Я нехотя присел на кресло.
— А ведь я знаю, какую страшную тайну ты мне хочешь поведать, Борь, — сами произнесли мои губы. — Я уже давно об этом думал, но только сегодня окончательно понял... Профилактика изо всех сил пытается скрыть от общества свою ненужность. Потому что люди все больше перестают умирать. Я прав?
— В принципе — да, — согласился Старшина, давя окурок в пепельнице. — Это ты сообразил... Но кое-какие нюансы остались тебе недоступными.
— Например?
— Например, характер этого процесса. Люди не перестают, как ты выразился, умирать. Они уже перестали умирать — а точнее, погибать, — и случилось это не вчера и не в прошлом году, а лет двадцать тому назад. Собственно, из-за этого и была создана Профилактика...
Первыми почуяли неладное ученые: статистики, демографы, социологи, — продолжал Борис. — Потом к этому выводу пришли политики, органы, обеспечивающие общественную безопасность и борьбу с преступностью, медики... Без каких-либо видимых причин смертность в мире резко снизилась. Люди умирали лишь естественной смертью — от глубокой старости, когда организм выработал свои ресурсы. Никто не становился жертвой преступников, несчастных случаев и катастроф, стихийных бедствий, болезней и эпидемий. Полностью прекратились самоубийства — и не потому, что больше не было желающих покончить с собой. Ведь что было удивительно: все факторы, которые раньше уносили жизни миллионов людей продолжали иметь место. В мире, как и прежде, случались и катастрофы, и стихийные бедствия, и преступления, и по-прежнему сохранялись болезни, в том числе и считавшиеся неизлечимыми. Но почему-то в каждом конкретном случае обязательно имела место «счастливая случайность», которая спасала, казалось бы, обреченного человека от гибели. Больные раком и СПИДом выздоравливали — и сначала медики думали, что им удалось наконец-то найти чудесное средство от всех болезней, но потом выяснилось, что не в этом дело. Человек падал с большой высоты, но травмы, которые он получал, не приводили к смерти, а делали его, в крайнем случае, калекой. Если он вообще получал травмы, а не отделывался испугом и парой синяков, упав на крону дерева, которая якобы смягчила удар... или на кучу мягкой земли... или в огромный сугроб... в общем, тебе понятно, да?
Странный феномен был обнаружен не сразу потому, что его можно было выявить лишь на основе анализа массовой статистики, — говорил Старшина, не глядя на меня. — А когда это произошло, у исследователей наступило нечто вроде шока.
Ведь это явление было не просто странно и непостижимо. Оно было вопиющим нарушением одного из фундаментальных законов природы. Причем касающимся не определенного географического региона и не только нашей страны: специальный мониторинг показал, что чудеса творятся повсюду, начиная от островов Тринидад и Тобаго и кончая супердержавами.
Выходило, что отныне у человека нельзя было отнять жизнь — во всяком случае, насильственным путем.
Тогда была создана специальная международная комиссия. Она проделала ряд практических опытов. В том числе — и крайне негуманных, по прежним меркам. Например, были предприняты попытки привести в исполнение смертный приговор преступнику (не получилось по необъяснимым причинам), умертвить безнадежно больного человека (в решающий момент больной вдруг выздоровел) и т. д. Заколебались даже самые закоренелые скептики.
С этим чудом надо было что-то делать. Естественно, нельзя было ни в коем случае допустить, чтобы о нем узнали все. Особенно — средства массовой информации... Следовало немедленно засекретить феномен, чтобы как следует изучить его, а потом решить, как жить дальше...
— Но почему? — перебил я Старшину.
— Ты дурак или только притворяешься? — строго покосился он на меня. — Конечно, оголтелые гуманисты заорали, бы, что это здорово — жить, когда над тобой ежесекундно не висит угроза отправиться на тот свет из-за какой-то нелепой случайности. Что люди, в своей массе, намного лучше, чем кажутся, и что миру такое знание пошло бы только на пользу... Кто знает, возможно, так бы и сучилось в конечном счете. Даже если бы наступил полный бардак, то, по крайней мере, без смертоубийств и прочих эксцессов. Однако власть предержащие сочли, что последствия обнародования такой информации непредсказуемы, а значит — не стоит рисковать. Иначе можно в одночасье лишиться всех достижений цивилизации и превратить человечество в толпу наслаждающихся бесконечной жизнью выродков...
Поэтому, когда первый шок прошел, выход родился сам собой, — продолжал Старшина. — Неважно — во всяком случае, пока, — откуда взялось искусственно навязанное людям бессмертие. Если смерти нет, надо продолжать поддерживать видимость ее существования. Так была создана организация, которой было поручено изображать, что смерть в мире по-прежнему существует и что по-прежнему гибнут люди. Что мы и делаем, — заключил Старшина.
В Центре имеется спецподразделение, которое занимается имитацией трагических последствий катастроф и разгула стихий. В его штате — целая армия каскадеров, актёров, режиссеров, съемочных групп, спецагентов, ответственных за «паблик рилейшн», и прочих сотрудников. На одного из них ты и нарвался вчера. Как правило, нужды в «спектаклях», как ты выразился, не возникает — достаточно после очередного бедствия, произошедшего якобы естественным путем, объявить количество мнимых погибших и обеспечить достоверность этой «утки», вот и все.. Но порой анализ статистики происшествий показывает что какие-то ЧС давно не случались — например, крупные землетрясения. И рано или поздно какой-нибудь писака может обратить на это внимание и предпринять свое собственное расследование. Вот тогда приходится идти на крайние меры. Например, чтобы вызвать то же землетрясение, — применять сейсмологическое оружие. Наука и техника сейчас умеют многое. Это раньше они не могли предотвращать циклоны, штормы и наводнения. А сейчас перед нами стоит прямо противоположная задача — вызывать стихийные бедствия. Так сказать, огонь — на себя. По принципу: ломать — не строить... С одной-единственной целью: чтобы люди могли прочесть в газетах или услышать по телевизору, что где-то опять случилась потрясающая трагедия, поохать, повздыхать горестно — и внутренне успокоиться, потому что так и должно быть в нашем мире...
— Послушай, Борис, — сказал я, воспользовавшись паузой, пока Старшина прикуривал очередную сигарету, — неужели за эти двадцать лет ни одна душа не заподозрила неладное? И не было утечек информации?
— Ну почему же? — откликнулся он, попыхивая дымком. — Имеется масса примеров, когда отдельные энтузиасты и целые группы пытались будоражить народ нездоровыми сенсациями. Они писали статьи в газетах, книги, выступали по телевидению, снимали фильмы...
— И что? — спросил я. — Их, конечно же, вовремя останавливала Профилактика? То самое спецподразделение, да? Наверное, самых настырных и неугомонных прятали в психушки, как в старые добрые времена?
— Ну, ты загнул! — дернул бородой Старшина. — Ты еще скажи, что мы их пожизненно сажали за решетку!.. Нет, Алик, такими вещами Профилактика не занималась. Зачем? Ведь самое простое и эффективное средство борьбы с любителями сенсаций — это публично их высмеивать. Или вообще молчать, словно не замечая их воплей...