовищной лестнице…
Улица, по которой я в данный момент плетусь, носит гордое название «проспект Гагарина», но звания проспекта она вряд ли достойна. Хотя надо отдать должное – магазинов и различных заведений здесь побольше, чем в других местах.
Мое внимание привлекает яркая вывеска кафе с незатейливым названием «Голубые дали», а скорее, те запахи, которыми данное заведение щедро обдает прохожих. Не в силах противостоять соблазну, я преодолеваю несколько ступенек расписного крыльца в стиле «а-ля рюс» и внезапно сталкиваюсь со своим соседом по номеру, который вываливается из заведения в еще более помятом, чем утром, костюмчике.
– О, какая встреча! – восклицает Геннадий в качестве приветствия. – Ты откуда и зачем, сокамерник?
Насчет того, откуда я, стоит деликатно умолчать, а вот зачем я иду в кафе – по-моему, и без слов ясно.
– Что, решил культурно провести вечер? – не унимается командировочный шутник.
–А ты уже?..
– Да, подбросил немного топлива на колосники…
– Ну и как здесь питают?
– Да ничего, выжить можно. Бывает и хуже… Только дорогая у них тут шамовка, зараза!
– А как твои успехи на заводе? Выбил нужные запчасти?
– Еще не вечер, – с загадочной улыбкой отвечает Генка. – Кто ищет, тот всегда найдет!
– Может, составишь мне компанию? – предлагаю я, скорее ради приличия, нежели из искренних побуждений. Что-то не хочется мне сейчас выслушивать истории о добывании запчастей, завоевании случайных женщин, перемежаемые чисто мужскими анекдотами и обильными алкогольными возлияниями.
Словно читая мои мысли, Геннадий отрицательно качает головой:
– Не-а, я на сытый желудок пить не люблю. А сидеть в компании и не пить – чистой воды извращение.
– Ну что ж, тогда – до скорого…
– Ara, – простецки кивает «сокамерник». И, спустившись с крылечка кафе, советует мне вслед: – Только смотри, не буйствуй! Здесь милиция строгая…
Народу в кафе не очень много. Окна тщательно занавешены, и в помещении царит почти ночной полумрак, лишь кое-где тускло светятся настенные бра. Пока я пытаюсь адаптировать зрение к резкому перепаду освещения, сбоку вдруг слышится чей-то знакомый хриплый голос:
– Сюда, Владлен. Если не побрезгуешь моим обществом…
Психотерапевт Ножин, собственной персоной. Откуда он здесь взялся? Или старый холостяк решил помянуть свою так и несостоявшуюся супругу Анну Павловну?
На столике перед ним блюдо с почти нетронутым содержимым, несколько рюмок и наполовину опорожненная бутылка «Столичной». И пепельница с массой окурков.
Хорошо и, наверное, давно сидит этот автор сногсшибательных научных гипотез. Интересно, кто до меня составлял ему компанию? Или он имеет обыкновение сначала заказывать спиртное рюмками, а потом переходит к посуде более крупного калибра?
Пока я делаю заказ официантке, Ножин молчит. Но стоит ей удалиться от нашего столика, его тут же прорывает.
– Выпей со мной. За компанию, – просит он и тянется к бутылке нетвердой рукой. Лишь теперь становится очевидно, что он изрядно нагрузился.
Сначала я решаю отказаться, но потом, вспомнив про Круглову, вовремя прикусываю язык.
Подняв свою рюмку, Ножин пытается что-то сказать, но в отчаянии машет рукой и опрокидывает в себя водку. Разумеется, не чокаясь со мной…
Я следую его примеру.
Водка, хоть и холодная, но довольно мерзкая. И как они здесь ее только пьют?
– Вы уже знаете о смерти Кругловой, Михаил Юрьевич? – решаю я начать с вопроса в лоб.
–Да. – В подробности Псих явно вдаваться не хочет.
– А вам известно, что я присутствовал при осмотре ее квартиры милицией прошлой ночью?
–Нет.
Однако в голосе Ножина звучат чуть заметные фальшивые нотки.
Колеблюсь, пытаясь решить, какую тактику избрать: рассказать все без утайки, надеясь, что если он каким-то образом причастен к этому делу, то выдаст себя – или же приберечь кое-какие детали в качестве козырной карты?
Выручает меня официантка, которая приносит заказанное жаркое.
Ножин уныло ковыряется вилкой в своей развороченной тарелке. Избытком аппетита он сейчас явно не страдает.
Пожалеть бы беднягу, у которого рухнули последние надежды на обустройство своей личной жизни, но что-то не дает мне удариться в сочувствие.
Может быть, то, что в моих ушах вновь звучит тревожный голос Анны Павловны: «Не верьте ему»?
– Дело в том, что Анна Павловна звонила мне буквально перед самой кончиной, – наконец решаюсь я.