— Выходит, — произнес он шепотом, — она была права.
— Кто?
— Синьядора.
— Я, может, и ошибаюсь, — сказал Габриель, поднимая взгляд к сводам купола, — но синьядора ничего не говорила о вилле в сельском районе Люберона.
— Зато упоминала море и горы.
— И что?
— Заложницу перевезли морем, теперь держат в горах.
— Возможно. А еще ее могли перепрятать или вообще убить.
— Иисусе, — прошептал Келлер. — Черт вас задери с вашим пессимизмом.
— Не забывайте, где вы, Кристофер.
Келлер встал и подошел к алтарю, зажег свечку. Хотел уже вернуться на место, но тут заметил, как смотрит на ящик для подаяний Габриель. Выудил из кармана пригоршню монет и по одной скормил их в щелку. Эхо звона, казалось, звучало еще после того, как Келлер присел на скамью.
— Много времени проводили в католических церквях? — спросил Англичанин.
— Больше, чем вы можете вообразить.
Келлер снова покаянно опустил голову. Свечи в красных подсвечниках отбрасывали розовые отсветы на его лицо.
— Предположим, — произнес он через некоторое время, — что девушка и правда сейчас в другом месте. Однако все указывает на то, что это невозможно. Броссара бы здесь не было — он вернулся бы в Марсель за следующим заказом.
— Сейчас он скорее всего недоумевает, почему Марсель Лакруа не явился в Экс за деньгами. А когда расскажет Полю о том, что случилось, тот задергается.
— Да вы совсем не знаете бандитов.
— Знаю. Даже лучше, чем вы можете себе вообразить.
— Броссар не признается Полю, он соврет, якобы все прошло по плану, и деньги притырит. Не полностью, правда, — придется делиться с женщиной.
Габриель медленно кивнул, как будто Келлер изрек нечто вроде духовного откровения. Потом слегка обернулся посмотреть на женщину, что шла между рядов скамеек: убранные назад черные волосы, высокий лоб, подпоясанный плащ-дождевик. Эхо ее шагов разносилось под куполом, как до того — эхо от падения монеток в ящик для пожертвований. У алтаря она преклонила колени, очень медленно перекрестилась на католический манер и села по другую сторону от прохода. Уставилась прямо перед собой.
— Единственный способ выяснить, на вилле девушка или нет, — произнес Габриель, — это следить за домом продолжительное время. Для этого нужен добротный наблюдательный пункт.
Келлер неодобрительно нахмурился.
— Рассуждаете, как штабная крыса, — заметил он.
— При чем здесь это?
— Вы и вам подобные не можете работать в поле, без явок и номеров в пятизвездочных отелях.
— Евреи не ходят в походы, Келлер. Последний раз, уйдя в поход, они сорок лет проваландались по пустыне.
— Моисей нашел бы Землю обетованную куда быстрее, если б заручился поддержкой ребят из моего полка.
Габриель взглянул на женщину в дождевике — та все еще смотрела вперед, сохраняя на лице пустое выражение. Затем он обратился к Келлеру:
— Как нам быть?
— Не нам, — ответил тот. — Я все сделаю один, как в Северной Ирландии: один человек в засаде, бинокль и мешочек для справления нужды. Старая школа.
— А вдруг вас заметит какой-нибудь фермер?
— Если боец спецназа ВДС сидит в засаде, фермер перешагнет через него и не заметит. — Келлер посмотрел немного на свечи. — Я как-то неделю провел на чердаке в Лондондерри, наблюдая за предполагаемым террористом ИРА. Тот обосновался в доме через улицу. Внизу, подо мной, жила католическая семья — они так и не узнали, что я прятался у них над головой. Когда я уходил, они тоже ничего не заметили.
— А что стало с террористом?
— Попал в аварию. Такая трагедия, без шуток. Он был столпом своего общества.
Услышав шаги, Габриель обернулся — женщина покидала церковь.
— Сколько сможете просидеть в долине? — спросил он.
— Если как следует запастись едой и водой, то где-то с месяц. Однако нам и двух суток хватит за глаза, узнаем — в доме ли заложница.
— Эти сутки могут стоить ей жизни.
— Могут, но потратим мы их не зря.
— От меня что потребуется?
— Если подбросите до места — я не обижусь. Потом можете обо мне забыть.
— То есть без зазрения совести могу смотаться на денек в Париж?
— За каким чертом вам надо в Париж?
— Думаю, пора поговорить с Грэмом Сеймуром.
Келлер не ответил.
— Что-то не так, Кристофер?
— Да нет, просто я два дня просижу по ноздри в грязи, а вы смотаетесь в Париж. Странно…
— То есть лучше мне залечь в грязь, а вы отправитесь потолковать с Грэмом?
— Нет, — ответил Келлер и похлопал Габриеля по плечу. — Поезжайте в Париж. Там самое место штабной крысе.
* * *
Они уже давно не спали и потому вернулись — с интервалом в десять минут — в гостиницу, где разошлись по номерам. Габриель быстро провалился в забытье без сновидений, а когда открыл глаза, комнату заливало ослепительное сияние провансальского рассвета. Габриель спустился в столовую; Келлер уже сидел за столом — гладко выбритый и свежий как огурчик. Шпион и убийца кивнули друг другу, словно совершенно незнакомые люди; Габриель сел через два столика от Келлера. Они оба молча позавтракали, а после отправились в старинный центр города. На сей раз — за покупками: Келлер приобрел теплое пальто, темный вязаный свитер, рюкзак и два рулона брезента. Еще он запасся водой, готовыми продуктами и полиэтиленовыми пакетиками на «молнии». После шопинга они сытно пообедали, при этом Келлер отказался от вина. После, по пути к долине, где стояли три виллы, он переоделся. Когда Габриель остановился у границы долины, Англичанин, не говоря ни слова, выбрался из машины и быстро, будто заслышавший охотника олень, исчез в подлеске.
На закате Габриель позвонил Грэму Сеймуру в Лондон: назвал место встречи в Париже. В ту ночь Господь — во всей своей безграничной мудрости — послал на Люберон осеннюю бурю. Габриель лежал на кровати у себя в номере, слушая, как барабанит дождь в окно, и представляя, как мокнет в засаде Келлер. На следующее утро он позавтракал в компании газеты и седого официанта, затем отправился в Авиньон, где сел на скоростной поезд до Парижа.
— Я уж думал, что потерял тебя.
— Прошло всего пять дней, Грэм.
— Пять дней — это целая вечность, когда тебе в затылок дышит премьер.
Они прогуливались вдоль набережной Монтебелло, проходя мимо лотков букинистов. Габриель надел джинсы и кожаную куртку; Сеймур — пальто-честерфилд и туфли ручной работы, подошвы которых с виду не касались ничего, кроме ковра в коридоре между кабинетом самого Сеймура и начальника МИ-5. Несмотря на обстоятельства, Грэм получал от прогулки удовольствие: давненько он не выбирался в Париж (или еще куда) без телохранителей.