Книга лежала на прикроватном столике, рядом со смятой подушкой, дешевая, в бумажной обложке с простой картинкой, изображающей вспаханное поле, автор — женщина, слово «роман» под длинным, малопонятным названием; бабское чтиво. Коробка с салфетками. Бесцветная губная помада.
Джулия спит здесь, в этой самой постели, а вовсе не в большой спальной комнате.
— Я как раз собрался уходить, — сказал Декстер. — У меня назначена встреча.
Письменный стол небольшой, аккуратно убран. Лэптоп закрыт. Вокруг нет бумаг, которые можно прочесть, разве что пара конвертов, адресованных на некую улицу в Лимпертсберге, некоему адресату с инициалами WJM, SA. SA — это, конечно, société anonime, аналог société a responsibilite limitée, что соответствует английскому Ltd. [52] Адресат, надо полагать, это фирма «Уильям Джей Маклейн, Инк.».
Рядом стоял деловой шкаф с выдвижными ящиками, но Кейт не могла его открыть, никаких шансов; если ее за этим застукают, объяснений не найдется.
К компу был подсоединен периферийный агрегат, огромное сооружение — сканер, ксерокс и принтер. На столе лежала небольшая пачка визитных и деловых карточек. Кейт достала из кармана джинсов носовой платок и с его помощью просмотрела их, не касаясь пальцами. Одна из них принадлежала теннисному клубу; Джулия в теннис не играет. Кейт сунула ее в карман.
— Я все понимаю. Декс, мне очень жаль, что так получилось…
Она подошла к прикроватному столику, стараясь оставаться вне поля зрения Джулии. Платком взяла с него цилиндрик губной помады и сунула туда же.
Интересно, у них несчастливый брак? Или Джулия страдает бессонницей? Или простудилась и не хочет беспокоить ночью мужа?
Или все эти детали их быта — нечто гораздо более странное и необычное?
— Декстер задержится, — сказала Кейт. — Он всегда поздно приходит, когда у него заседания; они вечно длятся дольше, чем он рассчитывает. Так что не стоит возвращаться раньше часа дня.
— О’кей, — откликнулась Джулия из ванной, где занималась макияжем. Кейт уже хорошо знала Джулию — та никогда не выходит из дома, не доведя свой внешний вид до совершенства, насколько это возможно.
Кейт неспешно подошла к окнам, выходящим на дворец. Флага на флагштоке не видно; его высочество отсутствовал в своей резиденции. Машин во дворе не было. Единственный охранник скучал возле задних ворот, оружие на плече. Подобное окно, несомненно, огромное достоинство этой квартиры.
Но самое главное, и Кейт это отлично понимала, возможность вовремя смыться. Точно как при ограблении банка или романчике на стороне: войти гораздо проще, чем выйти.
— Ну идем? — Они намеревались побродить по торговому центру, просто чтобы убить утро.
— Идем.
Кейт нажала кнопку на своих часах и отошла от окна, выходящего на рю де л’О; они покинули квартиру, спустились в маленьком лифте на шесть этажей вниз, в гараж, где сели в «мерседес» Джулии и выехали на другую улицу, рю де Сент-Эспри, узкую, мощенную булыжником, отделенную от дворца несколькими запутанными поворотами. Через пятьдесят ярдов Сент-Эспри резко повернула на девяносто градусов, и, миновав крутой спуск, они оказались на такой же узкой и мощенной булыжником улочке, рю Ларж, которая круто поднималась вверх сквозь средневековую арку и вливалась в рю Сигфруа, в свою очередь, через пару секунд переходящую в Монте де Клозен, она же местное шоссе № 1, то есть дорога, позволяющая мчаться со скоростью сто километров в час в любую сторону света — в Германию или во Францию, в аэропорт или в провинцию. Куда захочешь.
Кейт проверила часы: меньше двух минут от окна до ничем не ограниченной свободы.
Они были иностранные подданные, живущие под чужими именами в квартире, расположенной через улицу от богатейшего района города, дающей полный обзор окрестностей и возможность быстро бежать без каких-либо помех.
Это, конечно, лишь косвенная улика, Кейт отлично все понимала. К тому же, вполне вероятно, не испытывала никаких реальных подозрений. Возможно, она просто запуталась, сама себя ввела в заблуждение, ища лишь предлог, чтобы расследовать это дело. Чтобы было чем заняться. Чем угодно.
Она с трудом пыталась разобраться, что может быть, чего не может, перебирала различные вероятные сценарии, возникающие в туманных дебрях ее воображения. С одной стороны, казалось крайне невероятным — даже чудовищным, — что команда киллеров явилась в Люксембург с целью кого-то убить. Этого она отрицать не могла. Но не могла и отбросить эту мысль как единственное рациональное объяснение того факта, что данная парочка с фальшивыми документами явилась сюда и сняла эту квартиру, дающую столь идеальные возможности любому, готовящему убийство.
Другие сценарии касались возможного бегства. Но действительно ли эти люди беженцы?
Или, естественно, самый худший из сценариев: не явились ли они в Люксембург следом за Кейт?
От ее прошлого к ее настоящему тянулась только одна ниточка, тянулась через промежуток в пять лет, через Атлантику, — ниточка, способная выдернуть ее назад, обвиться вокруг шеи и удавить.
Кейт всегда помнила, что так и не узнала, чем кончил Эдуардо Торрес. Там остались неподчищенные хвосты, вопросы без ответов; имелись и кое-какие странные свидетельства. Плюс к тому: никто никогда так и не откопал сокровища Торреса, составлявшие, как многие были уверены, десятки миллионов долларов. Считалось, что эти денежки ему удалось тайно перетащить на номерной счет в Европе.
И вот она теперь какая, эта Кейт: в отставке, еще не достигнув сорока лет, живет в мировой столице номерных счетов, с мужем, которого все считают непревзойденным специалистом по безопасности этих самых номерных счетов.
Кейт и сама-то выглядела довольно подозрительной особой.
Однако такими представлялись и Билл с Джулией. Так что ей требовалось копать глубже.
То ли шел небольшой дождичек, то ли просто висел туман или, как это еще называется, когда мельчайшие капельки воды, слишком мелкие, чтобы ощущаться на коже, сыплются с неба?
«Дворники» едва шевелились. Три секунды между взмахами, в течение которых ветровое стекло покрывается вроде как туманом, становится слишком мокрым, чтобы что-то сквозь него разглядеть, а потом — «свуушш!» — и оно снова чистое.
Ключ в замке зажигания повернут куда надо, фары и подфарники включены, приемник настроен на волну «Культура Франции». Кейт с трудом следила за нитью беседы. Речь, кажется, шла о Бодлере. По крайней мере слово, которое она распознала, было именно Baudelaire, оно повторялось снова и снова. Или же это могло быть нечто совсем другое — beau de l’aire, [53] — и именно об этом они там и толковали, возможно, о чем-то, связанном с хорошей погодой или прекрасной атмосферой. Не имеющим ничего общего с Бодлером.