Ох не злись милый я просто-напросто цитирую его слова. Много еще чего он говорил. Я была как в тумане, окурки в подъезде на полу – мы беседовали на первом этаже у перил, – устроили кавардак у меня в глазах… они танцевали хору… ох прости все забываю что ты русский, это танец такой молдавский, что-то вроде хоровода… окурки дымились, как моя неспокойная совесть. И хоть я до сих пор уверена что влюбленная женщина имеет право поступать так как велит ей сердце, ну, пизда, я все же в некотором замешательстве, и, возможно, этот главный контрразведчик-педераст меня убедил. Милый, не совершила ли я представительства своей родины? Не помню точно его речи. Помню смутно что-то про клещи, каленое железо, гвозди в жопе и кандалы на ноги. Ах, в любом случае это не имеет никакого значения, главное лишь, что я люблю тебя, люблю люблю люблюбллюблюблюбл блюлюлюлюб лююбляюлбяюлбя, сто мильёнов раз любимый. И я решила сделать так как он мне посоветовал.
А еще он сказал что у меня есть время до утра и что дом окружен автоматчиками и что это большая честь для меня и что именно так Гитлер и Сталин расправились с выдающимся немецким генералом Гудерианом который хотел предать их и выдать в руки американско-британско-французского правосудия во время войны большевиков и фашистов с одной стороны с объединенной европой с другой. И знаешь милый когда он сказал про этого гудериана у меня в мозгу словно молния сверкнула. Как-как спросила я. Ебана в рот что на хуй блядь не ясно спросил он, но я уже привыкла к суровому немногословному языку разведчиков так что ничуть не обиделась а еще раз переспросила его. Как-как – переспросила я. Каком раком ответил но и я снова не обиделась а попросила лишь повторить имя выдающегося немецкого героя сопротивления который хотел противопоставить ордам большевистской русни и очумелым русским фашистам Гитлера наши европейские ценности наши европейские идеалы. Гудериан сказал он. И тут я все поняла. В мозгу у меня возникла горящая красным надпись. Вроде текел мене перес из книги про буртатино ну, или если предпочесть более продвинутые аллюзии, крекс-пекс-фекс со стены навуходоносора, этого сирийского тирана, про которого ты мне рассказывал в промежутках между нашей страстью и нашей любовь. Я поняла что он лжет, этот ебанный контрразведчик. ОН МЕНЯ ОБМАНЫВАЕТ. Потому что Гудерианов ведь это твоя настоящая фамилия и значит никакого героя никакого немецкого никакого сопротивления по фамилии Гудериан не существует.
Значит он пытаются меня обмануть, поняла я, и подняла гордо голову, хоть слезы и текли по моему лицу ручьем. Я сказала ему чтобы он убирался и что они найдут мой хладный труп в ванной. А он сказал что это строки пушкина и что это был такой великий поэт, но я ему уже конечно не поверила кто знает что это за хуй такой пушкин и не фамилия ли это одного из его знакомых, которую он приплел чтобы меня морально – орально, хи-хи, – подавить. Ах сладкий, капли текут по моему лицу и это не твоя малафья. Доммаж, как говорят французы, доммаж. Я так любила размазывать ее по себе, глядя, как ты, широко расставив ноги, сидишь на диване и курить толстенную сигару, спорить с которой по толщине мог бы лишь твой огромный хуй. Ах, диван ах кожа… диван выделанный кожей… хуй обтянутый кожей – мне иногда кажется, что природа спрятала наши мышцы под кожу, чтобы сделать тело соблазнительным, чтобы увеличить привлекательность притягательность всяческую манительность того мгновения, когда из-под кожи покажется – розовые мышцы, еще до того, как наплывет кровь, – покажется головка, блестящая, с капелькой мммм БЛЯДЬ ДА еще раз да!!!! – знаешь, ты сделал меня озабоченной и я нисколько этого не стыжусь. Мне кажется что человеческое тело это хуй, а кожа… это кожа. И что когда мы освобождаемся от кожи, то просто показываем свою эрегированную сущность, господи, это действительно озарение, эта охуенная мысль меня заводит, знаешь, мне уже не терпится надрезать эту кожу у себя на запястье, чтобы увидеть, как из-под нее показываюсь я-хуй.
Хотя конечно хуй это ты а я твоя дыра, твоя покорная раба, твоя анти-материя, твоя всасывающая воронка, ах почему ты ушел от меня так рано так быстро, по-английски, немножечко горько, немножечко соли. Прости сладкий я путаюсь и мысли у меня путаются, я так не хочу не видеть тебя, а буду я жить или нет – не так важно, хотя, конечно, минуты мои сочтены. Пойду проверю воду. Надо же, все еще +38, горячевато, все чугунная совковая ванная – они бляди долго нагреваются зато долго и стынут. Ну и что же, ну и что же, ну и пусть нас зовут вельможи, как поется в какой-то дебильной песенке, мотив которой засел у меня в мозгу похлеще занозы в руке столяра, и которая – ебанные маршрутные такси с их ебанными радиоточками, срущими нам в головы, – не идет у меня из головы вот уже второй день. Кстати, водитель маршрутки, в которой я ехала, тоже смотрел на меня по меньшей мере Странно. Я поняла в чем дело, только когда подошла к подъезду и узнала что приговорена. Наверняка это был соглядатай, сотрудник спецслужб, и вообще, как я поняла, они тут повсюду.
Сладкий, это пиздец, меня накрыло. Да это же что-то всемирного заговора, о отором ты мне столько говорил и в который я совершенно не верила. Кстати, я тут написала вчера стихотворение, еще думая, что мы увидимся с тобой, это было за два часа до того, как я узнала что ты все – кончился, изошел, что нет тебя, как римской империи больше. И я пою тебя как вергилий, как овидий – правда ли что его сослали в молдавию и он здесь сочинил элегии про метафоры, о том как надо пахать землю раскидывать навоз… теплый пропахший коровьими потрохами навоз… ох сладкий вся эта сельскохозяйственная эстетика сводит меня с ума – она говорит мне, что я твое поле, а ты мой плуг, я твоя корова а ты мой бык я твоя соска, а ты мой телок.. блядь да-да-да. Но время идет и свечи гаснут и вода вот-вот остынет, иль э л ёр д аллер о мерт – как говорят французы – настал час идти в смерть, – да, как и все выпускники румынских лицеев я учила французский язык… язык любви, любовного тела, язык помидоров и томатов – знаешь ли ты что значит помидор? по ми д ор – малыш это томат, это фрукт любви, это яблоко страсти, вот почему я любила высасывать из них сок бесстыже развалившись враскоряку у тебя на глазах, вот почему мне так хотелось помидорчиков с солью, а когда они кончались я присасывалась к твоим помидорчикам, к твоим мужественным яйцам шалтая болтая всей русской ментальности, всей загадочной русской души – вы, русские, такие жестокие и такие по меньшей мере Странные, – и болталась у тебя в паху, подвешенная, словно иранская распутница, которую казнили за еблю в кустах, повесили за шею на строительном кране и вздернули на потеху толпе, ты был моя толпа а я была твоя казненная девка я был твоя потеха я твоя пизда да-да-да пизда-да-да пиз-да пи з д а аааа… так послушай песню своей пизды, прощальную песню своей сладкой дырки мон амур. жё т эм (люблю тебя)
когда на улицы черные спускается тьма
я подымаю очи и вижу свет звезд – они светят в меня
в тебя из меня на меня про меня про нас всех,
и говорят что что свет далекой звезды манит меня.
эта звезда не звезда эта звезда не пизда эта звезда не по имени Солнце