– Мог, – донеслись до меня голоса участников застолья. – Вполне мог…
Выпили еще по одной, за то, чтобы убийца понес заслуженное наказание. Когда Сыч произносил этот тост, я невольно посмотрел на Наталью Михайловну Сергееву, но на ее лице не дрогнул ни один мускул. И вообще, лицо ее выглядело непроницаемо-скорбным, какое нередко бывает у человека, потерявшего дорогого и доброго друга…
– Надо полагать, этому Дрего Мора дадут пожизненно, – с негодованием произнесла Тамара Николаевна.
– Да, хорошо бы, – поддержала ее Подкрылкина. – Убить двух человек, да каких!
– Никогда бы не подумала, что этот итальянец может совершить такое! – воскликнула Виктория Безработная. – А с виду он казался вполне безобидным, улыбался, делал комплименты, шутил…
– А может, он хотел отравить всех шеф-поваров, которые участвовали в конкурсе? – предположил Жора Денисенко, посматривая на запотелый графин с водкой. – Да не успел просто.
– Вы так думаете? – спросил шеф-повар Сундуков, заинтересованно посмотрев на говорившего.
– А почему нет? – задал риторический вопрос Денисенко и потянулся к графинчику. – Он, похоже, настоящий маньяк, а у них в головах черт-те что творится.
– Да, змею мы пригрели на своей груди, – заявил Николай Александрович Сыч, имея в виду то, что, помимо членства в Российской гильдии шеф-поваров, Дрего Мора был еще и членом Кулинарного совета Гильдии. – Не разглядели в нем преступника…
– Ну, в этом нет вашей вины, – поспешила уверить Сыча Круглова.
Когда доели кундюбки, официанты, обслуживающие поминальный стол, принесли крученики под белым соусом. Выпили под крученики – блюдо шеф-повара Голубева – и принялись за них, нахваливая и восхищаясь.
Время от времени я посматривал на Сыча, поскольку он должен был дать мне знак, когда все приглашенные отведают кручеников, чего со своего места (рядом со Степой) видеть я не мог. Прошло не менее двадцати минут после того, как принесли крученики, и Николай Александрович незаметно мне кивнул. Я пригладил свои волосы – это был знак Володе Коробову и его оперу, чтоб были начеку, – и дал приказание Степе неотрывно следить и снимать конкретно Наталью Сергееву.
– Итак, господа, – поднялся вновь со своего места Николай Александрович, – мы отведали с вами и кундюбок, приготовленных по рецепту Трофима Максимова, и кручеников, исполненных так, как их приготовил бы Владимир Голубев. А как вам белый соус, под которым были поданы крученики?
– Превосходно! – первой подала свой голос Тамара Николаевна Круглова.
– Да, белый соус заслуживает особого внимания, – с восхищением отозвалась Татьяна Ивановна Подкрылкина.
– А вы что, как профессионалы, думаете про соус? – обратился Сыч к шеф-поварам.
– Мастер делал, – коротко произнес Галушко.
– Настоящий мастер, – в тон ему сказал Михальчук. – С умелыми руками!
– Я согласен с ребятами, – поддакнул Сундуков.
А сушеф Сергеева заявила:
– Этот соус неповторим.
– Именно так, господа! – Сыч обвел взглядом всех собравшихся. – Вы правы: соус неповторим и сделан настоящим мастером. Потому что этот соус готовил сам Владимир Сергеевич Голубев. И если бы этот соус был бы представлен вместе с кундюбками членам жюри конкурса, я думаю, что блюдо шеф-повара Голубева заняло бы первое место.
– Это соус Голубева? – удивленно спросил Галушко. – Тот самый, конкурсный?
– Тот самый, – ответил Николай Александрович.
– Очень интересно! Жаль, что уже не спросить рецепта.
– А откуда он у вас? – спросила Наталья Сергеева.
– Это все благодаря нашему тележурналисту и гостю, господину Русакову, – ответил Сыч и повернулся ко мне: – Аристарх Африканыч, будьте добры, подойдите к нам.
– Степа, ты уж не пропусти ничего, – тихо отдал я наказ своему оператору и, улыбаясь, подошел к столу.
– Спасибо вам, – громко произнес Николай Александрович и обратился к сидящим за столом: – Благодаря господину Русакову мы смогли отведать последнее кулинарное произведение Владимира Сергеевича, белый соус, и отдать дань его поварскому таланту.
– Так откуда у вас белый соус Голубева? – спросил шеф-повар «Хортицы» Павел Галушко.
– В тот день, когда случилось… несчастье с Владимиром Сергеевичем Голубевым, я, ради интереса, взял баночку с белым соусом с его стола на кухне, – сказал я. – Ну, поставил в холодильник и забыл про нее. А когда узнал, что Николай Александрович собирается провести поминальный ужин в честь шеф-поваров Максимова и Голубева, я вспомнил про эту баночку и отдал ее ему. Хорошо, что соус пригодился, – завершил я свое выступление и виновато улыбнулся.
– Да, господа. Все было именно так, – громко заявил Сыч. – И эта баночка с соусом – вот она…
Николай Александрович поднял баночку в вытянутой руке. И вдруг в наступившей тишине чрезвычайно громко послышался звук отодвигаемого стула. Все лица, в том числе и мое, машинально повернулись на этот звук…
– Наталья Михайловна, что с вами? – обеспокоенно, но с ядовитыми нотками спросил Сыч побледневшую Сергееву.
– Мне что-то нехорошо, – с трудом ответила Сергеева, встав из-за стола. – Я, пожалуй, пойду.
Краем глаза я заметил, как Степа подходит с камерой поближе, чтобы лучше взять звук.
– А в чем дело? – спросил Николай Александрович нарочито участливо.
– Соус… плохо пошел, – ответила Сергеева и сделала шаг от стола, но Сыч, сидевший рядом, удержал ее за локоть.
– Соус? – удивился он. – А что не так с соусом? Вы же сами только что сказали, что он необыкновенно хорош.
– Наверное, он испортился, – сказала Сергеева, бледнея еще больше.
– Тамара Николаевна, а как вам показался соус Голубева? – спросил Сыч Круглову, сидевшую с ним рядом по другую руку.
– По-моему, соус был превосходен, – ответила вице-президент Межрегиональной ассоциации кулинаров России. – Признаюсь, я в жизни такого не пробовала!
– А вам как соус? – спросил Николай Александрович, обратившись к Галушко и Сундукову.
– Да нормальный соус, – беспечно ответил Галушко. – Очень вкусный и как нельзя лучше подходящий к отварной свинине.
А Сундуков добавил:
– Отличный соус. Как и все остальное, что готовил Володя Голубев. Ингредиенты бы, конечно, узнать. Но сейчас уже не спросишь.
– Вы не понимаете! – вырвалось у Сергеевой, и она сделала попытку высвободиться, но Сыч держал ее крепко.
– Чего мы не понимаем, Наталья Михайловна? – спросил он, сверля ее своим острым взглядом.
– Ничего, – зло произнесла Сергеева. – Позвольте мне выйти, Николай Александрович. Мне надо идти, – добавила она, резким движением выдернув локоть, который удерживал Сыч.