Многочисленные витрины были заполнены замысловатыми флаконами, бокалами и украшениями. А потолки были традиционно увенчаны люстрами в стиле модерн.
Женщины бродили по магазинам, останавливаясь здесь и там, чтобы восхититься чем-то особенно красивым. День понравился Габриелле гораздо больше, чем она ожидала. Возможно, потому, что она уже все решила и ее жизнь возвращается в прежнее русло. А возможно, потому, что Натанья оказалась приятной спутницей. Одна из ее кузин работала на острове, и ее познания в стилях и технике изготовления стекла были лучше, чем у любого гида.
Габриелла воспользовалась случаем и купила ароматический светильник для Филиппы. А пока Натанья была занята разговором с кузиной, она приобрела ожерелье, которое было просто создано для того, чтобы красоваться на шее прекрасной цыганки: сердце, красное, с золотыми вкраплениями, такое же чувственное, как и сама Натанья. Это будет подарок в знак благодарности.
Габриелла как раз оплачивала покупку, когда Натанья попрощалась с кузиной. Они направились в следующий магазин. «Это последний», — поклялась она себе. Потом они сядут в морское такси и отправятся домой. Ей надо уложить чемоданы.
— Зачем так рано возвращаться? — спросила Натанья.
— Я не могу здесь больше оставаться. В Париже меня ждет работа, к которой я должна приступить в ближайшее время. И дом, заброшенный в мое отсутствие. К тому же там друзья, с которыми я хочу встретиться.
Натанья кивнула и неожиданно поинтересовалась:
— Так вы любите его?
Габриелла моргнула. Натанья — уже второй человек, который сегодня задает ей этот вопрос. Неужели это так заметно? Она вздохнула, зная, что ходить вокруг да около не получится:
— Думаю, я всегда любила его, Натанья. Как друга. Но позднее любовь изменилась…
— Его не просто любить, — заметила цыганка. — Темное прошлое омрачает его жизнь.
Отвлекшись от изучения очередной витрины с украшениями, Габриелла задумалась.
— Вы давно работаете у Рауля?
Натанья пожала плечами; кольца в ушах закачались, в то время как ее взор был, казалось, устремлен в прошлое.
— Десять лет, может, одиннадцать. Трудно сказать точно.
— Вы видели его жену?
— Это были не лучшие времена для него.
— Так вы знали ее?
— Нет. Но я видела, чего ему это стоило. То было страшное время.
Габриелла хотела поинтересоваться почему и попросить Натанью рассказать об этом, но тут она обнаружила то, что безуспешно искала на Мурано.
Подарок для Рауля.
Она отыскала его среди моря причудливых украшений. Пресс-папье. Оно будто говорило с ней. Его основание было черным, с темно-пурпурной дымкой, словно бездонное море. Цвета изменялись, переливались всевозможными сложными и насыщенными оттенками. Верхушка была увенчана темным кристаллом с красным вкраплением в форме сердца.
Габриелле показалось, что это воплощенный Рауль, когда она взяла пресс-папье в руки. Рауль, со всеми своими проблемами и переменами настроения. И его сердце, заключенное где-то глубоко внутри. Сердце, которое он открыл ей прошлой ночью.
Может быть, она уедет, а он не последует за ней, поскольку вполне способен прожить без нее. Но она оставит ему пресс-папье, и, возможно, однажды он поймет.
Габриелла обнаружила Рауля в кабинете. Он уже вернулся из Парижа.
— Рауль? Я мешаю? Неподходящее время?
— Нет, конечно нет, — сказал он, закрывая ноутбук. — Входи.
Он поднялся, чтобы поздороваться, поцеловал ее в щеку, взбудоражив знакомым запахом, оживив воспоминания о прошедшей ночи. Щеки Габриеллы покраснели, а тело возбудилось в ожидании повторения.
— Как приятно тебя видеть, Белла! Прости, я не смог провести с тобой сегодняшний день.
— Уже не важно, — проговорила она, соврав только наполовину. Раньше это было важно, но теперь уверенность в том, что она поступает правильно, возросла. — Как поживает твой бизнес?
Он отмахнулся:
— Проблемы пустячные. Но, к сожалению, пришлось их решать. — Рауль взял ее за руку. — Мне не хотелось тебя будить. Я знал, что ты мало спала. Сможешь простить меня?
Габриелла попробовала игнорировать жар, вспыхнувший от его прикосновения. Но с покрасневшим лицом она ничего поделать не могла. Им обоим была известна истинная причина недосыпания.
— Я нашла подарок для тебя, — сказала она, же лая сменить тему. — Пока мы бродили по Мурано.
Рауль застыл, чувствуя, что здесь что-то не так. Габриелла нервничала и отстранялась от него, будто между ними выросла стена после того, как он оставил ее спящей. Рауль проклял импульс, заставивший его сорваться в Париж. Но что-то изменилось прошлой ночью, что-то, не входившее в его планы. Ему требовалось время, чтобы обдумать это.
— Не стоило покупать мне подарки.
«Ты бы не захотела, если бы знала…» — мысленно добавил он.
— Пустяки. Держи. — Габриелла протянула ему сверток.
Тронутый, Рауль с интересом повертел в руках на удивление тяжелый подарок, прежде чем распаковать его.
— Открой, — настаивала она.
Снова он заметил мелькнувший в ее глазах и улыбке энтузиазм, присущий только Габриелле, ту самую вспышку жизни, которую он находил столь притягательной. Теперь это качество ассоциировалось у Рауля именно с ней. Именно это он так долго искал. Его тьма не могла затмить эту вспышку, несмотря ни на что.
— Но если хочешь, — добавила она немного грустно, как ему показалось, — можешь открыть его позднее.
— Нет. — Рауль покачал головой, не желая ее расстраивать. У нее и так было достаточно разочарований. Он проклинал себя: ведь Гарбас на свободе, и с этим ничего не поделаешь. — Я хочу посмотреть, что ты нашла для меня.
Рауль развязал ленту, снял оберточную бумагу, и вот он уже держит в руке холодный стеклянный подарок.
— Это пресс-папье, — на всякий случай объяснила Габриелла. — Мне кажется, оно пригодится в офисе… Оно напоминает мне тебя.
Рауль поднял его к свету, изучая сочетание темного и светлого, плавное слияние цветов с красным сердцем в центре. С дрожью он понял, что она имеет в виду. Безусловно, она ошибается.
— Ты всегда видишь в людях только хорошее, Белла? — спросил Рауль.
— Я просто хотела сделать тебе подарок, Рауль. Жалко, если он не понравился; мне было бы приятно, если бы у тебя осталось что-то напоминающее обо мне.
— Ты уезжаешь?
— Мне нужно уехать, Рауль. Я превосходно провела здесь время, действительно превосходно, но я тебе мешаю. Это очевидно. И кроме того, нужно возвращаться в библиотеку. Не могу же я остаться в Венеции навсегда, в конце концов.