Она улыбнулась:
— И я тебя. Мне кажется, нам суждено стать друзьями навечно, Рауль.
Хотя она надеялась на большее, нежась в его объятиях. Он поцеловал ее в макушку:
— Я тоже в это верю. Прости, я вчера был груб. Есть вещи, которые тебе не понять.
— Я бы с радостью попробовала, если бы ты позволил.
Рауль отпустил ее и отвернулся. Это произошло так внезапно, что она даже потеряла равновесие.
— Мне нужно одеться, — заявил он, открывая шкаф. — Что ты намерена делать?
На мгновение Габриелла задумалась:
— Возможно, я пойду в полицию и объясню, что это какая-то ошибка. Дам показания.
Он замер, вынимая из шкафа рубашку:
— Ты всегда видишь в людях только лучшее? Во всех людях?
Она пожала плечами:
— Это не может быть правдой. Фонд делает столько хорошего! Я видела маленьких детей, которым он помог. У них не было надежды, пока фонд не оплатил лечение. Ребятишки многое пережили, но не разучились улыбаться, потому что фонд подарил им надежду на будущее. Что с ними теперь будет? — Габриелла помотала головой. — Я не знаю. Мне по-прежнему кажется, что произошла ошибка. Возможно, кто-то из сотрудников провернул это за спиной Консуэло. Я не могу сидеть сложа руки.
Рауль застегнул последнюю пуговицу. Внутри у него все похолодело. Он посмотрел на нее через плечо:
— Ты любишь его, Белла? Человека, который оставил тебя одну, когда ты нуждалась в поддержке. Поэтому ты хочешь помочь ему?
— Нет, — всхлипнула она. — Неужели обязательно нужно любить? Консуэло мой друг, и ему нужна помощь.
— А вчера, когда дружеская поддержка была нужна тебе? Чем он занимался, если не пытался сбежать, как пишут газеты? Почему в офис фонда нагрянула полиция? Почему его арестовали в аэропорту? Или он отправлялся в командировку, о которой забыл тебе рассказать?
— Нет. — Габриелла зажмурилась. — Мы планировали спокойно поужинать вместе.
— Ну, как ты собираешься ему помочь, если даже не сможешь доказать, что он не врал тебе?
Она бросилась на кровать, закрыв лицо руками:
— Прости! Я не знаю. Я просто не знаю, что делать!
Габриелла выглядела такой ранимой, безутешной и разбитой, что Рауль почувствовал себя виноватым, несмотря на то что Гарбас был подонком и заслуживал такой участи. Победа уже не радовала его. Ударив по Гарбасу, он ударил и по ней, и так уже настрадавшейся; и не важно, что это было сделано для ее блага.
Теперь Рауль не мог уехать из Парижа, оставив ее одну. Она познала потери и смерть и нуждалась в друге. Габриелла даже была готова идти в полицию и защищать Гарбаса. И если она спросит, правда ли все это, а Гарбас скажет «нет», она конечно же поверит ему. Так она никогда не освободится от него. Боже, какая неразбериха!
— Белла. — Рауль сел рядом и обнял ее. — Я объясню тебе, что делать. Тебе нужно собрать вещи, уехать со мной в Венецию и забыть обо всем случившемся.
Новый поток слез намочил его рубашку. Габриелла прорыдала:
— Но ты не хотел, чтобы я летела с тобой.
— Я прошу тебя сейчас.
— Почему сейчас, а не прошлой ночью? Вчера ты оттолкнул меня и отправил домой.
Рауль вздохнул, гладя ее по голове, и окинул комнату пустым взглядом:
— Дело не в тебе, Белла. Вчера мне вспомнились вещи, о которых я мечтаю забыть. И я рассердился, не подумав о твоих чувствах. Но я не могу оставить тебя одну в Париже, когда Умберто умер, а твой друг в тюрьме.
Она качнула головой:
— Но…
Он приподнял пальцами ее подбородок, чтобы посмотреть в глаза:
— Тебе необходимо уехать. Почему бы не воспользоваться возможностью? Когда ты в последний раз отдыхала?
Судя по ее растерянному взгляду, очень давно.
— Ты много лет не была в Венеции, — продолжал Рауль, заметив, что она колеблется. — У меня дом на берегу канала. Там достаточно места. Я буду работать, а ты сможешь развеяться. Вечером мы могли бы выпить вина на балконе, наблюдая, как мимо проплывают гондолы. Что ты на это скажешь?
Габриелле явно вскружили голову открывавшиеся возможности, Рауль видел это. Но она все еще сомневалась.
— Я не знаю.
— Конечно, знаешь, — твердо проговорил он. — А через пару недель, когда все уляжется, а ты придешь в себя, возвращайся в Париж и посмотри, чем ты можешь помочь другу. Скорее всего, к тому времени все прояснится.
— Ты так думаешь?
— Я в этом уверен.
Габриелла прикусила припухшую поцарапанную губу. Последствия вчерашнего стресса, догадался Рауль и приложил к губе палец:
— Ты ранишь себя. Не делай так.
Когда он убрал палец, она взглянула на него кошачьими глазами.
Это было неосмотрительно и не могло привести ни к чему хорошему, однако он не смог противиться желанию. Рауль мягко и осторожно приблизил свои губы к губам Габриеллы. Она вздрогнула от прикосновения, у нее словно земля из-под ног ушла.
«Что я делаю?» — ужаснулся он, одновременно испытывая нестерпимое удовольствие. Все в нем затрепетало, однако он был уверен, что не должен так поступать.
Рауль отодвинулся от Габриеллы. Он пытался уговорить себя, что должен был поцеловать ее, чтобы успокоить. Это ничего не значит. Когда она будет в безопасности, он отпустит ее. Габриелла обязательно найдет достойного человека, который подарит ей любовь и счастливую жизнь.
У Габриеллы перехватило дыхание, она изумленно взглянула на Рауля. Губы были приоткрыты — либо ей не хватало воздуха, либо она ждала еще одного поцелуя.
«Чуть позже», — решил он, зная, что не должен торопить ее. Всему свое время. Ведь у него нет выбора. Он не мог оставить Габриеллу здесь. Потому что, нравится ему это или нет, Умберто был прав. Другого выхода нет.
Венеция очаровывала. Когда они подлетали к аэропорту Марко Поло, Габриелле открылся прекрасный вид на древний город. С воздуха он был похож на страну чудес, как будто плавающую на морской глади. Большой S-образный канал разделял Венецию на множество островков.
С борта катера панорама города оказалась просто волшебной. Габриелла наслаждалась теплыми лучами солнца и мягким шепотом ветра, развевающего волосы. Она откинула голову, чтобы позволить ветру наиграться с ними и взъерошить. Девушка слишком долго была лишена всего этого.
Было что-то экзотичное и вечное в городе, построенном на воде. Габриелла чувствовала себя средневековой принцессой, приехавшей из-за моря, чтобы познакомиться с будущим мужем — венецианским купцом.
Прижавшиеся друг к другу здания завораживали своей красотой. На крышах некоторых возвышались купола, на других — остроконечные башни. Дома будто стремились достичь неба, в то время как у подножия их простиралась вода. Габриелла любовалась дворцами, церквями и вереницами покачивающихся на волнах гондол, пришвартованных у берега. Это было необычно и волшебно.