— Ладно. Время и впрямь еще есть, — согласился он.
— Тады давай в кабачину! У меня тут есть одна на примете.
Дымов ловко увлек Бурова за собой. Миновали двор, прошив его насквозь, и выбрались на параллельную улицу, где в подвальном помещении находилось кафе «У Михалыча». Ничем не примечательная забегаловка, коих по Питеру — тысячи, но для всех одноклассников она была более чем достопримечательностью. Всеми обожаемого чуть лысоватого историка с своеобразным чувством юмора звали Владимир Михайлович Лебедев, но все его кликали за глаза Михалычем. Поэтому и заведение, носящее подобное название, пользовалось стойкой популярностью.
Приятели спустились по ступенькам в кафе, распахнули дверь и вошли внутрь. Захлопнувшаяся дверь отрезала их от дневного света полностью, лишив ориентации во времени и пространстве. Дожидаясь, пока глаза привыкнут, они постояли пару минут на пороге. Когда же искусственные пятна света, исходящие от настенных светильников, обратились в путеводные факелы, Дымов подтолкнул Ваню в спину и первым направился к стойке бара.
— Две стопочки по сто и по бутерброду с икоркой.
Заказ тут же появился на стойке. Красная икра выглядела неаппетитно и была сухая. Но приятелей это не смутило. Водка отправилась по назначению, приятно обожгла рот. Вторая доза пробежала быстрее и много легче. Ваня почувствовал приятную легкость в теле и подумал о том, что сумеет сегодня удивить экзаменаторов. Третья стопка выбила из головы воспоминания о предстоящем экзамене. Дальнейшие события оставили в памяти Ивана Бурова смутные отпечатки, точно следы сапог преступника на мокрой от нескончаемых дождей глине. Ваня помнил только, что пили сначала в кабаке, причем оплачивал всё Леня Дымов, затем отправились к нему на пустующую квартиру, и уже Ваня потянулся за бумажником.
Буров проснулся утром в своей постели. Как он туда добрел, Ваня не помнил, но так ли это было важно? Вместе с похмельной головной болью и рвотными спазмами пришло понимание того, что экзамен Ваней был провален самым наиглупейшим образом. Стало обидно. Захотелось плакать. Буров почувствовал себя самым несчастным человеком на свете…
Матвей увидел, откуда пришло изменение, и, ухватившись за гнилой картофельный отросток, вновь вернулся в то утро, когда Буров собрался на экзамен и вышел из квартиры, тщательно заперев ее на три замка. В задачу Ставрогина входило не допустить Ваню до Кривого переулка. Он должен был во что бы то ни стало его миновать. Ведь в Кривом переулке его, точно капкан на кабана, дожидался Леонид Дымов, которому было нечего делать в этот день и он страдал от безделья и мысли о том, что недурственно бы было с кем-нибудь выпить.
Снова два варианта исправления реальности представились Матвею. Первый — не допустить Ваню до Кривого переулка. Второй — удалить из переулка Леонида Дымова, невольного виновника неудачной судьбы Бурова. Пока Ваня приближался к развилке, Матвей попытался воздействовать на Дымова. Он попробовал вторгнуться в его сознание и удалить из него образ бутылки, но Дымов был тверд в своем желании. И как ни бился Ставрогин, ничего ему изменить не удалось. Он вернулся к волнующемуся Ване, который озабоченно шагал по цветущей летней улице. Буров приблизился к развилке. Времени на раздумья не было. Матвей заприметил неподалеку черную кошку, которая мирно валялась на солнцепеке, подставив драный бок ласковым лучам, и, направив на нее энергию, придал животному должное ускорение. Вот только что лежала кошка мирно, никому не мешала и вдруг вскинулась со своего места и бросилась наперерез Бурову, отсекая его от Кривого переулка. Ваня, по жизни человек несуеверный, встал как вкопанный. Суеверия суевериями, но перед экзаменом рисковать не стоило. Буров тяжело вздохнул и повернул на улицу, по которой без труда добрался до станции метро.
Матвей улыбнулся. Он исполнил свою миссию. Приблизившись к успокоившейся кошке, он опустился перед ней на корточки и нежно погладил по спинке. Кошка замурлыкала, млея от нежности. Ставрогин увидел, как ускользает в будущее картофельная нить, сбрасывая с себя гниль, излечиваясь. Подхватив ее за конец, Матвей вынырнул обратно в реальность.
