Мэри покачала головой.
— Я вернусь в Лондон, — ровным тоном сказала она.
— И поступишь в услужение там?
Она отвернулась и прикусила большой палец.
— Может быть, я стану актрисой.
— Актрисой? — Уголки его рта невольно дрогнули.
— Или женой богатого человека. Словом, кем-то, кто может целые дни напролет носить шелковые платья. Что позволит мне… возвыситься над толпой.
Мистер Джонс почувствовал, что его добродушный настрой вдруг улетучился. Он выпрямился; его голова гудела, а во рту был кислый привкус.
— Девочка, твои слова меня очень огорчают.
Ее глаза были темными и круглыми, словно камешки на дороге.
— Разве твоя мать не научила тебя не забывать о том, кто ты и где ты?
Мэри все так же смотрела на него. Иногда она казалась почти слабоумной.
— Должно быть, это выпивка ударила тебе в голову. Или вино для тебя слишком крепкое. Ты говоришь о своем будущем так, будто это игра с переодеванием.
— Это не игра.
Он решил, что следует быть помягче.
— Моя дорогая девочка, сейчас ты служанка. И скорее всего, ею ты и останешься, в том или ином виде, замужем или незамужем… до конца своих дней.
— Значит, вы никогда не читали писем Памелы Эндрюс? — пронзительно спросила она. — Она была простой служанкой, но в конце заполучила лорда.
Мистер Джонс рассмеялся.
— Мэри, Мэри… но это всего лишь выдумка.
Она отвернулась, как будто не хотела этому верить. Что это, неужели девчонка плачет? Мистер Джонс взял ее за рукав. Под тонкой тканью чувствовалась ее теплая кожа.
— Моя дорогая… это словно большая река, — ласково сказал он.
Она обернулась. Ее глаза были совершенно сухими.
— Что — словно большая река?
— Общество. — Мистер Джонс попытался собраться с мыслями. Он слышал это в какой-то проповеди, скорее всего у Джо Кадваладира. Надо бы, конечно, быть потрезвее, чтобы внятно растолковать ей эту теорию, подумал он. — Некоторые плавают на поверхности воды. Их греет солнце, они свободно расстилаются во все стороны, как водоросли. Другие — как я и моя семья — находятся где-то посередине. — Он заговорил живее. — Мы начинаем в темноте…
— На Бэк-Лейн, хотите вы сказать?
Он нахмурился.
— К примеру, да. Но волей Божественного Провидения мы продвигаемся сквозь толщу воды наверх, ближе к солнцу. Если только на пути у нас не возникнет какое-либо препятствие.
— А где же я? — подозрительно тихо спросила Мэри.
— Полагаю, на дне реки. — Мистер Джонс смущенно пожал плечами. Правильно ли он поступает? Нельзя ли объяснить все это более деликатно? — Ты и твое сословие составляют фундамент, на котором стоит все наше общество.
Она чуть вздернула густую бровь.
— Но подумай о преимуществах своего положения, Мэри, — бодро заметил он. — Тебе не нужно поддерживать свое знатное имя, добывать на это средства… ты свободна от тех волнений, что терзают тех, кто выше тебя.
— Значит, вы лучше меня, мистер Джонс?
Она смотрела ему прямо в глаза. За такую дерзость девчонка вполне заслуживала пощечины, но он был не из таких хозяев. Кроме того, вопрос был справедлив.
— Возможно, и нет, Мэри, — наконец сказал он и облизнул края рюмки, — но Господь поставил меня выше тебя. — Он помолчал и добавил: — Я не хочу с тобой спорить, особенно в твой день рождения.
— Я тоже, сэр.
— Я знаю, что ты хорошая девочка.
Она улыбнулась — очень странно, даже загадочно.
У него закружилась голова. Сделав над собой усилие, он все же поднялся.
— Оставить тебе фонарь?
— Не нужно.
Прихватив фонарь, мистер Джонс заковылял к спальне. Желтый круг света прыгал по стенам. В дверях он оглянулся. Мэри Сондерс стояла у окна и смотрела на убывающую луну.
На следующий день, после ужина, Мэри заметила, что у миссис Джонс снова болезненный вид. Она то и дело прижимала к губам край передника.
— Что такое, моя дорогая? Пиво снова не пошло тебе на пользу? — спросил мистер Джонс.
Такую возможность упускать было нельзя. Мэри встала так быстро, что толкнула стол.
— Я могу принести вам свежего сидра, мадам, — предложила она.
Миссис Джонс растерянно моргнула.
— О, тебе в самом деле нетрудно, Мэри? Полагаю, он бы очень помог моему желудку.
На середине Грайндер-стрит Мэри пошла помедленнее. Незачем привлекать к себе излишнее внимание. Она — приличная девушка, служанка, которую хозяева летним вечером послали с вполне приличным поручением. Ее подмышки были мокрыми от пота.
Сзади раздались чьи-то шаги. Увидев, кто это, Мэри отвернулась и почти побежала.
— Ради бога! — выкрикнул Дэффи. — Почему ты не хочешь со мной говорить?
— Нам не о чем разговаривать.
— Это из-за того, что мы сделали в лесу? — задыхаясь, спросил он. — Я вовсе не хотел воспользоваться обстоятельствами. Когда я смотрю на миссис Джонс и думаю, как бы она разочаровалась…
— Она ничего не знает, — холодно заметила Мэри.
Он кивнул.
— Тогда в чем причина? В Лондоне? — В его голосе послышалось отчаяние. — Я мог бы… можно подумать о том, чтобы пожить там, но недолго, год или два. Только пока не родится наш первенец.
— Забудь об этом, — сквозь зубы процедила Мэри. — Забудь обо мне.
— Но как? — почти прорычал он. — Мы спим под одной крышей.
— Мы друг другу не подходим. — Она повернулась, чтобы он увидел ее каменное лицо. На самом деле она хотела быть с ним помягче, но это только продлило бы его страдания. — Видишь ли, я не такая, как Гвин.
— Так дело в этом? — В нем снова взметнулась надежда. — В том, что раньше я ухаживал за другой девушкой? Потому что если ты боишься…
Мэри покачала головой и почти улыбнулась.
— Я — не то, что тебе нужно.
Он открыл рот, чтобы возразить.
— Поверь мне, — серьезно сказала она. — Если бы ты знал меня получше, ты бы и сам не захотел иметь со мной дело.
Она развернулась и решительно направилась прочь. Некоторое время Мэри прислушивалась, не идет ли Дэффи за ней, но все было тихо.
Решение было принято. Пьяная лекция мистера Джонса окончательно убедила ее в том, о чем она и так догадывалась. Она никогда не попадет туда, куда хочет, оставаясь простой служанкой. Как бы старательно ни карабкалась она вверх по лестнице, эта лестница обязательно сползет в грязь или кто-то, кто стоит ступенькой выше, отдавит ей пальцы. И она никогда не наберет денег на триумфальное возвращение в Лондон, если не вернется к старому ремеслу. В конце концов, какой смысл посвящать всю жизнь одному хозяину, когда можно сдать себя внаем многим? Ей казалось, что она сможет забыть о прошлом, перечеркнуть свое старое «я», но это были всего лишь глупые мечты. Когда сомневаешься, сказала Куколка у нее в голове, делай то, в чем точно уверена.