Ему захотелось узнать, откуда здесь взялся этот шатер? Чья безумная фантазия создала его среди безжизненной раскаленной местности?
Как только мысль Ротанова оформилась в желание, шатер приблизился и прочно встал на песок. Оставалось откинуть полог…
С минуту он медлил. Каждому нужна эта минута перед встречей с неведомым. Но минута прошла вместе с минутной слабостью. Инспектор откинул полог и увидел сидевшего на ковре хана.
— Ты кто? — спросил хан. — Привидение? Галлюцинация? Воображаемая субстанция художественной реальности?
— Я Ротанов. Инспектор внеземных поселений.
— Что здесь делает инспектор внеземных поселений?
Ротанов неопределенно пожал плечами, вошел в шатер и, не дожидаясь приглашения, опустился на ковер. Приподнял валявшийся на боку золотой кувшин, в котором еще плескались остатки жидкости, и с удовольствием выпил ее.
— Вино у тебя немного кисловатое, слабой выдержки, но хорошего вкуса.
— Ты это чувствуешь?! Ты можешь это чувствовать? Тогда почему же я не ощущаю ничего, кроме вкуса воды?!
— Возможно, ты хотел слишком многого? Возможно, твое сознание не в состоянии вместить в себя размеры твоих желаний?
— Ты говоришь непонятно, мне придется тебя казнить. Жаль, что среди моих слуг нет палача, чтобы сделать это немедленно.
— У меня такая специальность. Морочить людям голову и получать из их замороченных мозгов те крохи информации, которые там содержатся.
— По-моему, ты меня оскорбляешь. Возможно, мне все же придется приказать казнить тебя.
— Кому? Кому ты можешь это приказать? Здесь нет никого, кроме нас с тобой.
— У меня был робот. Я не знаю, куда он делся, но, если я его позову, он вернется и произведет необходимый ритуал казни.
— Слушай, хан, перестань молоть чепуху и лучше скажи, почему ты здесь оказался? Какого дьявола тебе не хватало в обычном мире? Зачем тебе понадобились врата?
— Слишком тяжелая жизнь с той стороны. Голодная, несправедливая и тяжелая.
— Мы сами делаем ее такой.
— От этого она не становится легче.
— Ладно. В конце концов это твое личное дело. Скажи мне, ты не знаешь, кто такие гарсты?
— Впервые слышу. Хотя нет, постой. Староста говорил что-то про яйца гарстов, из которых родилась беда, но, по-моему, дело здесь не в них.
— Мне тоже так кажется, но оставим это, сейчас не лучшее время искать виновников катастрофы. Во всяком случае, не здесь их надо искать. Ротанов выделил слова «не здесь», всем своим видом призывая хана к осторожности, и, кажется, тот понял, молча кивнул и отвернулся. Вид у хана был удрученный и какой-то пришибленный. Помолчав некоторое время, Ротанов решился задать свой следующий вопрос, тот самый, ради которого он здесь оказался.
— Скажи мне, хан, ты не жалеешь, что прошел врата? Доволен своей жизнью здесь?
— Не издевайся надо мной! Местное вино и пища не имеют для меня вкуса, женщин здесь нет. Здесь вообще никого нет, кроме этого проклятого металлического болвана, который всегда исчезает в самый нужный момент.
— Тогда, быть может, тебе имеет смысл отправиться вместе со мной обратно и попытаться изменить среду своего существования?
— Как это?
— Да очень просто. Вещи, нас окружающие, и даже атмосфера, которой мы здесь дышим, зависят от нас самих, во всяком случае, большую часть среды, в которой живем, мы создаем сами, нашими собственными усилиями. Стоит захотеть изменить окружающее… Захотеть сильно, по-настоящему, и оно изменится!
— Черта с два оно изменится! Сотни других живущих здесь болванов не желают ничего менять!
— Откуда ты знаешь? Ты их видел? Ты с ними говорил?
— Я же сказал тебе, рядом со мной никого нет! Но где-то они все же есть, и я знаю, чего они хотят или не хотят.
— Возможно, ты ошибаешься. Давай поднимайся со своего ковра. Попробуем поискать тех, кто пришел сюда раньше нас. Уверен, мы их найдем, и, кто знает, вместе сумеем что-то придумать.
— Все инспекторы такие оптимисты? — спросил хан, тем не менее кряхтя поднимаясь с ковра. На какой-то миг в его глазах мелькнуло сожаление. Расставаясь с привычным, маленьким и теплым мирком, человек всегда испытывает сожаление. Некоторые могут с этим справиться и сделать шаг наружу, но большинство вновь опускают свое седалище на привычное место. Особенно если оно согрето мягким ковром…
Однако, к чести хана, он не стал противиться предложению Ротанова и протянул ему руку, словно просил поддержать его в трудный момент.
Мгновение спустя они уже летели сквозь бесчисленные наслоения местного пространства и вскоре оказались в огромной библиотеке, в которой обитал ученый.
В основном ученые делятся на две категории. Одни пытаются изучать то, что нам еще неизвестно. Другие придумывают собственные теории, не имеющие никакого отношения к реальности, и всю жизнь доказывают их правильность.
Доказывать всегда легче, чем исследовать. Но Андрей Дубнин был исследователем, и именно поэтому решил во что бы то ни стало побывать на Ароме, как только узнал о ее уникальном, не похожем ни на одну другую, известную людям планету, биоценозе.
Он использовал весь свой немалый научный авторитет для того, чтобы получить в компании «Инпланет» место научного консультанта на ее аромской базе. И, проведя на Ароме всего два года, пришел к совершенно ошеломляющим выводам.
Биосфера этой планеты, лишенная фауны, тем не менее оказалась способной к саморегулированию, словно представляла из себя единый живой организм.
Вскоре он сделал в своих исследованиях следующий шаг и установил, что такая сложная целенаправленная регулировка всех планетарных процессов невозможна без управляющего центра, или некоего «планетарного мозга», установить местонахождение которого Дубнину так и не удалось.
Результаты получались слишком противоречивыми и невероятными. А данные, доказывающие его выводы, казались Дубнину недостаточными. Управляющие структуры вроде бы были рассеяны по всей планете в виде мельчайшей биологической взвеси, напоминающей земные вирусы. Он отыскал их в воде, в воздухе, в почве, и их присутствие подавляло развитие всех прочих бактерий, что в исторической перспективе могло объяснить отсутствие на Ароме развитой фауны.
Эволюция, подавленная в самом начале, не могла нормально развиваться на этой планете.
Но самым невероятным Дубнину показался его собственный вывод о том, что эти биологические кристаллы в случае угрозы их существованию были способны объединяться в сложнейшие структуры, используя для этого неизвестное земной науке поле биологической энергии…
Открытие выглядело слишком фантастичным, а Дубнин привык к добросовестным научным исследованиям и обоснованным выводам, поэтому он не решился сразу опубликовать результаты своих исследований.