— С тобой всё в порядке? — раздался участливый голос.
Матвей проморгался и обнаружил, что лежит на бетонном полу хлебного склада. Над собой он увидел лицо начальника смены.
— А что произошло? — слабым голосом спросил Ставрогин.
— Да стоял, ехин кот, стоял, а потом как в обморок хлопнешься! Простудился, наверное? Шел бы ты домой, отлежался. Мы уж как-нибудь сегодня без тебя отработаем. А ты здоровье поправляй. Да и по ящику сегодня фильм интересный обещали: «Киллер поневоле». Боевик, говорят, классный. У меня шурин смотрел. Там еще этот играет… Иван Буров!
Матвей воспользовался советом начальника смены и, собрав вещи, поспешно отправился домой, не вынимая руку из правого кармана куртки, где обнаружил свернутую в рулончик пачку купюр. Вынимать их и разглядывать на территории завода он не осмелился, поскольку боялся ненужных вопросов. Со спортивной сумкой через плечо он миновал проходную и вышел на перекресток. Мимо промчалась грузовая машина, обдав Ставрогина ядовитым выхлопом и грязной водой из разлегшейся перед проходной лужи. Матвей ругнулся недобро, помянув всех родственников нерадивого водителя, и выждав, когда в потоке машин образуется просвет, нырнул в него. Оказавшись на другой стороне улицы, он вошел в маленький скверик, изрядно замусоренный пустыми пакетами из-под чипсов, давлеными пивными и лимонадными банками, удобренный сотнями хабариков и собачьими кренделями. Люди пролетали этот скверик, раздув паруса, чтобы не дай бог не подцепить какую-нибудь заразу.
Более безопасного для пересчета денег места Матвей выбрать не мог.
Он опустился на грязную, заезженную ногами скамейку и достал из кармана рулон с купюрами. Рулон держался в свернутом состоянии совершенно автономно, без наличия сдерживающих резинок или зажимов для денег. Как только Матвей попытался его раскрыть, чтобы пересчитать, купюры развернулись сами. Матвей оглянулся по сторонам, точно замыслил недоброе, и стал лихорадочно мусолить деньги. Купюры были все как на подбор новенькие, тысячные, шуршащие и приятные на ощупь до одурения.
В прошлый раз, когда Матвей спас парнишку от страшного греха, он обнаружил в кармане двенадцать тысяч рублей. Ныне он спас человеку жизнь. И пускай в то время, когда он совершил это, человек был так, пустышка, и не человек вовсе, а пустячок. Но сумма оказалась внушительной — шестьдесят тысяч рублей. Спрятав деньги во внутренний карман куртки, Матвей поднялся со скамейки и заспешил домой.
Доставать пачку денег в магазине было стремно, поэтому Матвей решил ими не пользоваться, по крайней мере пока не дойдет до дома и не наведет ревизию в карманах.
Проходя мимо отделения Сбербанка, Матвей заглянул туда и заказал себе кредитную карточку. Заполнив заявление и вписав в него паспортные данные, он протянул его в окошко, откуда ему тотчас сообщили, что карточка будет готова через две недели. Удовлетворившись этим ответом, Матвей продолжил путь домой.
Уже дважды Ставрогин получал деньги прямо из воздуха. Вот только что их не было, и вдруг они уже шуршат в кармане. Не увязать появление банкнот со своим странным Даром менять судьбы людей мог разве что совсем недальновидный человек, коим Матвей Ставрогин не являлся. Он понял сразу, что ему платили. Жизнь уже успела указать ему на то обстоятельство, что просто так деньги не появляются. Стало быть, возникло всего два вопроса, которые взволновали Матвея: кто платил ему за изменения? И изменения-то были так, пустячные. Кому они были нужны, кроме Заклепки и Вани Бурова? Да никому! Только им и нужны были. Кто оказывался в выигрыше, кроме них? Да никто! Но то, что Буров и Заклепка не могли ему заплатить, Матвей был убежден. К тому же он не видел никакой возможности узнать заказчика изменений. Разве что сама судьба? Второй вопрос был более сложный: откуда у него появился подобный Дар и зачем он вообще нужен?