Так что разрез будет аккуратным и воду я, когда пойму что все вот-вот случится, спущу, вернее, вытащу затычку и буду глядеть как кружится красный водоворот моей силы моей жизни моей любви кружиться у моих ног и в эту воронку буду утекать я, вся я, все мое прошлое все мои вздохи все мои всхлипы все мои стоны. Ах, почему я должна уйти, но я влюбилась в тебя как девчонка! я не могла не могла не могла…. вчера возвращаясь домой я брела слепо спотыкаясь по разбитому асфальту и лишь одна мысль сверлила меня – провал провал провал… мне казалось что у каждого дерева где бы я остановилась передохнуть выросли уши десятки ушей, мне казалось что у каждой скамьи руки сотни рук. Мне казалось что я дикий зверь и меня травят травят… любимый, ах как мне было страшно без тебя, о, если бы ты был рядом, если бы взял меня своей уверенной рукой и прижал меня к своей набухшей ширинке! Я бы сразу забыла все свои беды, саму себя забыла, но едва я начинала тешить себя надеждой, что среди сотен враждебных рук будет твоя, и среди сотен враждебных глаз зажгутся твои, карие, глубокие, умные, что среди сотен тысяч сморщенных омерзительных членов которыми казалось тычет в меня враждебный мир, появится твой гигантский ствол, прекрасный, обрезанный
ве ли ко ле п ный…
о, едва я начинала тешить себя всем этим, как провалившаяся на экзамене старшеклассница, что дрочит, чтобы развеяться… как я вспоминала, что тебя нет…. тебя нет, тебя нет, нет тебя, я бя нет енет ебя ета бя ент… пустота. Черная дыра, в которую затянуло пространство, затянуло время, затянуло нашу с тобой любовь. Ты никогда не говорил мне как опасна и трудна твоя служба в ФСБ. Только пел. Помнишь, ты сажал меня себе на колени и пел – «наша служба и опасна и трудна и как будто бы наверное не видна но взгляните пидарасы на свой мир, и поймите это мы его храним». А дальше был припев, но его я уже не помню. Потому что мои уши к тому времени были сжаты твоими прекрасными мускулистыми ногами, твоими полными волосатыми ляжками ты сжимал их, а я сосала, ты баловался и то сжимал ноги то разжимал так что я то слышала какие-то звуки то не слышала. Так что из припева я помню только «… а.. ся в ро… на пиз… потом… не наро…». Но я уверена что это прекрасная песня милый. Да что там, ты бы мог мне телефонную книгу прочитать, любую, даже города калараш, – и для меня бы все равно это звучало музыкой, божественной муызкой музыкой мозукый мокызай музы зы зы дзы дзынь. Это звонок сбежал кофе я пойду налью себе чашечку милый ты же не против…. спасибо вот и я.. ароматный кофе пахнет, как твое тело – сильное тело сильного мужчины, оно пахло мускусом, варванью, морем. Оно пахло корабельными канатами и ты и сам был гигантским кораблем. Дик китобой вот кто ты был и твой дик был гигантским гарпуном с которым ты выходил на промысел в самые грозные воды самых ужасных атлантик моей бушующей пизды. А я, я… я была твоя моби пуси. Моби гигантский дик и моби мокрая пуси. Ты шел на запах. Я уходила – о не всерьез – лишь только подразнить тебя пробудить в тебе охотника но этого можно было и не делать ты сам весь охотник – красивый мужественный коренастый, в своем кителе генерала – абеляра фсб, ебеляра фсб, хи-хи, – ты стоял на палубе своей шхуны, широко расставив ноги и болтая, словно медными корабельными колоколами, своими шикарными мудями. Если бы я не знала, что их место там, у тебя в штанах, между твоих ног и под твои гигантским хуем – о, они украшали его словно корабельные статуи нос судна, – я бы одолжила их у тебя я бы их отрезала чтобы повесить себе в уши как самые изысканные серьги, миллионы женщин завидовали бы мне. Я облизывала их я брала их в рот по одному, я бережно несла их словно крокодилиха своих не вылупившихся еще крокодилят. И ты, омываемый морями баренца, овеваемый ветрами всей планеты ты ты ты мой капитан мой моби дик ты глядел на пены вод оставленных тушей твоей нерасторопной усатенькой – мммм как они тебе нравились мои усики а-ля чепрага – возлюбленной, твоей китихи, ты командовал – бром баксель на стеньгу, рома бочку на мостик, сушить весла поднять парус отдать блядь швартовы приготовить оружие к бою и твои блестящий вытянутый толстенный хуй смотрел на меня гарпуном сквозь прицел пушки китобоя.
И я сладко замирала хотя знала что вот-вот и гарпун доберется до меня и нанижет как шашлычок и я буду биться вздымая гигантские волны вокруг себя, но ты, укутанный в старый рыбацкий свитер писателя хэмингуэя кумира моей не закончившейся еще юности – будешь лишь посмеиваться да крепко держаться на ногах в то время как твой хуй как гарпун будет нырять со мной на глубине сотен километров выскакивать из воды, вертеть меня как сраную курицу на гриле!!! о блядь ддда, я кончила, это невероятно Я КОНЧИЛА ХОТЯ ТЫ МЕРТВЫЙ, милый ты творишь чудеса даже когда ты труп и когда тебя нет со мной. Неважно что случилось с твоим сильным красивым телом, мне все равно что они сделают и с моим это всего лишь горстка праха ведь главное то в тебе и в твоем хуе и во мне и в моей пизде – это пол, это страсть, это секс, это запах, это мысли. Я так распалена, что вздрочну прямо сейчас еще разок милый, а ю рили донт вонт ту си ит? Я нажму пальчиком левой руки клавишу «д», а правой вздрочну, ладушки, мой сладкий герой.
…. ддддддддддддддддддддддддддддддддддддДДДААААААБЛЯДЬ….
Ну вот, снова кончила. а потом все. Ну вот, прошлась в ванную взглянула на свечи воду и лепестки роз и взгрустнула. Всплакнулось. Было бы у меня больше времени я бы обязательно написала какие-нибудь записки у изголовья. Но изголовье пусто что толку утирать рукавом халата напрасные слезы. Тебя нет со мной мой герой. Слава яйцам что ты был абеляр наоборот, что никто так и не сумел отрезать твой хуй при твоей жизни. Ах если бы я знала кто они кто те ублюдки что забрали тебя у меня я бы наслала на них порчу я бы наслала на них ветер я бы прокляла их матерей я бы нашла молот ведьм и прочла все заклинания за которые женщин вздымали на дыбу. Но час близок и волки воют под моими окнами и я вижу вооруженную охрану вокруг дома.
Ах милый мне не с кем поделиться, разве что ты. Я пришла домой, я шла еле сдерживая рыдания потому что все, казалось, уже знали, что случилось и что я разоблачена а ты убит. И вот – как бывает в дурных снах, – когда я уже совсем было почти добралась до дома, и когда решила, что у меня есть еще ночь, ночь сомнений, тревог, страха и боли, все закончилось и все Свершилось. Из тени подъезда мне навстречу выдвинулся маленький человек с внешностью гомосексуалиста, – такого, которому смелости даже на то, чтобы гомосексуалистом стать не хватило. Молдавский разведчик поняла я. Так и случилось. Он представился главой секретной службы – я узнала его по фотографиям в интернете, помнишь, те, на которых он с тремя проститутками делает вид что ему весело и интересно, – и взял меня под локоть. Он сказал, что мы разоблачены. Он сказал, что все кончено, и что у меня есть выбор. Или уйти самой и в таком случае имущество моей семьи не будет конфисковано и информация о моем предательстве не будет разоблачена, или… не хочу даже вспоминать все то чем он пригрозил мне в случае отказа.
Ах милый! Женщина слаба. Я предложила ему чтобы он сначала он дал мне в рот а потом взял меня в зад, но он лишь посмеялся. Тогда я спросила его, что же мне делать. А он сказал что на моем месте выбрал бы первое. Ведь в таком случае я уйду не опозоренной и для СМИ будет представлена версия согласно которой у меня были сильные головные боли и депрессия, сказал он. репутация самой выдающейся румынской журналистки Молдовы не должна пострадать сказал он. Мое представительство родины бросает тень на весь телеканал на всю страну на всех нормальных европейски ориентированных людей, сказал он мне. Чего я хочу, сказал он мне. Сохранить свое доброе имя и уйти легендой, как основательница первого честного политического ток-шоу, ставшего препоной на пути идеологической экспансии тупорылой рашки на пути страны в европейский союз, лучшая ведущая телеканала «Публика. ком» или… попасть в анналы – хихи, – истории как прошмандовка, предавшая интересы своей нации своего народа своих бабушки и дедушки ради уебков из враждебной нам службы фсб.